ГенРРих
всё началось там - Генрих
Когда у Петровича заболела мать, Кузьмич «нарисовал» схему заработка, которую они и исполнили. Несколько раз. У старика были связи везде, но он ими не пользовался – не было надобности. До болезни матери его подопечного. Пара китайских предпринимателей, несколько монгольских глав кланов и сотни местных и казахских охотников получали желаемое, а Олеги – небольшое вознаграждение, сверх накладных расходов. Опосредованно, в прибыли было и государство. По мнению авторитетных учёных и учёных безумных (впрочем, большинство из них принадлежит обеим категориям) весь Мир зиждется на Хаосе, а по мнению остальных людей, сам Хаос зиждется в России. А где Хаос, там логике не место, поэтому деятельность, полезная для всех и во всех отношениях, в глазах государства является преступлением. В данном, конкретном случае – контрабандой. Отсюда – повышенный интерес пограничников к персонам Олегов-напарников. Сначала интерес был осторожный, но после того как объекты проскользнули сквозь двойное оцепление и сонм ловушек, он стал азартным, а потом и вовсе злым. Но, «срочники» часто менялись, и нарушители стали уже легендой. А потом и вовсе пошли приятельские отношения: Кузьмич подбрасывал на заставу фруктов, печенья, шоколад и информацию о конкурентах с «другой стороны», которых он считал настоящими нарушителями, ибо – нерезиденты, нечего тут без визы и разрешения на работу шастать. Потом приехал новый начальник заставы и у «цирка» открылось второе дыхание: пограничники бегали круглые сутки, ставили ловушки, микрофоны, камеры, паяли чуткие детекторы, пытаясь выследить и поймать Олегов на горячем. Но, либо не было горячего, либо – Олегов. Майор Кодрин – тот самый начальник, не злился, не срывался на подчинённых, хоть и был строже закона. Он был спокоен и последователен, пробуя всё новые и новые методы. Тёзки первое время веселились, затем втянулись в соревнование – Кузьмич говорил, что это будет держать их в тонусе. Через какое-то время рядовые, сержанты и офицеры стали угрюмыми и злыми – шоколад и печенье брали, но со вздохом и сомнением. Потом Кодрин, узнав, запретил и это. Кузьмич почесал бороду часа два и выдал:
- Завтра за «советом» поеду один! – у них была своя система кодировки и они применяли её даже наедине.
- Кузьмич! Как ты… ну, там же ящики… в смысле – много… да и ночь же… это…
- Чего? – Кузьмич поднял брови – И давно ты думаешь, что я «полтинник» не подниму? То-то гляжу, всё скачешь к багажнику, как сайгак, да за груз хватаешься первым. Успокойся уже, Петрович.
Кузьмич для порядку, что б была положенная погоня, погонял немного вдоль участка заставы, а потом остановился и достал из «бардачка» старые сварочные очки, советского образца, имевшие характерное прозвище – «консервы».
Кодрин шёл к автомобилю с каменным лицом, но его походка выдавала ликование. Мощные прожектора прошивали неброский джип Кузьмича насквозь. Это очень удобно, когда хочешь рассмотреть - что и кто внутри. Ну, и как бонус – оставаться невидимым для ослеплённых «кто внутри». Для них это вообще не комфортная ситуация. Майор подошёл к автомобилю, заслонив свет с одной из сторон. В салоне сидел Кузьмич в «консервах» и читал газету на монгольском языке.
- Выйдите из машины! – чрезвычайные обстоятельства позволили майору опустить непременное «пожалуйста».
Водитель не спеша сложил газету, посмотрел на Кодрина и кротко спросил:
- А какая причина частичного ограничения меня в гражданских правах?
- Мм? Вы в пограничной зоне!
- Ах, да, это верно. Но, в таком случае, разве по регламенту и Уставу не полагается сначала проверить документы – вдруг я имею право на нахождение в пограничной зоне?
Кодрин нахмурился – этот «цирк» начал затягиваться. Солдаты переглядывались.
- У нас есть основания подозревать Вас в нелегальной деятельности, поэтому будет произведён досмотр и, по его результатам, возможно, задержание. – майор повернул голову и громко приказал: - Чёркин, Серенин – ко мне!
