Серия «Переписка Энгельса»

Энгельс — Конраду Шмидту в Берлин

Лондон, 5 августа 1890 г.

…Вот также в «Volks-Tribune» происходила дискуссия о распределении продуктов в будущем обществе — будет оно происходить соответственно количеству труда или иначе . К вопросу подошли тоже сугубо «материалистически» в противоположность известным идеалистическим фразам о справедливости. Но, как ни странно, никому не пришло в голову, что ведь способ распределения существенным образом зависит от того, какое количество продуктов подлежит распределению, и что это количество, конечно, меняется в зависимости от прогресса производства и организации общества, а следовательно, должен меняться и способ распределения.

Но все участники дискуссии рассматривают «социалистическое общество» не как что-то постоянно меняющееся и прогрессирующее, а как нечто стабильное, раз навсегда установленное, что должно, следовательно, иметь также раз навсегда установленный способ распределения. Но если рассуждать здраво, то можно всё-таки: 1) попытаться отыскать способ распределения, с которого будет начато, и 2) постараться найти общую тенденцию дальнейшего развития. Но об этом я во всей дискуссии не нахожу ни слова.

https://lenincrew.com/engels-letters/

Экономическое положение не оказывает своего воздействия автоматически

Производство является в последнем счёте решающим

"Мы делаем нашу историю сами"

Энгельс — В. Боргиусу в Бреславль Лондон, 25 января 1894 г.

Милостивый государь! Отвечаю на Ваши вопросы:

Под экономическими отношениями, которые мы считаем определяющим базисом истории общества, мы понимаем тот способ, каким люди определённого общества производят средства к жизни и обменивают между собой продукты (поскольку существует разделение труда). Таким образом, сюда входит вся техника производства и транспорта.

Эта техника, согласно нашим взглядам, определяет также и способ обмена, затем способ распределения продуктов и тем самым после разложения родового строя также и разделение на классы, отношения господства и подчинения, государство, политику, право и т. д.

В понятие экономических отношений включается далее и географическая основа, на которой эти отношения развиваются, и фактически перешедшие от прошлого остатки прежних ступеней экономического развития, которые продолжают сохраняться зачастую только по традиции или благодаря vis inertiae , а также, конечно, внешняя среда, окружающая эту общественную форму.

Если, как Вы утверждаете, техника в значительной степени зависит от состояния науки, то в гораздо большей мере наука зависит от состояния и потребностей техники. Если у общества появляется техническая потребность, то это продвигает науку вперёд больше, чем десяток университетов. Вся гидростатика (Торричелли и т. д.) была вызвана к жизни потребностью регулировать горные потоки в Италии в XVI и XVII веках. Об электричестве мы узнали кое-что разумное только с тех пор, как была открыта его техническая применимость. В Германии, к сожалению, привыкли писать историю наук так, как будто бы науки свалились с неба.

Мы считаем, что экономические условия в конечном счёте обусловливают историческое развитие. Раса же сама является экономическим фактором. Здесь, однако, не следует забывать о двух моментах:

1.Политическое, правовое, философское, религиозное, литературное, художественное и т. д. развитие основано на экономическом развитии. Но все они также оказывают влияние друг на друга и на экономический базис. Дело обстоит совсем не так, что только экономическое положение является причиной, что только оно является активным, а всё остальное — лишь пассивное следствие.

Нет, тут взаимодействие на основе экономической необходимости, в конечном счёте всегда прокладывающей себе путь. Государство, например, оказывает влияние при помощи покровительственных пошлин, свободы торговли, хорошей или дурной фискальной политики. Даже смертельная усталость и бессилие немецкого мещанина, обусловленные жалким экономическим положением Германии в период с 1648 по 1830 г. и выразившиеся сначала в пиетизме, затем в сентиментальности и в рабском пресмыкательстве перед князьями и дворянством, не остались без влияния на экономику.

