Дневники экспедиции на станцию им. Добровольского. Часть 8. Финал⁠⁠

Ранее я публиковал седьмую часть перевода дневника участников 4-й Геофизической Экспедиции Польской Академии Наук на станцию им. Добровольского, которые публикует на своём Telegram канале @wg_antarktyda Lukas Discrust на польском языке. Мои комментарии в скобках и выделены курсивом. Всем приятного чтения.

Фото Сергея Кашина. Штиль в Антарктиде.

19 февраля 2022 — 102 день — Marek Lewandowski

66°32.37 S, 92°57.87 E, Tz=-5C, Patm=985 hP, состояние ледяного покрова 9

Снова 9 часов утра, кофе со сливой, полное солнце за окном и 8 градусов мороза. Я держу компьютер в руке, когда ледокол врезается в лёд у станции Мирный, а стол в каюте страшно трясется. Мы паркуемся (эти привычки земли...) возле островов, где мы работали 7 недель назад (см. День 50). За это время лёд истончился настолько, что ледокол наконец-то может раскрыть всю свою мощь. Вблизи видны здания Мирного и весь путь, который мы прошли, когда были здесь в прошлый раз.

Вчера в разговоре Войцех сказал, что Антарктида — это калейдоскоп, где всё меняется от минуты к минуте. Калейдоскоп. Последний раз я держал его в руках несколько десятилетий назад. Трубка разделена на сектора, разделённые зеркальными стенками, и в каждом секторе за тонким стеклом в конце трубки маленькие цветные стёкла. Поворачивая трубку, я то и дело наблюдал за разной головоломкой, которая, однако, в зеркальном отражении образовывала необычный фрактальный узор. Каждый поворот трубки менял изображение, и чем быстрее я его поворачивал, тем быстрее оно менялось. Как в калейдоскопе. Однако одно осталось неизменным. Состав цветных слайдов.

То же самое и в Антарктике. Здесь есть айсберги, пингвины, киты, океан, ледник, нунатаки, скалистые оазисы, тюлени, птицы... они время от времени складываются по-другому, но реорганизуются сами по себе. Кроме того, и, в отличие от моего калейдоскопа, цвета и формы антарктических слайдов меняются в течение дня. Например, Айсберг меняет свой внешний вид в зависимости от положения наблюдателя (физики могут напрашиваться на некоторые аналогии здесь, но совпадение с часами Эйнштейна или эффектом Доплера здесь непреднамеренное и случайное). Во время путешествия мы приближаемся к нему, проходим мимо, а затем оставляем позади, и он меняет цвет и форму, если смотреть на него с разных сторон. Особенно эффектно выглядят ледяные глыбы, состоящие из голубого льда, с прослойками белого льда. Первый кристаллизовался очень долго, а второй образовался быстро. Вместе они создают кусочки ледяной истории. В зависимости от положения по отношению к нам и угла преломления солнечных лучей голубой лёд становится голубым, затем тёмно-синим, а на мгновение даже чёрным, когда он находится на открытой стороне. Издалека другой айсберг имеет форму башни, а сбоку он напоминает большую ступню. Ещё один кажется монолитом, а если смотреть сбоку, то напоминает фрагмент аркад ныне несуществующего Саского дворца в Варшаве. Вода в океане оливковая, иногда тёмно-синяя или серая. Постоянная смена цветов и форм элементов антарктического калейдоскопа делает его богаче моего старого калейдоскопа.

Действительно, Антарктида похожа на динамично меняющийся калейдоскоп. Вскоре мы оставим его позади, войдя в калейдоскоп наших обычных дел. В нём мы часто можем предсказать, как выстроятся слайды в тот или иной момент, потому что это мир, который мы хорошо знаем. Может быть поэтому нам так часто хочется вырваться из его объятий и очутиться в другом, экзотическом для нас. Некоторым повезло.

21 февраля 2022 — 104 день — Marek Lewandowski

64°29.82 S, 82°26.99 E, Tz=-5°C, Patm=986 hP, состояние ледяного покрова 3

В субботу было видно все, в воскресенье ничего, кроме снега, а сегодня снова виден горизонт, и небо потихоньку проясняется.