Кузьмич вышел из машины, размялся, не обращая внимания на направленные в его сторону автоматы, затем подошёл к Кодрину и протянул документ:
- Держи, майор.
Майор взял документ в левую руку, открыл и осветил фонарём. Секунд сорок он рассматривал, затем поднял взгляд на Кузьмича. Удивление и уважение, слившись в восхищение, читались в этом взгляде.
- Простите, Олег Кузьмич, вопросов к Вам больше не имею. – Кодрин повернулся и распорядился – Чёркин, построить людей и усадить в транспорт.
Кузьмич сел в автомобиль, а майор, отойдя немного, вернулся и сказал:
- Но найденные в пограничной зоне секретные бункеры и землянки, схроны и тайники будут ликвидироваться в соответствии…
- Майор, если секретный бункер или тайник обнаружили, то они, по определению, не достойны дальше существовать.
Отношения с пограничниками снова перешли в фазу добрососедских соревнований: военные держали Олегов в тонусе, а те посмеиваясь, время от времени привозили гостинцы на заставу, да на досуге строили бункеры и схроны по региону. Пару раз погранцы отыскали бункер да схрон. В бункере лежали шесть сильно запечатанных ящиков, а в схроне – два крепко упакованных контейнера. Кодрин составил комиссию, и та обнаружила в ящиках – тушёнку, в контейнерах – шоколад. И там, и там лежали поздравительные открытки по случаю ближайших праздников.
Генриха Олеги знали – пару раз он подходил к ним в лесу. Все их бункеры индеец находил ещё на стадии постройки и оставлял пару скрещенных пёрышек, воткнутых то в корягу, то в землю, то в замаскированную дверь бункера. Тот, в котором они находились сейчас, был сооружён месяц назад и только прошёл стадию обживания – тайники, ловушки, сигнализация в три контура – Санька «провалился» как раз на третьем. Обжитое убежище у «партизан», обычно, было под завязку забито провиантом долгого хранения, оружием, не на все единицы которого были документы, и разными штуками, недостаточно легальными для открытого хранения. Разумеется, Олеги приглашать военных сюда не хотели – это и было темой их симпозиума в соседнем помещении. Понятное дело, Кузьмич со своим чудесным документом, мог даже на порог убежища не пустить Кодрина, но это было бы поражение контрабандистов, которому, возможно, и сам майор был бы не рад.
- А потом ты, Александр Александрович, перехватил инициативу и сидим мы с Олегом Петровичем, два спеца по военной тактике, полоненные простым туристом. – Кузьмич улыбнулся лучезарно, глядя Саньке в глаза – Может, кофейку попьём? Вон и чайник у нас.
Оглядываться на чайник Александр не стал, понятное дело, он же не «чайник».
- Телефоны!
Кузьмич, вздохнув, достал телефон и положил на стол. То же сделал Олег Петрович.
- ВСЕ телефоны! – турист спокойно смотрел в прищуренные глаза Кузьмича – Вы, вроде, адекватные люди, нормальные мужики, давайте относиться к ситуации с пониманием, а друг к другу – с уважением, тогда проблема решится быстрее.
Олеги выложили ещё по три телефона и пару раций. Санька отступил, упершись в стену.
- Пододвиньте на угол, сами – к противоположному. Он взял простенький, кнопочный телефон и, разблокировав, ввёл «плюс» и семёрку. – Диктуйте номер дежурного по заставе, ну и его звание? И фамилию, имя, отчество – знаете, полагаю.
- Номер в адресной книжке, как раз этого телефона – усмехнувшись и, качнув головой, произнёс старший Олег – А дежурный по заставе – Майор Кодрин -
Олег
Фомич был из тех редких людей, которые выглядели и вели себя так, как будто лом проглотили – несгибаемая осанка и носорожья упёртось в принципиальных вопросах. А принципиальным для Кодрина было всё. Как и большинство представителей этого типажа, Олегу Фомичу эта черта характера сначала очень помогала: его ставили в пример в военном училище, он раньше всех получал повышения по службе и даже звания до «старлея», включительно, он получал легко и в положенный срок. Но офицерский, сержантский и рядовой состав начинал косо поглядывать на него уже через месяц общения. Когда на «прямоточной» особенности борца за справедливость и Устав начали «обжигаться» старшие офицеры, его стали «футболить». Сначала с повышениями – лишь бы избавиться. А потом он указал, приехавшему с проверкой, генералу на неуставные перчатки и «скакать» по разным войсковым частям он продолжил в «горячих» точках.