Это было одним из величайших препятствий для нового подъёма, и препятствие это было поколеблено только благодаря тому, что революционные и наполеоновские войны сделали хроническую нищету острой. Следовательно, экономическое положение не оказывает своего воздействия автоматически, как это для удобства кое-кто себе представляет, а люди сами делают свою историю, однако в данной, их обусловливающей среде, на основе уже существующих действительных отношений, среди которых экономические условия, как бы сильно ни влияли на них прочие — политические и идеологические, — являются в конечном счёте всё же решающими и образуют ту красную нить, которая пронизывает всё развитие и одна приводит к его пониманию.

2. Люди сами делают свою историю, но до сих пор они делали её, не руководствуясь общей волей, по единому общему плану, и даже не в рамках определённым образом ограниченного, данного общества. Их стремления перекрещиваются, и во всех таких обществах господствует поэтому необходимость, дополнением и формой проявления которой является случайность. Необходимость, пробивающаяся здесь сквозь все случайности, — опять-таки в конечном счёте экономическая.

Здесь мы подходим к вопросу о так называемых великих людях. То обстоятельство, что такой и именно вот этот великий человек появляется в определённое время в данной стране, конечно, есть чистая случайность. Но если этого человека устранить, то появляется спрос на его замену, и такая замена находится — более или менее удачная, но с течением времени находится. Что Наполеон, именно этот корсиканец, был тем военным диктатором, который стал необходим Французской республике, истощённой войной, — это было случайностью. Но если бы Наполеона не было, то роль его выполнил бы другой.

Это доказывается тем, что всегда, когда такой человек был нужен, он находился: Цезарь, Август, Кромвель и т. д. Если материалистическое понимание истории открыл Маркс, то Тьерри, Минье, Гизо, все английские историки до 1850 г. служат доказательством того, что дело шло к этому, а открытие того же самого понимания Морганом показывает, что время для этого созрело и это открытие должно было быть сделано.

Точно так же обстоит дело со всеми другими случайностями и кажущимися случайностями в истории. Чем дальше удаляется от экономической та область, которую мы исследуем, чем больше она приближается к чисто абстрактно-идеологической, тем больше будем мы находить в её развитии случайностей, тем более зигзагообразной является её кривая. Если Вы начертите среднюю ось кривой, то найдёте, что чем длиннее изучаемый период, чем шире изучаемая область, тем более приближается эта ось к оси экономического развития, тем более параллельно ей она идет…

Прошу Вас не относиться придирчиво к каждому слову из вышеизложенного, а всё время иметь в виду общую связь; у меня, к сожалению, не было времени изложить Вам всё так ясно и чётко, как следовало бы, если бы это предназначалось для печати…

https://lenincrew.com/engels-letters/

Производство является в последнем счёте решающим

"Мы делаем нашу историю сами"

Энгельс — Конраду Шмидту в Берлин. Лондон, 27 октября 1890 г.

Дорогой Шмидт!

Пользуюсь первой свободной минутой, чтобы ответить Вам. Я полагаю, что Вы поступите правильно, если примете предложение «Züricher Post». Вы там можете научиться кое-чему в области экономики, в особенности, если будете иметь в виду, что Цюрих — это всё еще только денежный и спекулятивный рынок третьего разряда, и поэтому все возникающие там впечатления ослаблены благодаря двойному и тройному отражению или намеренно искажены.

Но Вы на практике познакомитесь со всем механизмом и будете вынуждены следить за биржевыми отчётами из первых рук — из Лондона, Нью-Йорка, Парижа, Берлина, Вены — и тогда перед Вами предстанет мировой рынок в его отражении как денежный рынок и рынок ценных бумаг.

С экономическими, политическими и другими отражениями дело обстоит точно так же, как и с отражениями в человеческом глазу. Они проходят через собирательную линзу и поэтому представляются в перевёрнутом виде — вниз головой. Только отсутствует нервный аппарат, который для нашего представления поставил бы их снова на ноги.

Биржевик видит движение промышленности и мирового рынка только в перевёрнутом отражении денежного рынка и рынка ценных бумаг, и поэтому следствие становится для него причиной. Это я наблюдал ещё в 40-х годах в Манчестере: лондонские биржевые отчёты были совершенно непригодны для того, чтобы составить по ним представление о ходе развития промышленности и её периодических максимумах и минимумах, потому что эти господа пытались объяснять все явления кризисами денежного рынка, которые ведь по большей части сами являлись всего лишь симптомами.

