Бар Чеширски Первое дело ( 10 глава )⁠⁠

Практик Таймс

Здание Практик Таймс изначально принадлежало газете и строилось строго под их нужды. Это было высокое шестиэтажное здание из красного кирпича, заканчивающееся жилым чердаком, покрытым зеленой черепицей. Вокруг дома был высокий металлический забор с широкими воротами и небольшой будкой, в которой сидел охранник.

Иметь подобное здание, да ещё в центре города, могли позволить лишь Практик, все остальные издательства лишь снимали помещения или работали по долгосрочной аренде. Даже Вуд Ньюз, вторая по величине газета в городе, арендовала лишь три этажа, довольствуясь отдельной типографией. Чеширски опустил глаза и посмотрел в окна подвала: печатные станки стояли так близко, можно было рассмотреть, как по ним бежит новый выпуск.

— Как настроение, Джо? – спросил Хайнлайн, проходя мимо будки, здороваясь с еле умостившимся туда бегемотом, лениво оторвавшимся от газеты.

— Да так себе, а ты как?

— Да вот, последние деньки коротаю, пенсия на носу, сейчас парня натаскаю и поеду рыбачить.

— Рыбалка – это святое.

— Ага, а ты, я смотрю, не поклонник вашей газеты, – улыбнулся Бучи, протягивая лапу для лапопожатия. – Что, не нравится собственное чтиво?

— Да нет, у них тоже иногда бывает что-то интересное, только вот сканворды – полный отстой, я их разгадываю за пять минут.

— Тебе бы на колесо фортуны. Уверен, главный приз стал бы твоим. Что терять-то? А, старина? – ткнул его локтем Бучи. – Твоя пенсия-то, поди, тоже не за горами.

— Типун тебе на язык! Я, в отличие от тебя, никуда не спешу.

— Ладно, не грусти, мы ненадолго, – махнул Бучи лапой и пошёл к невысокому крыльцу.

— Да хоть на целый день, – буркнул бегемот и вернулся к своей газете.

Внутри дом Практик выглядел не менее интересно, чем снаружи. К примеру, по центру здания стояла огромная лестница, уходящая до самого чердака, поочередно заглядывая на каждый этаж. Оглядевшись и оценив стоящий внутри издательства шум, Чеширски вдруг понял, что у них в участке вовсе не настолько шумно, как могло показаться на первый взгляд. И что эти бегающие по этажам звери дали бы фору любому молодому детективу, рьяно погнавшемуся за каким-нибудь бандитом.

— Ну как тебе? – спросил Бучи, подходя к лестнице. – Нравится антуражик?

— Вполне приемлемо.

— Это мы просто в будни зашли, обычно здесь куда больше движухи. Но ничего, сейчас к Джереми поднимемся, там поспокойнее будет.

— У него что? Свой кабинет?

— А то! Сейчас на четвертый поднимемся и сам увидишь, как живет этот прохвост. Уверен, если бы не опала, Джереми мог бы стать главным редактором.

— А что произошло?

— Да как что, он же политический обозреватель или, точнее сказать, политическая ищейка, так они обычно себя называют. Копал грязь на очередного сенатора и дал в газету лживую информацию, информатор его подвёл. Джереми, по идее, за такое должны были выгнать, но Мекдокс, главный редактор, помнил его заслуги и поэтому лишь перевел в криминальный отдел. Лошади вообще прошлое лучше всех зверей помнят.

— И даже при этом сохранил ему кабинет?

— Ты смеешься? Чтобы Джереми кому-то отдал кабинет? Это ж барсук, а они всегда за свою нору до потери пульса бьются.

— Всё равно это неправильно. На него обратились в суд?

— Нет, как таковой жалобы не было, газета официально принесла извинения и всё. Но я уверен, что они заключили некий пакт, газета больше не публикует на сенатора, а тот, в свою очередь, не портит им кровь.

— Опять договорённости.

— Да куда без них, сам город этим и дышит. Или ты думал, только участок этим грешит? Ты вообще, откуда такой идеалист выискался, Чеширски?

— С кошачьего квартала, сэр.

— Там разве остались идеалисты?

— Видимо, я единственный.

— Да уж, грустно, – заметил Хайнлайн и остановился перед порядком выцветшей дверью с такой же серой табличкой на стене, где кое-как можно было разобрать имя барсука.