В Забайкальский округ его перевели, как в самый глухой край. Всё начиналось как обычно – следование Уставу, требование этого от остальных и растущее напряжение на заставе. Заступающие с ним в наряды, выли от отчаяния: майор неукоснительно требовал полного идеала во всём. Вскоре, выть от отчаяния стали и те, кто сдавал наряд Кодрину – его бойцы, гоняли сдающую сторону до изнеможения, понимая, что иначе Кодрин заставит всё исправлять их. Потом начали лезть на стену предыдущие наряды, а затем, всё привелось в порядок и стало намного проще и приятнее. Рядовые даже немного прониклись уважением к майору.
Потом он узнал о местных контрабандистах – шайка Олегов – тёзки, позорящие имя. Эти наглецы, нарушая Закон и Святыню государства – Границу, смеялись над пограничниками, кормя их подачками. Началась борьба. После нескольких неудачных рейдов, Олег Фомич понял, что соперник не прост – так уходить от специально обученных людей могли только не менее специально обученные люди. Он позвонил знакомым и попросил дать информацию по людям с нетривиальными навыками, живущим в этой местности. Несколько имён он получить успел, а потом все источники, как один, прислали один и тот же текст: «В указанной местности нет людей описываемой категории, о которых следовало бы знать Начальнику заставы». Хм. Значит кто-то прикрывает этих «партизан». Ничего, поймаем.
Встреча состоялась ночью, после вялой погони. Неприметный джип стоял, освещённый со всех сторон фарами и прожекторами. Кодрин шёл ровно, с прямой спиной и каменным лицом. Но по походке чувствовалось ликование. В салоне автомобиля был только старший – Олег Кузьмич. Что ж, возраст – не оправдание.
- Выйдите из машины!
Майор читал документ и, впервые, чувствовал себя неуверенно. Он видел такой документ, точнее шаблон – существуют «охранные грамоты», дающие обладателю почти неограниченную власть, в ограниченном пространстве. Почти во всех таких документах есть строчка «органам власти и представителям силовых ведомств и структур оказывать всяческое содействие», в этом она была дополнена «…вплоть до поступления в подчинение». Документ был подлинным, на это указывал и инцидент с запросом информации по местным «спецам». Люди, имевшие такие бумаги, заслуживали уважения, а Кузьмич, учитывая, что он простой, без амбиций человек, – ещё и восхищения. Что ж, раз есть документ, разрешающий нахождение в пограничной зоне, значит претензий нет, а вопросы таким людям лучше не задавать. И всё-таки, этих их бункеры и схроны – непорядок, будем ликвидировать!
Но с тех пор, майор стал менее придирчивым, хоть и не менее суровым. Выбил дополнительный паёк для личного состава и музыкальные инструменты для ансамбля. Нескольким офицерам пробил бесплатные места в ВУЗ для детей. Всё как-то стало успокаиваться.
Капитан Кулаков, стоявший дежурным по графику, явился за час до заступления в штаб.
- Товарищщ майр! Винват, не могу нести служжу! – язык у него работал хуже вестибулярного аппарата – капитан почти не качался.
- Как Вы посмели? Вы, офицер! – Кодрин вспыхнул.
- Женнннна, ушшла. – здоровенный Кулаков вдруг осел на пол и заплакал. – Жизнь…
Кодрин растерялся на секунду, потом шагнул к пьяному офицеру, подхватил его и легко подняв оттащил на шикарный диван.
- Стёклышкин! – крикнул майор дневальному - Никого не пускать ко мне. Принеси два чая. Нет! Приготовь, я сам заберу.
Кулаков с Кодриным были в «контрах». Нового майора на заставе никто особо не любил, но Кулаков попал под раздачу Кодрина одним из первых и затаил обиду. К тому же, он был местный, а тут какой-то приезжий будет его унижать. Общался капитан с майором заносчиво, всячески проявляя неуважение. Костерил его в компании офицеров, дело доходило и до мелких пакостей. Кодрин осекал и осаживал его, но в целом был в общении спокоен и твёрд как кремень.
