Два ислама, часть 2
Первая часть тут:
Итак, в прошлый раз мы остановились на том, что коренной порок ислама состоит в претензии на тотальное регулирование всей жизни индивида и социума религиозными нормами. Исламу дорого стоила его попытка построить идеальное общество на земле путем нормативного регулирования.
Но почему от этого недуга пострадал только исламский мир? Разве христианские церкви не пытались регулировать жизнь общества? Разве христианство не закостенело в догмах во времена раннего Средневековья?
Конечно, христианство - это тоже "религия откровения" (т.е. религия, построенная на священных текстах), со всеми присущими ей недостатками. Но все же между христианством и исламом существует несколько важных различий.
Христианство избегло исламских граблей благодаря отвержению Христом иудейской законнической «нормативной этики» и замене ее «аксиологической этикой». Из всего двух заповедей Христа – «возлюби Господа паче самого себя» и «возлюби ближнего как самого себя» можно делать адекватные практические выводы почти в любых социальных условиях. Конечно, в разное время и в разных странах христианство тоже пыталось закостенеть, но при серьезных социальных переменах оно достаточно легко сбрасывало эту чешую без ущерба для авторитета самой религии.
Сыграло свою роль и то, что ислам в своем нежном возрасте уже был религией победоносных завоевателей, имевших возможность повелевать и перекраивать. Христианство же триста лет варилось в котле Средиземноморской античной цивилизации как один из ее компонентов. Христианское богословие формировалось в рамках античной культуры, усваивая все аспекты античной философии.
Изначальная необходимость приспосабливаться к более развитому и сильному окружению привело к тому, что христианский принцип «царство мое не от мира сего» сильно отличается от ислама, который стремиться построить «царство божье» на грешной земле.
Нравственный идеал христианства настолько высок, что при жизни к нему можно лишь приблизится. Надежды выстроить царствие божие на земле нет в принципе, а следовательно сей лежащий во грехах мир должен регулироваться не религиозным учением, а естественным правом.
Логическая корректность, как и юридическая корректность, будучи одними из высших ценностей античной культуры, усваивались христианским богословием. В дихотомическую схему «добро» - «зло», «рай» - «ад» эти ценности цивилизации не влезают, поскольку они – естественные. Как результат, христианское мировоззрение делит бытие не надвое – «свет» и «тьма», а натрое. Между небесной областью сверхъестественного и инфернальной областью противоестественного до конца этого мироздания живет по своим законам, хотя и под властью Бога, область естественого.
До конца времен земля – еще не рай и еще не ад. Именно области естественного принадлежит, в частности, государственная власть. Только еретики видели в ней устроение дьавола, но и попытки неумеренно сакрализовать ее, предпринимавшиеся идеологами абсолютизма, неуклонно пресекались теологией.
В области естественного господствует сформулированный греческой философией закон правильной меры, в соответствии с которым добродетель есть средний путь между двумя порочными крайностями. Этот принцип очень важен для построения социальной этики. В этом пункте аристотелизм сотрудничал с римским правом, и совокупное действие этих факторов создавало первостепенное достижение запада: «естественное право». Индивиды – грешные, а потому их необходимо защитить друг от друга, вокруг каждого должна быть зона дистанции, создаваемая не религиозным идеалом, а общественным договором.
В исламе этот момент отсутствовал напрочь. В нем нет никакой «области естественного», живущего по естественным «законам природы», да по большому счету мусульманские богословы и существования неизменных законов природы не признавали, трактуя их как «обыкновения Аллаха». Абсолютно все предопределено его волей и должно ей подчинятся. Коран является несотворенным во времени, то есть мыслями самого Аллаха. Отсюда тот самый принцип «тотального религиозного регулирования», подчинения Корану всех аспектов социального и культурного бытия, который благополучно угробил цивилизацию Халифата.
Весьма характерный пример - ростовщичество и банковское дело, давшие в конце Средних веков мощный толчок промышленному развитию Европы. Во времена классического средневековья ростовщичество категорически осуждалось, т.к. денежные или материальные ссуды брались для непроизводительного использования, часто от безысходности. Горожанин занимал деньги, чтобы не умереть с голоду, рыцарь – чтобы отправиться в крестовый поход, община – чтобы построить храм. Естественно, считалось несправедливым и греховным, если кто-то делал прибыль на бедствии или благочестии других.