— Проходи, Хайнлайн. Будь как дома, – прокричал Джереми из-за двери.

— Вот же чёрт! – буркнул Бучи и с ухмылкой открыл дверь. – Ты как нас почувствовал, дружище?

— Магия, – сказал Джереми, разводя лапами.

Чеширски прикрыл дверь и осмотрел помещение. Оно состояло из двух комнат: непосредственно сам кабинет и небольшая приемная, где, по всей видимости, должна была сидеть его помощница. Чеширски невольно поразился обилию книг и газет, буквально завалившими всё пространство, оставляя свободным лишь стол помощницы, стойко державший оборону в окружении обступившей его бумаги.

Лениво покачиваясь в большом черном кресле, Джереми лениво проследил за тем, как они вошли в его кабинет и, убрав со стола несколько газет, предложил присесть. Нахмурившись, Чеширски огляделся и всё-таки нашел небольшой стул, почти полностью погребенный под очередной кипой книг. Бучи же воспользовался приглашением и присел на край стола.

— Ну и зачем вы ко мне пожаловали? – спросил барсук, подставляя морду под теплый ветер, летевший из открытого окна.

— А хорошо у тебя тут. Где, кстати, Жози, я её давненько уже не видел.

— Пошла мне за кофе.

— Видишь, Чеширски, как живут у нас журналисты, не то, что мы. А что ты тут машинку кофемашину не поставишь, пусть бы готовила тебе на месте?

— Вот когда у меня будет такая же зарплата, как у тебя, Хайнлайн, тогда я, наверное, так и поступлю, а пока пусть мне его носит Жози.

— А я думал, тебе её урезали. Ты вроде проштрафился?

— Не хочу тебя совсем уж разочаровывать, но она, даже урезанная, больше, – Джереми почесал живот. – Ну, так зачем пришёл, я же знаю, ты тут по делу. Что нужно, дружище?

— У нас аноним появился. Нужно выяснить, кто.

— Время звонка знаешь?

— Там три часа интервал. Примерно три часа.

— Значит, может быть и пять, и шесть. Я так понимаю, звонили в участок, и звонок был коротким?

— По всей видимости, да.

— То есть ты ещё и времени разговора не знаешь, и о чем шла речь?

— О чем шла речь – известно, о теле в доках. Слушай, ты будешь помогать нам или нервы решил потрепать? Это, между прочим, в твоих интересах!

— Пока я лишь хлопоты одни наблюдаю.

— Джерри, когда я могу получить ответ?

— Да хоть сейчас, подай мне телефон, пожалуйста, – сказал Джереми, указав на большой черный аппарат, который Хайнлайн с ухмылкой протянул ему. – Когда был звонок?

— Двадцать восьмого апреля с семи до двенадцати.

— Хорошо, подожди минуту, сейчас попробуем, – подмигнул Джереми и придавил трубку плечом. – Ари, девочка моя, это Джереми. Слушай, мне нужно пробить один номер. Да, анонимный. Ну, как обычно. Ой, ну ладно тебе, не трави душу. Да, с меня причитается. Сейчас двадцать восьмое, да, вечером. В полицейский участок, там по поводу тела в доках. Очень срочно. Ну, желательно сегодня. Конечно, потерплю. Умничка, люблю, целую. Да, да, помню. Ну конечно, я помню твой любимый шоколад. Я все помню. Да, спасибо, просто я немного занят. Наберу вечерком. Спасибо ещё раз, выручила. Ну вот, теперь осталось подождать и, я думаю, мы все узнаем.

— Мы? – переспросил Бучи, рассматривая одну из колонок в лежавшей на столе газете. – Ты решил поехать снами?

— Ты же сам пришёл сюда и признал, что без моей помощи вы ничего не можете, стало быть, конечно, мы. Или что? Мне брать деньгами?

— Успокойся уже, мы так мы. Я всегда тебе рад, дружище, покатаешься с нами.

— Сэр, можно вас на минуту? – тихо попросил Чеширски, привставая с кресла.

— Не начинай, Чеширски, я уже устал от этого. Он поедет с нами.

— Слушайте свое начальство, детектив, это очень полезно, – ехидно ухмыльнулся Джереми, покачиваясь на стуле, а заглянув Бару за спину, крикнул: – О, Жози, деточка, ну наконец-то! Надеюсь, он ещё не остыл.