Майор налил из старого стеклянного графина, в старый стеклянный стакан в подстаканнике, воды. Потом открыл шкаф, достал «тревожный» чемодан и вытащил из него походную аптечку. Капнул в стакан, покачал его, размешивая и подошёл к Кулакову.
- Держи, выпей. – майор наклонился и тормошил одной рукой спящего капитана, распластавшегося безвольной амёбой на диване. С правой руки пьяного офицера капала кровь.
- Капитан Кулаков, сесть!!!
Тело напряглось и перетекло в сидячее положение. Кодрин поднёс к губам капитана стакан и заставил выпить. Пиликнул селектор и бодрый голос произнёс: - Товарищ майор, чай готов.
Кулаков пришёл в себя, но чувствовал себя отвратительно, большей частью – психологически. Майор принёс чай, горький шоколад – из Кузьмичёвых гостинцев, и порезанный лимон.
- Заступить сможешь? – Кодрин поверх стакана смотрел на капитана.
Кулаков покраснел, засопел и выдавил – Смогу…
- Что с рукой?
- Царапина, стекло в двери выбил второпях…
Майор тщательно разжевал маленький кусочек шоколада и прихлебнул чая.
- Вот что. На развод ты не пойдёшь – разит от тебя так, что завтра у всего караула похмелье будет. Пойду я. Оклемаешься – сменишь, а пока окна открой – проветри.
Кодрин набрал санчасть и затребовал перевязочный материал и антисептик. Забинтовав руку Кулакову, он отправился на развод. Офицеры были напряжены – все были в курсе событий и гадали с ужасом – что майор сделал с провинившимся? Судя по каплям крови на брюках и сапогах – забил ногами. Кодрин прояснил ситуацию, объяснив отсутствие заступающего на дежурство офицера травмой руки. Ага, значит руку сломал!
Майор снова капал из пузырька в стакан – Кулакова начало «развозить» обратно, он стремительно пьянел.
- Ты что пил?
- С-сссс-прт.
- Ох!
Коварство спирта заключается в том, что он усваивается хуже, чем, скажем, водка, и может долго плескаться внутри. Если добавить в желудок воды, она ослабит градус и алкоголь начнёт впитываться интенсивнее, что запросто может «отключить», почти протрезвевшего человека.
- Товарищ майор! Со зверофермы звонят, ЧП у них. – голос из селектора был озадаченный.
- Буду через тридцать секунд! – отрубил Кодрин. Он поставил стакан, достал из шкафа бушлат и накинул на Кулакова.
- Докладывайте!
- Товарищ майор, звонил ветеринар со зверофермы, говорит, пришёл человек, принёс другого – раненого, и сообщил, что Генриха убили.
- Они на ферме?
- Так точно!
- Позвони Гречихину, пусть две машины готовит – УАЗ и БРДМ. Поедут на ферму, затем к Генриху.
Генриха Кодрин уважал. Сначала, конечно, возмутился – гражданский в погранзоне, да ещё с какими-то там «полномочиями». Но, выяснив, что с документами у индейца все прекрасно и просмотрев статистику по участку, «курируемому» Генрихом, майор согласился, что можно ослабить патрули на этой территории и за счёт этого, усилить на других. Встреча с егерем-шаманов укрепила Кодрина в его уважении. Индеец производил впечатление целостного, уверенного в себе и крепкого человека, способного справиться с проблемами, поэтому майор надеялся на ошибку того странного туриста. Или хотя бы неточность. В любом случае – наряд должен заехать к Генриху.
Кулаков хорошел на глазах, только чувство глубокого стыда скукоживало его и совершало невозможное – делало его лицо и шею ещё краснее, намного краснее, чем это получилось у спирта. Майор, чувствуя неловкость коллеги, оставил ему чайник с кипятком и миску с мёдом, а сам вышел.
- Товарищ майор, звонили с фермы, говорят кто-то подъехал. Думали – наши, но думаю, наряд ещё в пути.