В воскресенье мы планировали добраться до контейнеров, но метель отложила наши планы на следующий день. На этот раз контейнеры стоят на главной палубе, на специальной рампе высотой около 1,5 м. Раньше они размещались палубой выше и доступ к ним был возможен с уровня палубы. Теперь нам предстоит открыть их, возможно, стоя на лестнице, что будет нетривиальной задачей, о которой знает каждый, кто пытался открыть такую дверь. А потом еще нужно попасть в контейнер. Вы можете подняться по лестнице, но можете и спрыгнуть. Правильно — прыгайте. Мой рекорд по прыжкам в высоту – 1,73 м в стиле кроссовер. Кто-нибудь из молодежи знает, как выглядит этот стиль? Его чемпионом когда-то был Валерий Брумель, чемпион мира с рекордом 2,18.

Помню свое изумление, когда на Олимпиаде, наверное, в Мексике, я увидел по телевизору Джона Фосбери, перелетающего спиной через перекладину. Этот стиль назвали флопом, и он всё ещё прыгает по сей день. В этом стиле г-н Яцек Вшола, завоевавший золотую медаль в Монреале. Господин Яцек прыгал выше меня, но он делал это на тартановой дорожке и в кроссовках, а я прыгал на гаревой дорожке и в кроссовках с плоской резиновой подошвой, произведённых Польской резиновой промышленностью (PPG). Я не практиковал флоп, потому что уже вышел из олимпийского возраста, но я представляю, что эта техника больше подходит для прыжка в контейнер, чем метастабильный стиль. Кроме того, в конечном счете, он на целых 23 см ниже моего личного рекорда, так что, возможно, я попробую.

Едем на ст. Прогресс, вышли вчера вечером. Корабль немного качается, поэтому Дмитрий не разрешает нам заходить в контейнеры до того, как ледокол встанет во льдах, т.е. послезавтра. После утреннего кофе мы с Алиной просматриваем материал об открытиях в Антарктике, истории Земли и ее будущем. Она интересуется взаимодействием лито-, атмо- и гидросферных систем, поэтому разговор получается живым и интересным.

Это последние минуты, когда я наслаждаюсь одиночеством в каюте 553. Через два дня я буду наслаждаться им еще больше, когда моими спутниками в каюте 440 станут Адам, Войцех и Володя (напомню, Володя - палеомагнитолог из Московского университета). Однако, чтобы жить вчетвером в течение трёх недель в такой каюте, как моя, нам пришлось избавиться от большей части нашего багажа. У нас есть только контейнеры, куда мы могли бы их поставить. Поэтому, возможно, где-нибудь в сторонке, чтобы не рассмешить своих пассажиров, я потренируюсь плюхаться на снежную подушку.

22 февраля 2022 — 105 день — Marek Lewandowski

68°38.01 S, 76°28.15 E, Tz=-4°C, Patm=978 hP, состояние ледяного покрова 5

Сегодняшняя зеркальная дата - 22.02.2022 г. Следующая - 03.02.2030 г.

Вчера перед полуночью я вышел на палубу, чтобы подышать морским воздухом. Это последние дни купания под дождем антарктических звезд. Может быть, небо будет добрым и без облаков? В конце февраля ночь наступает быстрее и глубже, потому что январская ночь только притворяется ночью. При безоблачном небе я мог смотреть на созвездия южного неба и любоваться почти полной луной.

Обратите внимание, уважаемый читатель, что Луна (и другие планеты), как и Солнце, можно найти в южном полушарии на северной стороне неба, а не, как в Польше, на южной. Более того, когда мы наблюдаем за Солнцем в течение дня, мы видим, что оно движется справа налево, а в Польше — слева направо. Более того, вода, текущая в умывальнике, вращается влево, против часовой стрелки, тогда как в Польше она вращается нормально, т.е. вправо. Вода в бассейне вращается в обратную сторону из-за загадочной силы Кориолиса, которая, пересекая экватор, вместо того чтобы отклонять движущийся объект вправо по отношению к направлению движения, отклоняет его влево. Забавное это полушарие. Но будьте уверены. Левостороннее движение в Австралии не связано с силой Кориолиса, а Земля вращается с запада на восток независимо от полушария.

