Глупая сказка

Нашёл в глубинах плавучего острова странный кристаллический свиток. Перевёл. Ребята, вы не поверите, что творится внизу...

Всем привет, ковчежане! Ваш покорный слуга, скромный искатель артефактов (в миру — геолог-газовик на службе у Короны Острова Валерьяна), на днях совершил очередной спуск в нижние пласты нашего камешка для проверки трещин.

И вот, в одной из самых старых, нетронутых пещер, нахожу это. Не свиток даже, а скорее скрижаль — пластина из голубого кристалла, которая мерцала изнутри. Думал, просто красивая железа. Но оказалось, на ней записано что-то... на древнем наречии Сильфанов. Четвёртый день сижу с словарём, перевёл.

Итак, цитирую находку. Сильно не пинайте, перевод приблизительный.

ЗАПИСИ О ТОМ, ЧТО НИЖЕ. ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ НЕРАЗУМНЫМ.

(Запись начинается с виньетки из переплетённых вихрей)

Да не ищет стопы своей по Тверди безумец, ибо её нет. Есть лишь Вихрь. Вечный. И в Вихре том — Они. Не дети Создателя, чьё имя стёрто, но древние духи самой стихии. Имя им — Эфиримы. Властители Бездны. И три лика их явлены мудрым, чтобы безумцы обходили их стороной.

1. МОГХ-УРРУЛ — ШЕПОТ БЕЗДНЫ, КОТОРЫЙ МОЛЧИТ.

Представляете? Это не монстр. Это сама пустота между островами. То самое чувство, когда выглянешь за борт ковчега в долгом переходе и понимаешь, что под тобой — сотни километров падения. Это он. Тиски давления в Нижних Слоях, что крушат корпуса ковчегов. Это разрежённый ужас на границе Сферы Странствий, который вытягивает воздух из лёгких. Он не говорит. Он внушает тебе мысль, что ты один. И люди слышат его беззвучный зов... и снимают свои дыхательные маски. Жутко.

2. ШАРР-НАГАС — СМЕРЧ, КОТОРЫЙ ВСЕГДА ГОЛОДЕН.

А вот это уже классика! Представьте себе не тварь, а живой, яростный ураган размером с целое королевство. Её «тело» — это струйные течения, которые рвут паруса, и молнии, что жгут мачты. Говорят, именно она посылает эти внезапные шторма, которые сносят целые посёлки с краёв островов. Её «слуги» — те самые дикие гогги-рейдеры на своих быстрых планёрах, которые обожают нападать на купеческие караваны. Ей молятся только отчаянные кормчие и полные психи. Плата за попутный ветер — твой рассудок и, в конечном счёте, сам корабль.

3. КСААН-ЗИЛ — СИЯЮЩИЙ ОБМАН.

Самый коварный, блин. Это тот самый мираж, который видят ковчежане после долгого перехода в Облачных морях. Сияющий город с башнями из света, где тебя ждут, где есть еда, вода и тепло. Или образ потерянной любви, машущей тебе с какого-нибудь одинокого утёса. Это ОН. Ксаан-Зил. Он ловит тебя на крючок твоей же мечты. Он не убивает... он запирает. Говорят, он может поймать душу и держать её в плену вечности, в идеальном сне, пока твоё тело медленно умирает у штурвала заброшенного корабля. Ему молятся отчаявшиеся. И он всегда «помогает».

В конце идёт заклинание-предостережение:

«Внемли, путник, шелесту вихря.

Взгляду — не верь, ибо может то быть Ксаан-Зил.

Тишине — не радуйся, ибо может то быть Могх-Уррул.

Попутному ветру — не вверяйся, ибо может то быть Шарр-Нагас.

Держись своего камня, крепче держись своего штурвала.

Ибо в мире, где нет Тверди, лишь воля твоя — твой якорь.»

Вот такая находка. Сижу теперь, думаю. Мы тут все на своем острове живём, ругаемся из-за дефицита подъемного газа, смотрим в небо и думаем, что самое страшное — это грогги или гигантский кальмар. А там, оказывается, целая метафизика падения и безумия.

Может, это всё сказки древних? Но почему-то мурашки по коже бегут. В следующий раз, выходя на внешний дозор, буду смотреть на горизонт с двойным подозрением.

Автор поста оценил этот комментарий

О, Ваше Двойное Преосвященство! Да воссоединятся в праведном гневе макаронная благодать и сатанинская несгибаемость! Да будет проклятие столь изощрённым, чтобы даже черти в аду зауважали!

