Бабушкина квартира⁠⁠

Замечали ли вы, как интересно работает наша память? Как нежно она упаковывает самое лучшее, что с нами было, и когда ты распечатываешь эти воспоминания, то словно чувствуешь запах скошенной травы, пирожков с картошкой и капустой, или любуешься ими, как сияющей елочной игрушкой... Бабушкина квартира - одно из таких воспоминаний.
Мое детство пришлось на конец 90-х - начало нулевых. В моем городе улицы тех времен освещались плохо, и по вечерам все дворы, особенно зимой, были погружены во мрак. Лишь над некоторыми подъездами горели тусклые лампочки, одни из тех немногих, что еще не разбили вандалы. Для меня, веселого карапуза, весь мир тогда был одной большой загадкой, разумеется, и все вокруг имело ореол какого-то чуда, сказки.

Самым интересным событием для меня тогда были походы в гости. Как правило, мы почти каждую неделю ходили в гости к бабушке. От нас до нее было всего около 20 минут пешком, но для меня это всегда было целое путешествие. Вот замотают меня в шубу, наденут валенки, и мы с родителями выходили на улицу. А там темнота... Красиво искрится свежий, еще не топтаный снег, на небе сияют далекие синие звезды, желто-красно-оранжевыми квадратиками светятся окна домов. На улице пахнет морозом - этот запах стало так трудно уловить сейчас, этот сырой аромат морозного вечера. И вот я иду по этому мрачному, но сказочному царству в не менее сказочную квартиру бабушки.

Бабушка жила в обычной панельке, но при этом квартира была не вполне обычной планировки. Вот ты входишь в прихожую... Сразу чувствуешь запах крема для обуви и старой мебели. Слева от тебя - какая-то любопытная комната, задернутая занавеской. Открываешь - а там огромная, просто какая-то бездонная кладовка. Сразу на входе в нее стоят старые советские велосипеды, уже давно не видевшие дорог. Чуть сбоку - несколько ступенчатых комодов, а в каждом ящике - разнообразные инструменты, старые электроприборы, проводки, батарейки, лампочки, ручная дрель, какие-то смазки и замазки из Восточной Европы с надписями на польском и чешском, причудливыми расписными упаковками и тюбиками... В углу под старым ковром лежит футуристичного вида советский пылесос, чуть за ним притаился массивный деревянный телевизор. А прямо от самого входа и до противоположной стены - два стеллажа пустых стеклянных банок в огромном количестве, уходящих в бесконечную глубину этой странно пахнущей, но манящей секретами кладовки.

Вот ты входишь в некое пространство, вроде предбанника, из которого ведут три дороги. Первый ведет тебя прямо - и ты попадаешь в гостиную - самую торжественную часть этого замка. Вдоль противоположной стены от одного края до другого растянулся мебельный гарнитур - из тех, что у Жени Лукашина в фильме "Ирония судьбы..." Все его полки уставлены книгами классиков и фантастов прошлого века. На одной просторной полке стоит фотоальбом с деревянной обложкой, на которой вырезан лес с рекой и оленями. Прямо за этим альбомом скрывается толстая стопка старых путеводителей, туристических карт и открыток, а сбоку альбома - пару конвертов с виниловыми пластинками, одна из которых - Бременские музыканты, такая красивая, но потрепанная от времени. Посередине гарнитура - выемка, куда очень удачно вписался японский телевизор. По обе стороны от телевизора - стеклянные дверки, за которыми сияют чайные наборы - один темно-синий, а другой белый с золотыми орнаментами. На самом гарнитуре стоят пара фикусов, а наверху по центру - квадратные заводные часы с римским циферблатом. Также в комнате был раскладной диван и два кресла. Я всегда любил забраться на спинку дивана, казалось, я на невероятной высоте.

...Раскладывался стол (да, из тех, что называется стол-книжка), с обеих сторон придвигались кресла и диван. На столе - нарезанные помидоры, огурцы свежие, малосольные, маринованные, колбаса копченая, сало перченое, банка компота из ягод или слив, сельдь, лечо, горчица...Стоят хрустальные бокалы, в который тебе до краев наливают этот алого цвета компот, и ты его сразу опустошаешь. А в это время с кухни доносится аромат скворчащих на сковороде чебуреков.

И пока взрослые сидят и рассказывают истории за столом, я сидел под ним и играл в старые, скучные по нынешним временам игрушки - солдатики, кубики, всякие фигурки животных, помятые машинки... Однако было среди игрушек и чудо - механический кролик. У него была белая шерстка и красные глаза. В него должны были вставляться батарейки, но отсек для них заржавел, и он уже никогда не мог прыгать...

От прихожей также вглубь квартиры вел и второй путь - извилистый коридор, который упирался в две комнаты. В одной стояла кровать, на старых пружинах, ложась в которую ты просто утопал в перине и откуда очень не хотелось вылезать, так было тепло и мягко. В той же комнате была и старая тумбочка типа мини-бара, открывая которую сразу ощущаешь запах то ли дуба, то ли коньяка. На тумбе - часы с красным циферблатом и круглым корпусом из толстого стекла, сквозь который было видно крутящиеся шестеренки...

У бабушки было много всякой старой техники. В соседней комнате стояла самая необычная для меня тогда вещь - радиола Урал. Когда мы приходили в гости к бабушке, я частенько сразу шел в ту комнату и в темноте включал ее. Сначала загоралась панель с полосами частот - она словно камин освещала своим желтоватым светом все вокруг. Потом медленно загорался зеленый индикатор настройки. Обычно такие индикаторы круглые, как кольцо, но этот был похож на маленькое окошко, которое было задернуто изумрудным мерцающим занавесом. И вот, в этом магическом театральном молчании огней, я начинал медленно крутить ручку настройки. Сначала не было никаких звуков, потом на частотах, где были надписи Прага, Берлин, Вильнюс, начиналось характерное шипение, сквозь которое иногда слабо различимо была слышна речь или даже музыка. В какой-то момент удавалось поймать и станции на русском, где хрустящими от помех голосами передавали погоду или новости. Вращая ручку дальше, я снова начинал слышать только стрекотание помех, пока не доходил до конца шкалы, и эфир сменяло тихое шипение.

Иногда я сам, даже будучи мелким, ставил на проигрыватель радиолы пластинки. К тому времени она уже не особо хорошо работала, и на обычной скорости 33 об/мин уже не могла крутить. Приходилось включать на 45 и 78 оборотов, и тогда все песни звучали как концерты Чипа и Дейла. Даже Бременские музыканты звучали чуть ускоренно, но речь вполне можно было разобрать. Не счесть, сколько раз я их переслушивал...

Иногда я оставался у бабушки ночевать. Ночью иногда было слышно, как гудит лифт. Причем было слышно, как он тихонько едет, потом, прямо перед тем, как остановиться, он секунды две издает утробный гул, и потом резко раздается рычание открывающихся дверей. Я до жути боялся этого, особенно, когда лифт с каждым разом останавливался все ближе и рычание было все громче...

Бабушкина квартира, наверное, была самым ламповым и уютным местом в моем детстве. Старинные вещи, странные запахи, огромные залы и витиеватые коридоры... Я словно попадал в иной мир, где время шло медленнее. Всегда была какая-то магия в этих зимних вечерах, в этих старых комнатах, старых механизмах... Даже помню, как снились сны, что в этой квартире полно спрятанных за диванами и шкафами потайных тоннелей, которые вели в другие комнаты. Кто знает, сколько тайн можно было еще раскрыть. Если бы не повзрослел...