Когда я поднялся на палубу, мне стало жутко. За кормой небо было почти безоблачным, лишь слегка освещенным фиолетовыми оттенками солнца за горизонтом. Почти полная луна, скрытая тонкой полосой облаков, напоминала лицо осуждённого перед приведением приговора в исполнение. Но перед носом небо было чёрным от туч. Его чернота сливалась с океаном, создавая что-то вроде огромного чёрного туннеля (кто-то с большим воображением, чем у меня, даже увидел бы чёрную дыру), в который нёсся наш мчащийся ледокол. Линия атмосферного фронта разделяла обе части неба прямо над моей головой. Мы выпали из пурпурного сияния в абсолютную тьму, в которой через мгновение ничего не будет видно.

Я был на границе между бытием и небытием.

Жаль, я на мгновение подумал, что Эдвард Мунк этого не видел. Его картина «Крик» стала выражением страха художника перед небом с такой гаммой цветов, которую он никогда раньше не видел. Он описал его следующим образом: ...вдруг небо налилось кроваво-красным цветом — я остановился, почувствовав усталость, и облокотился на перила — над чёрно-синим фьордом виднелись кровь и языки огня; — мои друзья пошли дальше, а я стоял и дрожал от ощущений — я чувствовал бесконечный крик, текущий сквозь природу... Точно. Одни видят в небе кровь и языки пламени, а другие продолжают спокойно идти. Возможно, Мунк нарисовал бы столь же энергичную картину ледокола, освещенного огнями, падающего в чёрную дыру?

Через некоторое время мы увидели только свет луны, похожий на лампу, светящую вдалеке у входа в туннель. А теперь контрольный вопрос. В каком направлении мы плыли?

23 февраля 2022 — 106 день — Marek Lewandowski

69°25.81 S, 76°10.58 E, Tz=-5°C, Patm=974 hP, состояние ледяного покрова 9

Вчера вечером мы снова вошли в залив Прюдс, на этот раз успешно (см. день 37). Все вокруг спокойно, небо наконец-то прояснилось. Ледокол медленно скользит, следуя за лучами двух больших прожекторов. Мы уже за полярным кругом, поэтому, несмотря на полночь, горизонт красиво освещён оранжево-голубым свечением. Вдали видны огни круглогодичной российской станции «Прогресс». Также рядом с русскими есть индийская, китайская и австралийская станции. Полярные сияния появляются вскоре после полуночи. Я не знаю никого, кто бы остался равнодушным к этому необычному явлению. Они не были зрелищными, длились недолго и возникали низко над северным горизонтом. Но они были, потому что я уже терял надежду когда-нибудь их увидеть.

В России сегодня День защитника Отечества, который россияне отмечают, как День мужчины. По случаю мужского дня я получаю от Моники и Кати конфету, которую съем перед сном. Даша дарит мне шоколадку в пакетике с видом Санкт-Петербурга, а я в ответ — шоколадку известной польской марки.

Утром мы прибываем на скалистый берег. Очень холодно и ветрено, но судно стабилизировалось. Мы можем открыть контейнеры. Используя лестницу, открываем тот, который вышел из Оазиса вторым. Мы хотели бы увидеть, в каком состоянии он перенес транспортировку на вертолёте. Однако все оборудование, коробки и поддоны находятся в величайшем порядке, идеально уложены. Лишний личный багаж мы упаковываем в ящики и поддоны, так же добавляем коробки с тестами Моники. Русские помогли с переноской и погрузкой тяжелых ящиков, спасибо. Теперь мы с Моникой можем заняться переездом в наши новые каюты.