Но шли года, росли города, развивалась экономика. Ссуды стали браться уже не от безысходности, а на развитие бизнеса. И канонические юристы тут же высказали два довода в пользу взимания процента: возмещение расходов на содержание кредитных учреждений и возмещение ущерба вследствие невозможности распоряжаться отданными деньгами. Когда же к XV веку производительное и прибыльное вложение капитала стало широко распространенным явлением, тогда банкиру достаточно было доказать торговое или промышленное его назначение, чтобы иметь основания требовать вознаграждения за занятый капитал.
В силу происшедших изменений в экономической жизни, в каноническом праве закрепилось оправданное взимание процента. В исламе же этика нормативная и ежели запрещено – то запрещено, закон буквален и современным банкирам в странах ислама приходится извращаться, "обманывая Аллаха".
Почему же тогда христианский мир совершил свой рывок так поздно? Откуда взялись темные века, во время которых античное наследие, как считается, оказалось забытым настолько, что в эпоху Возрождения его пришлось открывать заново (да еще с арабских переводов, принесенных из того самого "реакционного" исламского мира)?
На самом деле, уровень сохранности античного наследия в христианском мире был довольно высоким. Византия его вообще не забывала, но и на западе в VI-VII веках полного забвения не было. Достаточно вспомнить Теодориха Великого, покровителя Кассиодора и Эннодия, или составителя первой энциклопедии античного знания, Исидора Севильского, ныне объявленного святым покровителем интернета.
В городах франкской Галлии VI века сохранялось товарное производство, оживленные торговые связи, существовали колонии купцов из Сирии и Александрии и значительный товарооборот. Несмотря на пережитые варварские нашествия, Галлия VI века не погрузилась в «темные века» и, как только она очухалась от германских нашествий, ее города стали подниматься. Судя по писаниям тогдашнего епископата, и уровень образования, по крайней мере на юге, оставался приличным, кое-кто из Меровингов даже пописывал латинские вирши и проводил игры в амфитеатре Арелата.
Византия же к началу VI века достигла приличного уровня благосостояния и товарности, и Юстиниан в своей политике реконкисты получил массовую поддержку купечества и крупного ремесла. Вопрос о восстановлении «римского порядка» на Средиземном море встал ребром и был успешно решен.
Так почему же следующий кризис (вызванный глобальным похолоданием) оказался фатальным? Ладно, по Малой Азии, Греции и Италии хорошо потоптались арабы, славяне и лангобарды, так что не осталось ни одного античного города, который не был бы взят и разграблен хотя бы раз. Но Галлия, так неплохо восстанавливавшаяся после катастрофы V века, теперь без всяких вражеских вторжений увядает на глазах. Города исчезают как факт, аграризируясь, купечество – что иностранное, что местное – уже не заметно. Золотая монета вообще исчезает из обращения, в VIII веке кое-где слабо ходит лишь серебряная монета очень хренового чекана.
Катастрофический удар западу нанесли ухудшение климата и вызванные им систематические неурожаи, масштабные пандемии VI-VII веков, резкое сокращение населения. «Ледниковый период», во время которого даже замерзала гавань Венеции, а в Греции не всегда вызревали оливы, продолжался до конца IX века.
Но не менее важной причиной «темных веков Европы» оказались арабские завоевания.
Основой Средиземноморской экономики была чрезвычайно высокая транспортная связность. Это и позволяло развивать высокую товарность. В Средиземноморье не так много целиком независимых регионов, поэтому когда рост населения приводил к нехватке продовольствия, естественно развивалось товарное производство чего-то, за что можно получить продовольствие из регионов, им изобилующих. А чрезвычайное удобство морских перевозок мощно стимулировало этот процесс.
Римская держава была создана военной силой, но спаяна – экономическими связями, «разделением труда» между регионами. И при упадках и кризисах эти связи сохранялись, становясь лишь менее интенсивными, и снова укреплялись при благоприятных условиях. В V веке из состава империи выбыл весь запад, но это не привело к разрушению Средиземноморской экономики – ибо варварские короли, те же Меровинги, не были принципиальными врагами империи и проявляли явную заинтересованность в интеграции, в экономическом, а временами и политическом единстве с Империей. Явную незаинтересованность в таковой интеграции проявляли лишь вандалы – но они и получили первый и самый сокрушительный удар империи, при благодушных взглядах прочих королей запада.
И потому та же Меровингская Галлия восстанавливала экономику. Интенсивность торговых связей сохранялась, Галлия имела и возможность, и желание получать товары из прочих стран Средиземноморья, и как следствие, Галлия VI века даже при отсутствии избытка населения имела стимул к собственному товарному производству. Что стимулировало сохранение и развитие торговли и ремесла, а значит и основы цивилизации – городов.