Тогда речь шла о том, чтобы начисто отрицать происхождение промышленных кризисов из временного перепроизводства, и дело поэтому имело к тому же ещё и тенденциозную сторону, побуждающую прибегать к извращениям. Теперь этот пункт отпадает — для нас, по крайней мере, раз и навсегда, — и к тому же несомненным фактом является то обстоятельство, что денежный рынок также может иметь свои собственные кризисы, при которых прямые нарушения промышленного производства играют лишь подчинённую роль или даже не играют никакой роли. Здесь надо кое-что выявить ещё и исследовать, особенно в историческом плане за последние 20 лет.

Там, где существует разделение труда в общественном масштабе, отдельные процессы труда становятся самостоятельными по отношению друг к другу. Производство является в последнем счёте решающим. Но как только торговля продуктами обособляется от производства в собственном смысле слова, она следует своему собственному движению, над которым в общем и целом главенствует движение производства, но которое в отдельных частностях и внутри этой общей зависимости следует опять-таки своим собственным законам, присущим природе этого нового фактора.

Это движение имеет свои собственные фазы и, в свою очередь, оказывает обратное действие на движение производства. Открытие Америки было вызвано жаждой золота, которая ещё до этого гнала португальцев в Африку (ср. Зётбер. «Добыча благородных металлов»), потому что столь сильно развившаяся в XIV и XV вв. европейская промышленность и соответствовавшая ей торговля требовали больше средств обмена, чего Германия — великая страна серебра в 1450−1550 гг. — не могла доставить. Завоевание Индии португальцами, голландцами, англичанами с 1500 по 1800 г. имело целью импорт из Индии. Об экспорте туда никто не помышлял. И всё же какое колоссальное обратное действие оказали на промышленность эти открытия и завоевания, вызванные чисто торговыми интересами: только потребность экспорта в эти страны создала и развила крупную промышленность.

Так и с денежным рынком. Как только торговля деньгами отделяется от торговли товарами, она приобретает — при известных условиях, определяемых производством и торговлей товарами, и в этих пределах — своё собственное развитие, имеет особые законы и фазы, которые определяются её собственной природой. Когда же вдобавок к этому торговля деньгами в своём дальнейшем развитии расширяется до торговли ценными бумагами — причём эти ценные бумаги состоят не только из государственных бумаг, но к ним присоединяются и акции промышленных и транспортных предприятий, и торговля деньгами завоёвывает, таким образом, прямое господство над частью производства, которое в общем и целом господствует над нею, — тогда обратное действие торговли деньгами на производство становится ещё сильнее и сложнее.

Торговцы деньгами являются собственниками железных дорог, шахт, металлургических заводов и т. д. Эти средства производства приобретают двоякий характер: их работа должна приспособляться то к интересам непосредственного производства, то к потребностям акционеров, поскольку они же являются банкирами. Самый яркий пример этого — североамериканские железные дороги. Вся работа их зависит в данное время от биржевых операций какого-нибудь Джея Гулда, Вандербилта и т. д. — операций, совершенно чуждых деятельности отдельной дороги и её интересам как средства сообщения.

И даже здесь, в Англии, мы наблюдали десятилетиями продолжавшуюся борьбу различных железнодорожных обществ из-за разграничения их территорий, борьбу, в которой растрачивались колоссальные деньги не в интересах производства и транспорта, а исключительно в силу соперничества, преследовавшего большей частью лишь цель облегчить биржевые операции торговцев деньгами, владеющих акциями…

С правом дело обстоит точно так же. Как только становится необходимым новое разделение труда, создающее профессиональных юристов, открывается опять-таки новая самостоятельная область, которая при всей своей общей зависимости от производства и торговли всё же обладает особой способностью обратно воздействовать на эти области.