- Свяжись с нарядом. – Кодрин нахмурился. В воздухе витала пустота. Он знал это чувство, похожее на затишье перед бурей, после которого события ураганным шквалом обрушивались на него и окружающих. Вообще, это, конечно, полезная черта, присущая многим русским – чувствовать определёнными частями тела приближающиеся проблемы. У Кодрина эффективность её обесценивалась тем, что в половине случаев пустота и затишье рассасывались – снова начинал двигаться воздух, появлялось жужжание насекомых и пение птиц. Гадать, по какому пути пойдёт развитие ситуации было бесполезно и Кодрин, обычно, ждал. Ждал он и на этот раз. Ждал и прорабатывал в голове варианты мероприятий по подготовке к неожиданному.
- Говорят, ещё полчаса, не меньше. Сообщить ветеринару?
- Сообщай! Потом звони в гараж – пусть проверят ВСЮ технику. Дневальным сообщить, чтобы отпёрли пирамиды, печати пока не срывать.
Сидящий на телефоне положил трубку. «- Опять у Кодрина бзики пошли – как пить дать, поднимет «в ружьё» заставу на пустом месте. Эх, вышел подежурить с Кулаковым, отдохнул, блин». Телефон зазвонил по-предательски резко. Солдат подскочил от неожиданности, ругнулся и схватил трубку. В течении тридцати секунд, слушая, он становился все возбуждённее, потом крикнул собеседнику: - Понял, держись – наши уже совсем рядом. Затем нажал кнопку селектора и тут же отпустил – Кодрин вышел «на территорию», обходит казармы и все службы. Надо звонить по порядку удалённости. Зажужжал селектор.
- Чего набирал? – голос капитана Кулакова был мрачным.
- Товарищ капитан, ЧП на звероферме… ещё одно. Надо товарища майора найти, разрешите начать звонить?
- Давай! – Кулаков бросился к дверям. Пробегая мимо дневального, он крикнул – В гараж не звони, я добегу. И в санчасть загляну.
Майор закончил слушать фельдшера. Койко-мест было двадцать, ещё можно было оборудовать около десяти в одной части одной из казарм. Лекарства были в достатке, перевязочный материал имелся.
- Ты, Егор Пантелеевич, санитара одного разбуди, пусть чаю попьёт, не потребуется – снова ляжет, плюс час с утра на сон.
- Товарищ майор! – Кулаков ворвался в санчасть налегке, в кителе. Одежда на нём парила от жара его тела, выгоняя жалкие остатки влаги, вбитой ливнем на улице. Фуражка снята, волосы растрёпаны. Он посмотрел на Кодрина, затем на фельдшера, приосанился, поправил китель, надел фуражку и шагнув вперёд спросил – Разрешите?
- Докладывайте!
- На звероферме ЧП!
- Я в курсе, капитан. – майор был сух, но вежлив.
- Другое ЧП… то есть – то же, но оно…. Развивается. Ветеринар сообщил, что ведутся боевые действия с применением стрелкового оружия.
Кодрин рванул к стоящему на столе фельдшера телефону, набрал штаб и рявкнул:
- Соедините с пограничной заставой мотоманёвренной группы!!!
- Застава! Дневальный Стёклышкин. Слушаю Вас.
- Дежурного по заставе, пожалуйста. У меня есть информация о… происшествии с Генрихом и инциденту на звероферме.
- Ожидайте!
Саньке показалось, что прошло всего секунд пять, как в трубке раздалось спокойное:
- Дежурный по заставе майор Кодрин! Слушаю Вас!
Фамилия совпадала, турист кивнул сам себе, и заговорил:
- … У меня… я хочу сделать заявление… - в трубке молчали – Генриха убили! Напали на звероферму. Преследуют меня. Три… точнее – уже две машины, около десятка хорошо вооружённых людей. Были и другие…
- Где Вы находитесь?
- Я… - Санька смотрел на Олегов: «- Получается, нормальные мужики – с прибабахом и с юмором, сдать их местонахождение Кодрину – не комильфо, как-то. Что же делать-то? Может, на дорогу выйти?». – Я не могу Вам сказать…. Я не знаю эту местность, приехал туристом…
- Представьтесь, пожалуйста – фамилия, имя, отчество.
Так. Врать должностному лицу при исполнении, да ещё в погранзоне и в таких обстоятельствах, это уже серьёзно. И правду говорить пока не стоит, наверное – Олеги меня знают, как Квята.