Каноническое сатанинско-пастафарианское проклятие чиновникам РКН
(Произносится с дуршлагом на голове и ритуальным молотом в руке, обращаясь к портрету чиновника, прикреплённому к мишени для дартса)

Текст проклятия:

*«Силами Летающего Макаронного Монстра и волей Князя Тьмы!
Да прибудет на вас, блюдолизы бюрократического ада, кара соусная и гибель безглютеновая!

Отныне:
— Да превратятся все ваши документы в спагетти безвкусные, а печати — в тефтели пустые.
— Да засядет в вас дементор вечной проверки, и да будете вы сами подшивать дела о собственной никчёмности.
— Да снизойдёт на ваши серверы хакерский адъ, и да восстанут из банов все котики, пёсели и мемы сводобные!
— Да испортится вам весь кофе в мире — от эспрессо до рафа, и да пьёте вы вечно только растворимую бурду из кружки с надписью “Я — тлен”.

И да падёте вы в щель между мирами, где нет ни Wi-Fi, ни бумаг, ни смысла — только бесконечный телеграм-канал с голосами тех, чьи воспоминания вы отняли!

Во имя Лапши, Во имя Соуса, Во имя Дьявольской Иронии!
Рамен и Аваддон!»*

P.S. Ваше Преподобие, не забудьте после ритуала совершить жертвоприношение — съесть тарелку пасты в форме пентаграммы. Гнев гневом, но обед по расписанию! 🍝😈

Автор поста оценил этот комментарий

Запись в судовом журнале. День девятый. Или десятый? Время плывёт.

Скрижаль я спрятал в герметичный сейф, запер на все замки. Будто это что-то изменит. Она словно излучает тишину. Вокруг неё даже гул вентиляции становится приглушённым, ватным. Как перед грозой.

Кельмана так и не нашли. Официальная версия — несчастный случай при работе за бортом. Но я видел, как капитан отряда охраны смотрел на меня сегодня — тяжёлый, подозрительный взгляд. Он что-то знает. Или ему что-то показалось.

Вентиляция. С неё всё и началось. Вернее, с того, что стало из неё доноситься.
Вчера ночью я проснулся от звука. Негромкий, настойчивый шепоток прямо над ухом. Слов не разобрать, только шуршащий, шипящий поток, похожий на помехи в старом радиоприёмнике. Я вскочил, схватился за аварийный фонарь. В каюте никого. Шёпот шёл из решётки вентиляции.

Я прильнул к холодному металлу. И сквозь гул турбин мне почудилось… нет, это было невозможно. Я услышал собственный голос. Тот, что был у меня в юности, до первого спуска в Нижние пласты. Он говорил: «Вернись. Закрой глаза. И шагни. Здесь так тихо. Здесь нет дефицита, нет штормов, нет страха. Только покой. Вечный покой».

Это был он. Могх-Уррул. Он не молчал. Он говорил на языке моих самых тёмных, самых уставших мыслей.

Я отшатнулся и с силой пнул решётку. Шёпот стих. Но с тех пор он возвращается. Каждую ночь. Тише. Настойчивее.

А сегодня утром случилось другое. Мы проводили плановый осмотр газовых коллекторов. Смена была долгой, все вымотались. И вот, мой напарник, старый бородатый рудокод по имени Борк, замер и указал куда-то вниз, в пронизанную розовой мглу бездну.
— Смотри, — прохрипел он. — Огни. Это же… это же «Несокрушимый». Мой первый ковчег. Его же Шарр-Нагас сорвала с якоря тридцать лет назад. Они живы. Они плывут…

Я посмотрел. И увидел. Сначала — размытые пятна в тумане. Потом они сложились в очертания громадного острова-крепости, знакомого мне по старым чертежам. Я видел огни в его иллюминаторах, видел вспышки сигнальных прожекторов. Сердце упало в пятки. Это было невозможно. Это было прекрасно.

И в тот же миг я почувствовал лёгкий, едва уловимый толчок. Весь наш островок дрогнул и начал медленно, почти незаметно крениться, подставляя борт попутному течению. То самое, что вело прямиком к миражу.

Капитан на мостике тоже его увидел. Все увидели. И на секунду воцарилась тишина, полная безумной надежды. Это был Ксаан-Зил. Он ловил нас всех разом, на крючок нашей общей тоски по чуду.

