Архитектура СССР: самая массовая стройка в истории человечества.
Когда в 1991 году на обломках Советского Союза возникла Российская Федерация, на типовое панельное жилье хрущевской эпохи приходилось полмиллиарда из 2,8 миллиарда квадратных метров жилищного фонда страны. Масштабная строительная программа была запущена в СССР в ситуации острой нехватки жилья. Городское население страны неуклонно росло начиная с XIX века. К началу 1950-х на одного городского жителя приходилось меньше жилой площади, чем в 1920-е годы. Общая площадь жилья на душу населения упала с 8,2 квадратного метра в 1926 году до плачевных 7,4 квадратного метра в 1955-м. В 1970-е годы советские власти с гордостью провозглашали, что почти половина объемов индустриального жилого строительства на всем земном шаре приходится на СССР.
Советское руководство видело только одно решение — любой ценой повысить эффективность строительства. Для достижения этой цели власти были готовы радикально преобразовать всю отрасль. В конце 1950-х годов возникли первые домостроительные комбинаты (ДСК), в задачу которых входило производство готовых деталей для типовых зданий. Соответствующие проекты еще с 1951 года разрабатывались в Архитектурно-планировочном управлении.
Ключевую роль сыграл инженер Виталий Лагутенко (1904–1967), главный конструктор Архитектурно-планировочного управления и энтузиаст панельного домостроения. Он создал несколько серий типового массового жилья, которыми впоследствии застраивалась вся страна; новые квартиры впервые стали доступны значительной части советского населения. 98 процентов построенных в 1962 году московских квартир располагались в серийных зданиях, разработанных Архитектурно-планировочным управлением. Это были пятиэтажные многоквартирные дома, которые могли достигать любой длины благодаря повторяющимся подъездным секциям. Лестница в каждом подъезде обеспечивала доступ к квартирам, расположенным по четыре на площадке.
Самым знаменитым произведением Лагутенко стала серия пятиэтажек без лифта с кодовым обозначением К-7. В этих домах двухкомнатная квартира имела площадь 44 квадратных метра и включала небольшую прихожую, шестиметровую кухню и кубический блок ванной комнаты с так называемой «сидячей ванной» в 1,2 метра длиной. Блок полностью монтировался еще в цехе ДСК, так что на месте требовалось лишь присоединить его к соответствующим трубам. Пятиэтажки без лифтов, строившиеся в 1950-е и 1960-е годы конвейерным способом, и особенно дома серии К-7, получили в народе прозвище хрущевок. Первое время они были кирпичными, однако очень скоро главным методом стала сборка из готовых деталей прямо на площадке, которую обозначал термин «крупнопанельное строительство».
Согласно методике Лагутенко, такой панельный дом сооружался без использования строительного раствора и подводился под крышу за двенадцать рабочих дней. Проектная документация предполагала, что качество строительства будет невысоким, поскольку здания задумывались как временные. Их планировали снести уже в ближайшие десятилетия: к тому времени советское правительство должно было обеспечить граждан лучшими квартирами.
Преобразования Хрущева положили конец характерному еще для сталинского времени компактному городу, в котором исторический центр сохранял свое значение как единая точка отсчета. Новая застройка чаще всего шла на окраинах. Вместо этого нормой стало строительство жилых домов одновременно с социальной инфраструктурой (школами, магазинами, детскими садами и спортивными площадками) — возникал так называемый микрорайон. К территориям микрорайонной застройки 1950-х годов относились Черемушки на юго-западе Москвы, Кузьминки на юго-востоке, Хорошево-Мневники на северо-западе и Измайлово на северо-востоке города. Одним из первых крупных массивов жилья для непривилегированных семей стал 9-й экспериментальный квартал Черемушек (1956–1958, архитектор Натан Остерман) с его рассчитанными на 3000 человек домами, продуктовыми магазинами, яслями, детским садом, школой и кинотеатром. Новоселы получали здесь отдельные двух- или трехкомнатные квартиры с кухнями и ванными комнатами, оборудованными по весьма высоким для своего времени стандартам.
Микрорайоны должны были создавать особую жилую среду, которой, по мнению советских специалистов, внутренне присущ коллективизм. Их описывали как «соединяющие в себе и семейный, и общественный характер». Советские градостроители придавали огромное значение деятельности самих жителей микрорайона, особенно выделяя их «культурную, просветительскую и идеологическую работу среди населения… соседскую взаимопомощь, заботу о зеленых насаждениях и чистоте зданий и дворов, мелкий ремонт помещений».
К 1980 году 70 процентов московского жилья было собрано из готовых деталей. К этому моменту практически неотличимые друг от друга коробки и башни можно было встретить по всей стране от среднеазиатских степей до Северного Ледовитого океана.