Часть команды РАЭ, в том числе наши друзья из Института океанологии, временно переезжают на «Прогресс», освобождая каюты для новых пассажиров, которые поплывут с нами в Кейптаун. Корабль вернётся за ними через месяц или около того и доставит их на следующий этап океанографических исследований, на запад вдоль антарктического побережья. Они вернутся в Санкт-Петербург в начале июня.

Мы тоже останемся здесь на шесть дней. Это чрезвычайно живописный район. Глубоко изрезанный залив Прюдс заканчивается узкими бухточками, и мы находимся в одной из них, укрытые от ветра, прижавшись к бело-голубому снежному покрову и очень близко к ледяному щиту. Возможно, мы сможем посетить Прогресс и взять несколько образцов для исследований возле станции. Посмотрим. Если нам удастся улететь, следующая запись через два дня.

24 февраля 2022 — 107 день — Marek Lewandowski

69°25.81 S, 76°10.58 E, Tz=-6°C, Patm=973 hP, состояние ледяного покрова 9

Мы сделали это! День был безветренный, хотя и прохладный, поэтому я надел четыре слоя. О первых трёх говорить не буду, но последний — это профессиональный пуховик, сшитый на заказ специализированной компанией. Куртка сияет красным металлическим цветом и украшена нашивкой, разработанной Констанцией Кусяк. На чёрном фоне изображен айсберг в форме ромба. Водная часть горы белая с крошечным пингвином с высоко поднятой головой. Подводная, более крупная часть горы, имеет красный цвет. Вместе с верхней частью они образуют типичный польский айсберг. Над горой — надпись IV Антарктическая полярная научно-исследовательская экспедиция, а под ней - станция Добровольского и географические координаты нашей станции. Если я подниму воротник и надену капюшон, я смогу пережить мороз до -30°C, хотя я не знаю, как долго.

Перчатки, связанные с курткой, я положил в рюкзак вместе с шоколадкой, шоколадным батончиком, кусочками говядины, горячим чаем в термосе и вчерашней корабельной "выпечкой" (в середине рис с мясом, запеченный в дрожжевом тесте, как черничное печенье). На голове флисовая шапка и солнцезащитные очки 4 категории, идеально подходит для ледника. На руках высокогорные перчатки, которые я купил в специализированном магазине по хорошей цене (для производителя, разумеется). На ногах ботинки, которые всё переживут. Единственное, что важно, я должен зашнуровать их намного выше лодыжки, чтобы мои пальцы ног не упирались в твердый носок ботинка, когда я буду спускаться по крутому склону. В этом случае нога закреплена верхом обуви, а пальцам обеспечивается необходимый комфорт, при условии, что носки не слишком толстые. Если да, то ноги слишком тёплые. На случай непогоды беру два баффа (такой шейный рукав вместо шарфа). Один потолще, чёрный, с белой картой Арктики и синим участком многолетнего ледяного щита, а другой — насыщенно-красный, чуть потоньше, с розовыми силуэтами львиц и львов. Первый из них я получил в подарок. Границы ледяного покрова обозначены здесь символически и не должны служить источником для научных работ, так как фактически меняются из года в год. Второй я купил несколько лет назад в Зимбабве с намерением защититься от песчаных бурь. Теперь, накинутые на лицо, они защищают меня от снежных бурь.

В случае отсутствия облачности и метели я смазываю лицо солнцезащитным кремом 100. На губы наношу глицериновый солнцезащитный крем 23 (SPF 23). Мне не нравится его вкус, но я верю, что он защитит мои губы от растрескивания. Всё, что осталось, это мой мобильный телефон (я использую его для фотосъемки, потому что зарядное устройство для фотоаппарата я оставил дома, оставив камеру лежать без дела почти с самого начала поездки) и спутниковый телефон. Я готов. Адам, Моника и Войцех тоже. В рамках научной программы РАЭ 67 мы будем работать с нашими российскими партнерами, Володей и Севой.

