Голубь мира
Голубь мира
Была в середине девяностых у меня одна знакомая. Однажды, сидя дома она слегка заскучала и спасением от серости будней восприняла телефонный звонок подруги из студенческой общаги, предложившей актуальное в то время в определённых кругах и довольно доступное и даже пару раз уже испытанное девицей развлечение, связанное с употреблением одурманивающих веществ, но не алкоголя. Идея показалась прекрасной, единственным препятствием на пути к веселью было полное отсутствие у обеих денег.
«Может у тебя золото есть?», спросила подруга из общаги домашнюю девицу. «Дааа!», радостно ответила та и недолго думая сгребла из маминого шкафчика золотой перстень с рубином и цепочку. Девушки сдали золотишко в ломбард и, взяв деньги, заявились к знакомому подруги, наркоману Виталику. Он знал всё: где, когда, у кого, за сколько и как. Благодаря этому народная тропа к нему не зарастала – и днём, и ночью ходили толпами. Пожилая соседка Виталика, очевидно плохо разбиравшаяся в модных молодёжных забавах девяностых, искренне не понимала причины столь бешеной популярности этого неприметного парня. «Да что вам Виталик этот, мёдом намазан что-ли?», – недовольно ворчала она. Виталик, между тем, ловко сладил дело и все трое получили желаемое.
Гром грянул и час расплаты наступил через несколько дней, когда мама девицы, собираясь на корпоратив по поводу празднования международного женского дня восьмое марта вздумала нарядиться в золотые украшения и не обнаружила их на месте. Лайт-версия предыдущих событий, дабы не сильно травмировать родительское воображение, сводилась к тому, что золото было сдано в ломбард, чтобы купить подарок на день рождения кому‐то там. Стихия страшного, сметающего всё на своём пути материнского гнева, не особенно выбиравшего выражения, бушевала дней пять, потом, взяв с собой деньги на выкуп золота и непутёвую дочь родительница поехала в ломбард, продолжая вербально и эмоционально терять силы по пути. Под затянутым тучами серым небом, по грязному снегу они шли к ломбарду, мама девицы всё ругала её, а та молчала, ведь в оправдание ответить было нечего. Прервать поток брани удалось пролетающему мимо голубю, который, по всей видимости, был движим каким-то неясным творческим порывом: он не просто внезапно сбросил на новый кожаный плащ девициной мамы свой помёт, но сделал это в откровенно-художественной форме – в виде длинной живописной полосы, экспрессивно стремящейся на чёрном фоне плаща по диагонали от левого плеча к правому колену, напоминая наградную ленту.
Произошедшее было столь неожиданно и нелепо, что устраняя с поверхности плаща последствия разорвавшегося биобактериологического снаряда, сброшенного тактическим воздушным десантом, развеселились, а когда забрали золото, мама девицы и вовсе сменила гнев на милость.
Теперь у девицы уже в прошлом бестолковая, местами очень глупо прожитая юность и исправлены ошибки, хоть и не все поддались исправлению их последствия.
А тогда, по пути в ломбард, посчитав себя спасённой, не вслух, про себя размышляла девица: «Голубь всё ж птица божья, значит прицел у него выверен, отлажен, ошибиться не мог... так удачно переключил канал приёма/передачи – мамино настроение и внутренний заряд, что жанр повествования сменился в миг... »
Да ладно, мам, ты ведь и сама теперь так же думаешь, ведь правда?