По результатам опроса 1982 года, 60 процентов жителей московских многоквартирных домов вообще не общались с соседями. Однако ни риторика государственной идеологии, ни зубоскальство критиков не затрагивали важнейшего, по мнению самих обитателей новых квартир: проводимая при Хрущеве и Брежневе политика массовой жилой застройки успешно удовлетворяла их самые острые потребности, обеспечивая отдельным жильем невероятную по меркам прошлых десятилетий долю граждан и тем самым делая их жизнь по-настоящему современной.
Советские дети не только приобщались к ценностям коллективизма в районных детских садах и школах, но и привыкали к передовым для своего времени удобствам: к 1975 году 98 процентов московских квартир были обеспечены центральным отоплением, а 79 процентов — горячим водоснабжением. Это больше, чем, например, в Западном Берлине, где в 1970 году только в 43 процентах квартир была система современного (то есть не угольного) отопления и в 75 процентах — горячая вода из крана.
По официальной статистике, доля москвичей, живущих в коммуналках, упала с 60 процентов в 1960 году до 30 процентов в 1974-м. Хотя точное число новых квартир, построенных в 1950-1960-е годы, является предметом споров (отсутствуют надежные сводные данные), все авторы согласны с тем, что хрущевская политика значительно снизила остроту дефицита жилья в Советском Союзе. Для огромной части населения это было равносильно глотку кислорода.
Приватизация между тем идет своим чередом. В целом советская и постсоветская приватизация обеспечила значительной доле населения ту стабильность, которая и так уже имелась в рамках прежней системы, а именно низкие ставки аренды и защиту от выселения. Для остальных, однако, ситуация стала более рискованной. Любой человек, который переехал из другого города или просто слишком молод, чтобы иметь полученную в советский период квартиру, полностью зависит от свободного рынка и вынужден мириться со ставками аренды, которые в больших городах абсолютно непосильны для получателя среднего заработка.
Количество бездомных, незначительное при советской власти, непрерывно растет. В ситуации с жильем отражены общие тенденции развития российского общества. С момента распада Советского Союза разрыв между небольшим меньшинством очень богатых и огромным большинством очень бедных непрерывно растет.
Значительная часть россиян живет в условиях безнадежной бедности. На другом краю социальной пропасти находятся так называемые новые русские, бенефициары капиталистической системы, про которых рассказывают анекдоты, напоминающие прежние шутки о партийной элите. Их количество является предметом обширной дискуссии; вероятнее всего, оно составляет менее 5 процентов всего населения. Тем не менее новые русские в основном сосредоточены в Москве, где их присутствие задает параметры рынка жилья. В этом свете многоквартирные коробки и башни — символ постсоветского общества. Они — убежище для множества бедняков, которые по крайней мере владеют своими квартирами и потому не рискуют стать бездомными, — и они же наглухо закрыты для других, не менее бедных и тоже нуждающихся в жилье. Так или иначе, типовое жилье социалистической эпохи, ушедшей в прошлое, определяет повседневную жизнь и в современной России.
В современной России к панельным многоэтажкам нет такого негативного отношения, как в Западной Европе. Одна из причин — их повсеместная распространенность: только пятиэтажные хрущевки — это полмиллиарда из всех 2,8 миллиарда квадратных метров жилья в стране. Другое объяснение характерно для любой страны с ограниченными ресурсами и с многодесятилетней историей глубокой вовлеченности государства в решение жилищного вопроса: массовое панельное жилье здесь представляет собой не гетто для маргинальных слоев, а среду обитания с высоким уровнем социального разнообразия.
Наконец, в отличие от многих других стран, эта застройка не воспринимается в России как пережиток прошлого. Государство по-прежнему вовлечено в обеспечение населения квартирами. В последние годы XX века власти, наряду с бывшими советскими предприятиями и учреждениями, владели 40 процентами всего жилья. Муниципалитеты продолжают контролировать крупные строительные компании, а на жилищные и инфраструктурные субсидии в этот период уходит около 3 процентов валового внутреннего продукта страны — больше, чем на военные расходы. Продолжают проектироваться и типичные для советского периода микрорайоны со школами и детскими садами — хотя многоквартирные дома там нередко строят частные подрядчики. И все же за время, прошедшее с момента распада Советского Союза, приоритеты существенно изменились. Очевиднее всего это в Москве, где сосредоточены основные богатства страны и где рынок жилья испытывает огромные перегрузки из-за непрерывно растущих цен на недвижимость.
Заявления советских властей о том, что хрущевки должны простоять не более тридцати лет, развязали руки свободному рынку — едва ли кто-то из дававших эти прогнозы вкладывал в них такой смысл. Нынешние сносы ведут к более сильной социальной поляризации, а не к повышению качества жилья для всего населения. По плану мэрии, выселенным жильцам будут предоставляться другие квартиры, однако, даже если власти сдержат свои обещания, новое жилье, скорее всего, будет расположено в менее привлекательных районах.
https://moslenta.ru/chtenie/khrushev-reshitelno-otverg-prizy...