В современном государстве право должно не только соответствовать общему экономическому положению, не только быть его выражением, но также быть внутренне согласованным выражением, которое не опровергало бы само себя в силу внутренних противоречий. А для того чтобы этого достичь, точность отражения экономических отношений нарушается всё больше и больше. И это происходит тем чаще, чем реже случается, что кодекс законов представляет собой резкое, несмягчённое, неискажённое выражение господства одного класса: ведь это противоречило бы «понятию права»…

Отражение экономических отношений в виде правовых принципов точно так же необходимо ставит эти отношения на голову. Этот процесс отражения происходит помимо сознания действующего; юрист воображает, что оперирует априорными положениями, а это всего лишь отражения экономических отношений.

Таким образом, всё стоит на голове. А что это извращение, представляющее собой, пока оно ещё не раскрыто, то, что мы называем идеологическим воззрением, в свою очередь, оказывает обратное действие на экономический базис и может его в известных пределах модифицировать…

Чего всем этим господам не хватает, так это диалектики. Они постоянно видят только здесь причину, там — следствие. Они не видят, что это пустая абстракция, что в действительном мире такие метафизические полярные противоположности существуют только во время кризисов, что весь великий ход развития происходит в форме взаимодействия (хотя взаимодействующие силы очень неравны: экономическое движение среди них является самым сильным, первоначальным, решающим), что здесь нет ничего абсолютного, а всё относительно. Для них Гегеля не существовало.

https://lenincrew.com/engels-letters/

"Мы делаем нашу историю сами"

Энгельс — Йозефу Блоху в Кёнигсберг. Лондон, 21[–22] сентября 1890 г.

…Согласно материалистическому пониманию истории в историческом процессе определяющим моментом в конечном счёте является производство и воспроизводство действительной жизни. Ни я, ни Маркс большего никогда не утверждали. Если же кто-нибудь искажает это положение в том смысле, что экономический момент является будто единственно определяющим моментом, то он превращает это утверждение в ничего не говорящую, абстрактную, бессмысленную фразу.

Экономическое положение — это базис, но на ход исторической борьбы также оказывают влияние и во многих случаях определяют преимущественно форму её различные моменты надстройки: политические формы классовой борьбы и её результаты — государственный строй, установленный победившим классом после выигранного сражения, и т. п., правовые формы и даже отражение всех этих действительных битв в мозгу участников, политические, юридические, философские теории, религиозные воззрения и их дальнейшее развитие в систему догм.

Существует взаимодействие всех этих моментов, в котором экономическое движение как необходимое в конечном счёте прокладывает себе дорогу сквозь бесконечное множество случайностей (то есть вещей и событий, внутренняя связь которых настолько отдалена или настолько трудно доказуема, что мы можем пренебречь ею, считать, что её не существует). В противном случае применять теорию к любому историческому периоду было бы легче, чем решать простое уравнение первой степени.

Мы делаем нашу историю сами, но, во-первых, мы делаем её при весьма определённых предпосылках и условиях. Среди них экономические являются в конечном счёте решающими. Но и политические и т. п. условия, даже традиции, живущие в головах людей, играют известную роль, хотя и не решающую…

Во-вторых, история делается таким образом, что конечный результат всегда получается от столкновения множества отдельных воль, причём каждая из этих воль становится тем, что она есть, опять-таки благодаря массе особых жизненных обстоятельств.

Таким образом, имеется бесконечное количество перекрещивающихся сил, бесконечная группа параллелограммов сил, и из этого перекрещивания выходит одна равнодействующая — историческое событие. Этот результат можно опять-таки рассматривать как продукт одной силы, действующей как целое, бессознательно и безвольно.

Ведь то, чего хочет один, встречает противодействие со стороны всякого другого, и в конечном результате появляется нечто такое, чего никто не хотел. Таким образом, история, как она шла до сих пор, протекает подобно природному процессу и подчинена, в сущности, тем же самым законам движения.

Но из того обстоятельства, что воли отдельных людей, каждый из которых хочет того, к чему его влечёт физическая конституция и внешние, в конечном счёте экономические, обстоятельства (или его собственные, личные, или общесоциальные), что эти воли достигают не того, чего они хотят, но сливаются в нечто среднее, в одну общую равнодействующую, — из этого всё же не следует заключать, что эти воли равны нулю. Наоборот, каждая воля участвует в равнодействующей и постольку включена в неё…

https://lenincrew.com/engels-letters/