Санька «отбил» звонок и вынул батарейку. Олеги молчали и смотрели на него изучающе.
- Я доеду до шоссе, отъеду чуть и позвоню оттуда. Устроит?
- Не надо никуда отъезжать. – Кузьмич очень внимательно смотрел на Саньку – Звони отсюда, а встретим их у мостика.
Кузьмич повернулся к напарнику и сказал – Вот говорил я тебе Петрович, чтобы ты мост лучше прятал. Вот сейчас пойдёшь и утащишь его вручную. А потом – назад, чтобы Александр Николаевич выехать смог. Александр Николаевич, так что насчёт кофе? Для бодрости, а?
- Можно и кофе. – Санька вспомнил, что он хотел выпить кофе прошлой ночью, торча из палатки и куря трубку. – А мостик тащить не надо, я его «ужЕ» - мне показалось, что те, со зверофермы едут за мной.
- И как далеко преследователи? – Кузьмич разливал в кружки, сделанные из консервных банок и полосок пенополиуретана, густой ароматный кофе.
- Около двадцати минут отставали.
- То есть – Олег Петрович посмотрел на часы – Уже должны быть здесь минут пять как! Он достал планшет, а из него достал электронный планшет и включил его. – Тишина! Может не они, а?
- Хорошо бы – вырвалось у туриста, обжигающегося кофе, который ему не понравился – А вы не обидитесь, если я своего выпью?
- Милости просим, ешь пей, что сам пожелаешь – Кузьмич выкладывал на стол вкусняшки.
Санька достал термос и налил в крышку немного. Затем поднял глаза и, посмотрев на Олегов, предложил: - И вы угощайтесь, если хотите… – задумался и добавил – Это Генрих заваривал.
Кузьмич достал ещё одну кружку и протянул к термосу.
- Кипятка долью, можно? – ночной беглец показал термос с травяной подушкой на дне. А может и не только травяной.
- Лей, не жалей – Петрович радостно улыбался и с интересом смотрел на Кузьмича, задумчиво пробующего зелье Генриха.
Заодно они и перекусили - тушёнкой, орехами, сухофруктами и шоколадом. Санька угостил Олегов гостинцем Генриха – имбирными лепёшками. Олег Петрович чуть не зарыдал от гастрономического оргазма – лепёшки были восхитительны. И питательны. Были. В алаверды, хозяева бункера выкатили ему в подарок маленькую фляжку чистейшего самогона – чище спирта, по авторитетному уверению Кузьмича.
- Лей, не жалей – Петрович радостно улыбался и с интересом смотрел на Кузьмича, задумчиво пробующего зелье Генриха.
Заодно они и перекусили - тушёнкой, орехами, сухофруктами и шоколадом. Санька угостил Олегов гостинцем Генриха – имбирными лепёшками. Олег Петрович чуть не зарыдал от гастрономического оргазма – лепёшки были восхитительны. И питательны. Были. В алаверды, хозяева бункера выкатили ему в подарок маленькую фляжку чистейшего самогона – чище спирта, по авторитетному уверению Кузьмича.
- Я вот чего не пойму: пленный у тебя, Александр Николаевич, был один, а автомата – два. – Олег Кузьмич с удовольствием сделал глоток – Да и пистолета два.
Санька был парнем простым, но не простаком, он сразу почувствовал, что ему всё ещё не верят. Что ж, возможно, честные ответы помогут исправить это.
- Ну не мог же я пленить всех нападающих – квалификации нет. – зашёл он с шутки - Взял языка и свалил «по тихой воде». А оружие подобрал.
- Вот оно что. А остальных то, получается, того? Порешил?
- Не знаю, и, причём – не всех.
- Было-то сколько?
- Вроде как четверо… или пятеро. Турист призадумался – он, почему-то не пытался до этого момента сосчитать количество нападавших. – Пленный азиат – первый, тот, что стрелял снизу – второй, а…
- То есть, в тебя стреляли? – Олег Петрович с восторгом смотрел на несчастного путешественника.
- За последние часы – неоднократно. Ну так вот, третий – «скалолаз» на крыше…
- Ты и на крыше был?
