Достоеffский FM⁠⁠

Мы с друзьями и девчонками поехали на речку. Пели песни, с наступлением темноты пускали в небо летящие фонарики.

Они, наверное, увидели наши взлетающие в небо лучики добра. Или услышали нас. Пришли. Пятеро. Пьяные. Артур просто встал и его ударили в лицо. Он упал. Девушки закричали. Гостям это понравилось. Один презрительно пнул песок в костёр, но не погасил пламя. Главный (наверное) сказал:

- Вы в хиппи играете, задроты? Ты, дай мне бабу свою. Мы тоже за свободную Любовь.

(они заржали)

Артур пишет музыку, картины. Сейчас он был в нокауте и, скорее всего, не понимал где он и что происходит, водил руками, пытался встать.

- Твой друг в Нирване, радуйтесь. Что пьёте?

Я взял единственный нож и выпрямился. Наши парни бросили подушки и посуду, схватили джембе и гитару, свистульку глиняную. Дороже жизни и здоровья у музыканта только инструмент. Все встали возле меня, костёр стал как граница между нами. Я отвёл руку с ножом назад, левую протянул вперёд, повернулся боком, как учил отец. Против зверя – рука с ножом впереди, в морду тыкать, резать. Против человека – рука с ножом сзади, передней рукой ты сбиваешь или принимаешь атаку, потом режешь.

- Погодите, у нас тут боец. И чо ты? Готов?

Главарь вышел вперёд, в лучи пламени, костра. Я тоже шагнул. Наклонил голову и подумал, что если по рукам его или лицу, то не умрёт сразу, больно будет, обалдеет от крови своей, одумается. Кто-то из них шагнул в темноту и я решил, что тот сейчас из мрака и теней камень кинет. Нужно колоть главного, сейчас.

- Да ты ёбнутый! Ну его нахуй! – махнул рукой главарь, и они ушли в темноту.

А мы повезли Артура в город, в больницу.