Когда этот стимул исчез – произошла полная натурализация экономики. А стимул исчез, когда Средиземноморская экономика разбилась вдребез
Итак, в прошлый раз мы остановились на том, что коренной порок ислама состоит в претензии на тотальное регулирование всей жизни индивида и социума религиозными нормами. Исламу дорого стоила его попытка построить идеальное общество на земле путем нормативного регулирования.
Но почему от этого недуга пострадал только исламский мир? Разве христианские церкви не пытались регулировать жизнь общества? Разве христианство не закостенело в догмах во времена раннего Средневековья?
Конечно, христианство - это тоже "религия откровения" (т.е. религия, построенная на священных текстах), со всеми присущими ей недостатками. Но все же между христианством и исламом существует несколько важных различий.
Христианство избегло исламских граблей благодаря отвержению Христом иудейской законнической «нормативной этики» и замене ее «аксиологической этикой». Из всего двух заповедей Христа – «возлюби Господа паче самого себя» и «возлюби ближнего как самого себя» можно делать адекватные практические выводы почти в любых социальных условиях. Конечно, в разное время и в разных странах христианство тоже пыталось закостенеть, но при серьезных социальных переменах оно достаточно легко сбрасывало эту чешую без ущерба для авторитета самой религии.
Сыграло свою роль и то, что ислам в своем нежном возрасте уже был религией победоносных завоевателей, имевших возможность повелевать и перекраивать. Христианство же триста лет варилось в котле Средиземноморской античной цивилизации как один из ее компонентов. Христианское богословие формировалось в рамках античной культуры, усваивая все аспекты античной философии.
Изначальная необходимость приспосабливаться к более развитому и сильному окружению привело к тому, что христианский принцип «царство мое не от мира сего» сильно отличается от ислама, который стремиться построить «царство божье» на грешной земле.
Нравственный идеал христианства настолько высок, что при жизни к нему можно лишь приблизится. Надежды выстроить царствие божие на земле нет в принципе, а следовательно сей лежащий во грехах мир должен регулироваться не религиозным учением, а естественным правом.
Логическая корректность, как и юридическая корректность, будучи одними из высших ценностей античной культуры, усваивались христианским богословием. В дихотомическую схему «добро» - «зло», «рай» - «ад» эти ценности цивилизации не влезают, поскольку они – естественные. Как результат, христианское мировоззрение делит бытие не надвое – «свет» и «тьма», а натрое. Между небесной областью сверхъестественного и инфернальной областью противоестественного до конца этого мироздания живет по своим законам, хотя и под властью Бога, область естественого.
До конца времен земля – еще не рай и еще не ад. Именно области естественного принадлежит, в частности, государственная власть. Только еретики видели в ней устроение дьавола, но и попытки неумеренно сакрализовать ее, предпринимавшиеся идеологами абсолютизма, неуклонно пресекались теологией.
В области естественного господствует сформулированный греческой философией закон правильной меры, в соответствии с которым добродетель есть средний путь между двумя порочными крайностями. Этот принцип очень важен для построения социальной этики. В этом пункте аристотелизм сотрудничал с римским правом, и совокупное действие этих факторов создавало первостепенное достижение запада: «естественное право». Индивиды – грешные, а потому их необходимо защитить друг от друга, вокруг каждого должна быть зона дистанции, создаваемая не религиозным идеалом, а общественным договором.
В исламе этот момент отсутствовал напрочь. В нем нет никакой «области естественного», живущего по естественным «законам природы», да по большому счету мусульманские богословы и существования неизменных законов природы не признавали, трактуя их как «обыкновения Аллаха». Абсолютно все предопределено его волей и должно ей подчинятся. Коран является несотворенным во времени, то есть мыслями самого Аллаха. Отсюда тот самый принцип «тотального религиозного регулирования», подчинения Корану всех аспектов социального и культурного бытия, который благополучно угробил цивилизацию Халифата.
Весьма характерный пример - ростовщичество и банковское дело, давшие в конце Средних веков мощный толчок промышленному развитию Европы. Во времена классического средневековья ростовщичество категорически осуждалось, т.к. денежные или материальные ссуды брались для непроизводительного использования, часто от безысходности. Горожанин занимал деньги, чтобы не умереть с голоду, рыцарь – чтобы отправиться в крестовый поход, община – чтобы построить храм. Естественно, считалось несправедливым и греховным, если кто-то делал прибыль на бедствии или благочестии других.
Но шли года, росли города, развивалась экономика. Ссуды стали браться уже не от безысходности, а на развитие бизнеса. И канонические юристы тут же высказали два довода в пользу взимания процента: возмещение расходов на содержание кредитных учреждений и возмещение ущерба вследствие невозможности распоряжаться отданными деньгами. Когда же к XV веку производительное и прибыльное вложение капитала стало широко распространенным явлением, тогда банкиру достаточно было доказать торговое или промышленное его назначение, чтобы иметь основания требовать вознаграждения за занятый капитал.