- Меня туда второй загнал.
- Который снизу стрелял? – Кузьмич живо интересовался всеми подробностями, некоторыми по несколько раз и с разных сторон.
- Угу. Убежал от него на крышу и там оглушил…
- Голыми руками? – Олег Петрович лучился восторгом и восхищением.
- Нет, брусок нашёл, им и оглоушил.
- Брусок, наверное, хрясь – и пополам, да? – Кузьмич одобрительно улыбался.
Саньке стало немного обидно, «- Переигрывают ребята.» - подумал он, но ответил:
- Да - хрясь, нет - не напополам – примерно треть отлетела.
- Всё равно круто! И голова тоже – пополам?
- Нет, он в шлеме был.
- А-а… Шлем, значит, пополам?
- Он был в хорошем шлеме, такой, может и пулю выдержит пистолетную. Там ещё встроенный ПНВ и что-то вроде бинокля, как для глаз, так и для ушей, представляете? У меня и их тоже два было. Здесь, кстати, недалеко спрятал.
Санька начал подыгрывать, слегка глумясь, так как начинал злиться. Он смотрел на Олегов, в принципе понимая, что он и сам бы не доверял себе в такой ситуации. Кузьмич запил шоколад и поднял брови: - Зачем спрятал, раз такие хорошие?
- Подумал, что по ним меня отслеживали.
- Злодеи?
- Для меня – да, злодеи.
- Которые Генриха убили и захватили звероферму? Да, помним, ты говорил.
- Возможно, это разные группы. – Санька пожал плечами – Пленник был азиат и у остальных, которых я видел у Генриха, рост и что-то в движениях – азиатские, а у тех, что на ферме были – европейские рожи и форма другая, и оружие, и снаряжение.
- А шлемов у них не было?
- Не видел.
- А как ты, Александр Александрович, оглушил второго супостата, если он в таком крутом шлеме?
- Брусок сломался о будку выхода на крышу и сбил его вниз по лестнице. У него я и взял автомат и пистолет. Правда, автомат я не распознал, сначала…
- Очень необычная «машинка» - согласился Олег Кузьмич. – Не дашь полюбопытствовать? Обойму достань, конечно, для спокойствия…
Санька уже почти не расстраивался, он поел, отогрелся и его тянуло подремать. Он прекрасно понимал игру пожилого контрабандиста со спецполномочиями – хочет поймать на вранье, сбивает с толку. Ну и ладно. Автомат? Хм. Он толкнул оружие по столу к собеседнику и пожал плечами: - Я не знаю, как снять магазин у этого автомата. Олег Кузьмич выглядел растерянным, он смотрел на автомат и одновременно на туриста. Через пару секунд он взял оружие в руки. Повертел и достал небольшой брусочек со скошенными рёбрами.- Вот и магазин. А пленного-то, где нашёл, Александр Александрович?
- Там же, Олег Кузьмич. Когда собрался из дома выходить на него и наткнулся.
- Сзади по «кумполу»? – здоровяк радостно угадывал.
- Нет, Петрович, по «кумполу» не получится – шлем же, наверное, по ярёмной вене ребром ладони, а? – Кузьмич умело изображал пробуждение азарта в споре.
Санька посмотрел на них внимательно и тихо, спокойно произнёс: - Вы, вроде, адекватные. Мне казалось, мы достигли некоего понимания, а сейчас вы тут комедию ломаете. Зачем?
Кузьмич побуравил гостя взглядом, глотнул варева и так же тихо ответил: - Ты, Александр Александрович, извини за манеру вопросов – привычка старая, но мне, чтобы ситуацию понимать, надо с разных сторон, и поподробнее, её изучить. А ситуацию понимать необходимо, сам понимаешь, особенно – при нашем с Олегом Петровичем здесь, в погранзоне, статусе.
Санька осознал, что он давал какую-то отрывочную информацию, и у мужиков, действительно, картинка не складывалась.
- Ладно, кратко, но последовательно. Генрих дал мне машину – до Горно-Алтайска доехать. Я уже собрался стартовать, но… не попрощался я с ним по-человечески, да и не поблагодарил за всё. В общем, вернулся я в дом – темно и тихо. (Про девушку, спрашивавшую Генриха через дверь, турист умолчал – подумают, что с психикой проблемы). Нашёл Генриха, а он весь в крови…
- Как понял? Темно ж было.