Стартуем около 9.00 и через семь минут приземляемся возле российской станции Прогресс. Первое впечатление производит аэровокзал для региональных рейсов. Двухэтажное модульное здание с небольшими окнами и жёлто-коричневым фасадом. Рядом есть ещё одно здание, все жёлтое, похожее на самолетный ангар. Рядом ряды красных ратраков и несколько гусеничных транспортеров. Третий, расположенный немного восточнее, представляет собой бело-жёлтый двухэтажный комплекс из 24 контейнеров, расположенных поперёк главной оси здания. На лестнице мы видим наших знакомых микробиологов с корабля, поэтому я предполагаю, что это здание лаборатории. К северу стоят жёлтые и синие топливные цистерны.

Мы входим в первое здание, где нас встречает начальник станции. Он ведёт нас в социальную зону с большой столовой, кают-компанией, библиотекой и тренажёрным залом. В библиотеке зелёный бильярдный стол и бронзовые бюсты выдающихся деятелей советского научного мира. Есть Гагарин, но я делаю селфи с доктором Дмитрием Соловьевым, одним из первых российских геологов, проводивших исследования в Антарктиде, в том числе на оазисе Бангера. Начальник станции знакомит нас со спецификой станции, акцентируя внимание на участках, где не стоит ходить из соображений безопасности. Там и там он показывает руками. Там работает вертолёт, а там пингвины, поэтому „im nie mieszat”. Получаем рации с красной кнопкой — надо только нажать на неё (он говорит: пальцем, ногтём, зубом или чем угодно) и не двигаться с места в ожидании помощи.

Выходим в поле, как и планировалось. Моника вместе с Севой отправляется на юг в поисках гранулитов и для ознакомления с геологическим контекстом мест, где Сева уже взяла пробы. Адам, Войцех и я с Володей отправляемся на юго-восток. Мы соберём данные с логгеров (автоматических измерителей различных параметров), Адам дополнительно возьмёт несколько проб грунта и пролетит дроном, чтобы задокументировать формы морфологии местного рельефа с воздуха. Четверо парней на нескольких логгеров — это слишком много, поэтому я выбираю отдельную тропу, чтобы собирать фотоматериалы для лекций. Я укладываю её на лету так, чтобы станция была в поле зрения.

Я не одинок. За мной постоянно наблюдает пара поморников, которые предупреждают меня, чтобы я не приближался к их гнезду. Затем они ныряют с громким криком и выталкивают меня со своей территории. Если они не хотят меня, я не буду навязываться. Я иду в другом направлении, но тут в свою очередь дюжина или около того пингвинов проводят товарищескую встречу, поэтому я им не мешаю. Сначала идет «выпечка», затем чай, потом шоколад и снова чай. Я оглядываюсь по сторонам в поисках места, где можно выжить. В конце концов я нахожу плоскую нишу с мелким гравием, на которой растягиваюсь на некоторое время, проверяя свою пуховую куртку на местной давно промёрзшей земле. Куртка не подводит, и через полчаса меня будит собственный храп.

Я оглядываюсь по сторонам. Я нахожусь к западу от лба ледника, впадающего в море, язык которого берет свое начало в антарктическом ледяном щите.

Я оглядываюсь. Я нахожусь к западу от лица впадающего в море ледника, язык которого берет своё начало в антарктическом ледяном щите. У лба ледника стоит огромный айсберг, который, вероятно, родился недавно. Дальше, в бухте, десятки более мелких, вмёрзших в воду, напоминающих беспорядочно организованную автостоянку айсбергов. Дальше на север айсберги плоские, как стол. Рядом с ними есть другие, с различным рельефом, напоминающие ландшафты Татр, изобилующие высокими скалами и изрезанными долинами, изрезанными хребтами и ледниковыми котлами. Я предполагаю, что такие формы возникают из-за подводной эрозии, и что я наблюдаю нижнюю часть перевернутой столовой горы. Приношу извинения всем гляциологам.

Карпаччо из говядины, запиваемое чаем, идет вторым.