В силу происшедших изменений в экономической жизни, в каноническом праве закрепилось оправданное взимание процента. В исламе же этика нормативная и ежели запрещено – то запрещено, закон буквален и современным банкирам в странах ислама приходится извращаться, "обманывая Аллаха".
Почему же тогда христианский мир совершил свой рывок так поздно? Откуда взялись темные века, во время которых античное наследие, как считается, оказалось забытым настолько, что в эпоху Возрождения его пришлось открывать заново (да еще с арабских переводов, принесенных из того самого "реакционного" исламского мира)?
На самом деле, уровень сохранности античного наследия в христианском мире был довольно высоким. Византия его вообще не забывала, но и на западе в VI-VII веках полного забвения не было. Достаточно вспомнить Теодориха Великого, покровителя Кассиодора и Эннодия, или составителя первой энциклопедии античного знания, Исидора Севильского, ныне объявленного святым покровителем интернета.
В городах франкской Галлии VI века сохранялось товарное производство, оживленные торговые связи, существовали колонии купцов из Сирии и Александрии и значительный товарооборот. Несмотря на пережитые варварские нашествия, Галлия VI века не погрузилась в «темные века» и, как только она очухалась от германских нашествий, ее города стали подниматься. Судя по писаниям тогдашнего епископата, и уровень образования, по крайней мере на юге, оставался приличным, кое-кто из Меровингов даже пописывал латинские вирши и проводил игры в амфитеатре Арелата.
Византия же к началу VI века достигла приличного уровня благосостояния и товарности, и Юстиниан в своей политике реконкисты получил массовую поддержку купечества и крупного ремесла. Вопрос о восстановлении «римского порядка» на Средиземном море встал ребром и был успешно решен.
Так почему же следующий кризис (вызванный глобальным похолоданием) оказался фатальным? Ладно, по Малой Азии, Греции и Италии хорошо потоптались арабы, славяне и лангобарды, так что не осталось ни одного античного города, который не был бы взят и разграблен хотя бы раз. Но Галлия, так неплохо восстанавливавшаяся после катастрофы V века, теперь без всяких вражеских вторжений увядает на глазах. Города исчезают как факт, аграризируясь, купечество – что иностранное, что местное – уже не заметно. Золотая монета вообще исчезает из обращения, в VIII веке кое-где слабо ходит лишь серебряная монета очень хренового чекана.
Катастрофический удар западу нанесли ухудшение климата и вызванные им систематические неурожаи, масштабные пандемии VI-VII веков, резкое сокращение населения. «Ледниковый период», во время которого даже замерзала гавань Венеции, а в Греции не всегда вызревали оливы, продолжался до конца IX века.
Но не менее важной причиной «темных веков Европы» оказались арабские завоевания.
Основой Средиземноморской экономики была чрезвычайно высокая транспортная связность. Это и позволяло развивать высокую товарность. В Средиземноморье не так много целиком независимых регионов, поэтому когда рост населения приводил к нехватке продовольствия, естественно развивалось товарное производство чего-то, за что можно получить продовольствие из регионов, им изобилующих. А чрезвычайное удобство морских перевозок мощно стимулировало этот процесс.
Римская держава была создана военной силой, но спаяна – экономическими связями, «разделением труда» между регионами. И при упадках и кризисах эти связи сохранялись, становясь лишь менее интенсивными, и снова укреплялись при благоприятных условиях. В V веке из состава империи выбыл весь запад, но это не привело к разрушению Средиземноморской экономики – ибо варварские короли, те же Меровинги, не были принципиальными врагами империи и проявляли явную заинтересованность в интеграции, в экономическом, а временами и политическом единстве с Империей. Явную незаинтересованность в таковой интеграции проявляли лишь вандалы – но они и получили первый и самый сокрушительный удар империи, при благодушных взглядах прочих королей запада.
И потому та же Меровингская Галлия восстанавливала экономику. Интенсивность торговых связей сохранялась, Галлия имела и возможность, и желание получать товары из прочих стран Средиземноморья, и как следствие, Галлия VI века даже при отсутствии избытка населения имела стимул к собственному товарному производству. Что стимулировало сохранение и развитие торговли и ремесла, а значит и основы цивилизации – городов.
Когда этот стимул исчез – произошла полная натурализация экономики. А стимул исчез, когда Средиземноморская экономика разбилась вдребез