- Одеяло на нём было тёплое и мокрое. Или наоборот.
Кузьмич кивнул, соглашаясь с выводом.
- Я ведь сам и не подумал про кровь, если честно. Потом уже, на крыше увидел на руках… Генрих пришёл в себя на секунду, сказал бежать и… всё…
- Ну, не факт, может, сознание потерял.
- Гхм… - ночной гость промочил горло – Я очень надеюсь, что ошибся… Вышла луна на пару секунд и я увидел его лицо, всё серое…
- Игра света. – старик пожал плечами.
- …резко осунувшееся…
- И теней. – настаивал Олег Кузьмич.
Санька помолчал, потом посмотрел в глаза Кузьмичу и произнёс: - Эта маленькая искорка, намёк на неё, если хотите – игра света, цвета и теней из-за сокращений радужки, этот дрожащий блик, убегающий в колодезную глубину зрачка…
- Субъективно и, с некоторых точек зрения, мракобесно и ненаучно. – отворачиваясь, произнёс старый контрабандист, а молодой – качал головой: «эта искорка» была известным фактом, и обоим Олегам – несомненно! Кузьмич кивнул рассказчику – Дальше-то, что?
- Рванул я на выход, а там уже «рояль в засаде» …
- В «кустах» же! – поправил Олег Петрович.
- Не, в кутсах другой был, тот у перил лежал, с автоматом.
- И?
- Ну, я бежал, он стрелял в меня.
- Но автомат-то у него выбил?
- Ну, да, в итоге… случайно. Поскользнулся, «нырнул» под очередь и врезался ногами в него.
- Ясно. А второй?
- Второй внизу был, я рассказывал. Он полоснул очередью и погнался за мной, загнал на крышу. Там я его бруском «приложил» - это я рассказывал уже… Ещё один взобрался по верёвке…
- Да ладно! – недоверчиво воскликнул Олег по-моложе.
- Верёвку я сбросил, но он залез – шустрый, зараза. Сбил бруском, побежал вниз, забрал оружие и – в машину. А по пути прихватил того, что первый стрелял в меня. (Про удар ногой, человеку, который пытался ввести себе лекарство, он решил умолчать). Заплутал и встретил «караван» из трёх машин. Почти ничего не видел – лампы у них, как у хирургов - ослепили. Тормознули и даже вышли, но уехали. Я понял, что повернул не туда, развернулся и поехал за ними. С холма увидел, что они поехали по отворотке к Генриху. Ну и рванул скорее на звероферму, к ветеринару Олегу… тезке вашему, выходит – Санька усмехнулся, а Олеги, улыбнувшись, синхронно кивнули.
Сонливость постепенно ослабила натиск, и турист продолжил, четче формулируя фразы: - На ферме сообщили на заставу, оказали помощь пленному…
- Какую, первую или что-то посерьёзнее?
- Посильную – подлатали чудо-пластырем, перелили крови…
- Откуда у них кровь для азиатов, у ветеринара-то?
- У него машинка для переливания была… есть. Прибыли те, на трёх автомобилях. Мы с ветеринаром сбежали через окно, пленного оставили с шансами…
- С шансами? – оба Олега были удивлены.
- Ну, мы не знали, может, это друзья его. В общем, ослабил я ему оковы и меч оставил…
- Меч?
- Да, японский, катана, что ли…
- Да-а…
- А потом по мне снайпер стал работать. Добрался до машины и рванул оттуда, а за мной пикап здоровый – то ли додж “REM”, то ли тойота «Тундра». Ну и…
- Погоди, а ты машину за территорией оставил? Там, где столбы без ворот?
- Точно! Бывали там?
- Там же рельс штабель цельный лежит!
- Наверное, лежал – джип о них запнулся, рвануло очень сильно. Ну, я на шоссе выехал, сделал баррикаду горящую и поехал в другую сторону. Они клюнули, но оставили снайпера – наглый британец, постоянно спорил или ругался с командиром – огромным негром. Повезло, и я прорвался. Потом заметил, что меня догоняют и свернул. Дальше вы в курсе.