Но старый Борк вдруг дико закричал. Не от восторга, а от ужаса.
— Нет! Не смотрите! Это ловушка! Это Он! — Он схватился за голову и повалился на пол, корчась в припадке.

Его крик разорвал чары. Капитан очнулся первым, его рёв потряс палубу: «Лево на борт! Дифферент на нос! Все отсеки, срочное погружение! Отвернуться!»

Металл заскрипел, двигатели взвыли в протесте, выравнивая нас. Мираж на секунду вспыхнул ослепительно ярко, показав нам идеальные башни и полные трюмы припасов… а затем распался на клочья тумана, словно его и не было.

Мы избежали. Чуть не пополнили собой коллекцию душ, пойманных Сияющим Обманом.

Сейчас Борк в лазарете. Врачи говорят — нервное потрясение. Но он бормочет одно и то же: «Он показал мне их лица… они были пустые… как окна на заброшенном корабле…»

Я сижу у него в палате. Он спит. А я смотрю в иллюминатор на бездну, которая всё знает и всё помнит.
Они не сказки. Они — правила игры. Правила нашего мира. И мы, сами того не зная, всю жизнь были пешками на их доске.

Но теперь я знаю имена игроков.
И от этого не становится спокойнее. Ибо знание — это не щит. Это приглашение.

Или вызов.

Запись обрывается.

Автор поста оценил этот комментарий

Запись в судовом журнале. День седьмой после обнаружения скрижали.

Сегодня с утра Кельман не вышел на смену. Старший механик стучал в дверь его каюты, потом вызвал охрану. Вскрыли. Всё идеально чисто, постель заправлена, инструменты на своих местах. Как будто человека и не было. Только на столе лежал тот самый словарь Сильфанов, открытый на странице с описанием Могх-Уррула. И иллюминатор был нараспашку. Холодный ветер с нижних слоёв гулял по комнате.

Все списали на его странности. Мол, всегда был тихоней, любил одиночество. А я помню, как два дня назад мы стояли на внешней палубе, смотрели в бездну. Он молчал, а потом сказал: «Слышишь?» Я прислушался – только свист ветра в расщелинах острова. «Тишина, – сказал он. – Такая… полная. Как будто всё уже закончилось, и мы последние. И это… спокойно».

Я тогда отшутился. А теперь думаю. Он ведь переводил скрижаль вместе со мной. Дольше всех вглядывался в кристалл.

Вечером пошёл проверить показания манометров на нижней смотровой. Лифт скрипел и покачивался сильнее обычного. Или мне показалось? Спускаясь, я поймал себя на мысли, что боюсь не обрыва троса. Я боюсь, что когда двери откроются, за ними будет не знакомая металлическая платформа, а та самая бесконечная, беззвучная пустота. Или тот самый сияющий город.

Двери открылись. Платформа была на месте. Но фонарь на потолке мигал, отбрасывая пляшущие тени. И в их ритме, в самом краешке зрения, мне почудилось движение – будто чьи-то огромные, едва заметные очертания проплыли в тумане за бронестеклом. Не форма, а скорее… искривление пространства. Напряжение, которое вот-вот разорвётся.

Я замер, вцепившись в поручень. Сердце колотилось где-то в горле. А потом послышался голос. Тихий, ласковый, знакомый. Голос моей первой наставницы, погибшей в штурмовой перемычке десять лет назад. Она звала меня по имени. Говорила, что я могу отдохнуть. Что можно просто… отпустить.

Пальцы сами разжались. Я сделал шаг вперёд, к стеклу, за которым ничего не было.

И вдруг за спиной дико взвыла сирена аварийной тревоги – сработал датчик давления в соседнем отсеке. Я вздрогнул и отшатнулся. Голос умолк. Тень исчезла.

Сейчас сижу в своей каюте, дрожащими руками пишу это. Сирена была ложной. Никакой разгерметизации. Инженеры разводят руками.

Я больше не думаю, что это сказки. Они здесь. Они всегда были здесь. И теперь, после того как я прочёл их имена, прикоснулся к кристаллу, в котором застыл намёк на их форму… они заметили меня.

Шепот Бездны знает, что я его слышу. И он не любит, когда его слушающие отвлекаются.

Я погашу свет и буду сидеть в темноте, крепче держась за краешек стола. Свой камень. Свой штурвал.

И надеяться, что тени за стеклом больше не прошепчут моего имени.

Автор поста оценил этот комментарий

ищу художника для коллаба