Я возвращаюсь на станцию, миную впечатляющие сферические купола, скрывающие антенны спутниковой связи, и близлежащий лес высоких ионосферных антенн, принадлежащих китайской станции. Безветренный полдень, несколько градусов мороза, солнце пробивается сквозь тучи. Для сегодняшней местности хватило бы моей повседневной зимней куртки с капюшоном и трекинговых высоких ботинок, которые я обычно ношу в Варшаве, когда выпадает снег. Но в Антарктиде вы не знаете ни дня, ни часа.

25 февраля 2022 — 108 день — Marek Lewandowski

69°25.81 S, 76°10.58 E, Tz=-5°C, Patm=974 hP, состояние ледяного покрова 9

Сегодня я остаюсь дома. Остальные трое полетят на второй тур. Они ждут полудня, но ветер беспощаден. На высоте полёта ветер имеет скорость 25 м/с. В этой ситуации мы все работаем в частном порядке. Более того, сауны нет и больше не будет до конца поездки. Это меня очень расстроило. На сладкое у меня вкусные блины с вареньем. Ничего больше здесь не произойдет до конца дня.

Я пишу «здесь», потому что мы знаем, что это происходит в мире. Однако мы придерживаемся принципа не заниматься политикой в Антарктиде. Это единственное такое место на земле, экстерриториальный континент, где мы живем нейтральной жизнью.

1 марта 2022 — 111 день — Marek Lewandowski

66°32.37 S, 92°57.87 E, Tz=-5°C, Patm=982 hP, состояние ледяного покрова 9

До полудня мы пользуемся возможностью прокатиться на вертолёте с метеорологом Димой. Вместе с ним и ещё несколькими полярниками (также Володей и Севой) мы летим на сезонную станцию Дружная-4, расположенную примерно в 100 км к западу от бухты Тала, где мы стоим. Мы приземляемся в небольшом каменистом оазисе, расположенном между двумя холмами. Дима, частный рокенрольщик из маленькой деревни в центральной России, собирает данные с автоматической метеостанции, круглый год питающейся от аккумуляторов, заряжаемых от солнечных батарей. Дружная — это внушительная инфраструктура, десяток-другой павильонов, которые помнят времена полувековой давности. Некоторые из них открыты, другие закрыты на замок. Мы заходим туда, куда можем, и смотрим вокруг, чтобы увидеть, как другие устраивают свою жизнь в обстоятельствах, похожих на наши в оазисе Бангер. Довольно много параллелей, хотя у нас более современный туалет и отопление. Но столовая Дружной больше и просторнее. Мы прибываем на корабль поздно к ужину. Илья, пилот вертолета Avialift, с которым мы стали искренними друзьями, сразу после обеда отправляется на стоянку на станции Прогресс. Он вернется на борт «Академика Федорова», когда тот покинет нас (и других пассажиров) в Кейптауне и прибудет на то же место у снежника в бухте Тала. Как и Дима, он берет свою гитару и две сумки и тоже улетает на станцию Прогресс на месяц. Мы обмениваемся рукопожатиями и адресами электронной почты. Мы остаемся на борту вместе с почти 200 новыми пассажирами, прибывшими на судно из различных российских экспедиций.

Я прощаюсь не только с Димой и Ильей, но и с вами, дорогие читатели. А также с Антарктидой, Антарктикой и Южным океаном. Да, да — всё имеет свой конец. Сегодня последний день, пока мы всё ещё стоим, прижавшись к антарктическому льду. Завтра утром «Академик Федоров» покинет волшебный мир и направится в Кейптаун, где мы сядем на самолёт и, если судьба будет благосклонна, полетим домой. Дальнейшие записи в этом блоге, если таковые появятся, будут написаны другими авторами. Однако я не исключаю, что встречусь с вами снова, хотя и в другом формате.

Я дам вам знать, если что.

Всем спасибо за внимание.

Буду рад видеть в гостях на Telegram канале «Антарктида On-Line».

Там я публикую свежие новости и фотографии, а также отвечаю на вопросы.

С оригиналами дневников на Польском и свежими новостями экспедиции вы можете ознакомиться на канале @wg_antarktyda