Я согласна.

Меня с детства растили в вере. Папа был верующий, потом промыл мозги маме и пошло поехало. Из-за того, что я в детстве больше походила на монашку, меня постоянно чмырили. Но сейчас не об этом.

Всё, что я помню из своего детства - это голод, потому что надо причащаться натощак. А ещё недосып. Несколько раз я падала в обморок в храме.

Три километра в одну сторону пешком с мамой к началу службы, отстоять всю службу на ногах, потом обратно три километра пешком. Мне было семь лет.

Вся вера состояла из сплошных "нельзя" и того, что всё что происходит - это испытание от бога. Выдержишь - молодец. А ещё, что ангел считает твои шаги до храма и поэтому я была рада, что мы не ездим на автобусе, а идём пешком. Иногда я даже старалась сделать больше шагов.

Вспомнить только вечные, просто постоянные посты по любому поводу. Можно? Нет, пост. А сейчас можно? Нет, пост.

А молитвы на кануне? Я просто отрубалась под них. Читать молитвы приходилось не 15 минут, и даже не 30, а по часу-два. А если учесть витиеватый язык...

Отец, увидев что я накрашена, схватил меня за волосы и сунул лицом под воду. С накрашенными ногтями (в светлый), я уже не помню что он сделал, но тоже ничего хорошего. А за то, что я показала фак - хорошенько отбил мне руки. На горох меня тоже ставили. Правда, я не уверена, что это всё имело отношение к вере.

Я выросла и обстоятельства изменились. Мне больше не приходилось делать это всё, но внутри всё же осталась какая-то тяга к церкви или что-то подобное. Возможно, из-за того, что столько лет мне это вдалбливали, а может по другой причине.

Я пошла в церковь по своему желанию. У меня был сложный период в жизни. Возможно, я хотела найти утешение или получить какой-то совет от священника. И я его получила. Я плакала на исповеди, а батюшка вник в мою ситуацию и очень мне помог. Я вышла из церкви окрылённая, на душе было спокойно.

Через какое-то время я снова пошла в церковь (уже в другом городе), снова была сложная ситуация. И что я получила от исповеди? Ничего. От меня тупо отделались парой фраз аля "плохо молишься". Этому священнику не было никакого дело до меня и до того, что у меня в душе.

Я больше не хожу в церковь. Наверное, это и стало началом конца. У меня будто открылись глаза на Церковь.

Священники механически выполняют свою работу. Пил? Курил? Больше так не делай. Следующий. Маме с папой врал? Брал без спроса? Больше так не делай. Следующий. Больше не хотелось открывать свою душу священнику, чтобы действительно что-то изменить. Церковь превратилась в какой-то торговый центр. Вон в том углу отпускают грехи, вставай в очередь. Открываешь листок с грехами, зачитываешь список. Готово. Вот в том можешь сдать деньги на восстановление храма или ещё на что-то.

Все ценности, что нам проповедовали, сами священники же и не соблюдали после работы.

Дальше я задалась вопросом о грехе и оказалось, что всё, что я делаю, вся моя жизнь - это грех. Моя жизнь с мужем только чего стоит... У меня опустились руки. То есть либо я, как попугай, должна каждое воскресенье полчаса зачитывать на исповеди список своих грехов, либо я должна стать монахиней. Другого выхода я не видела.

Потом начались постоянные звонки от мамы или папы на тему, когда я последний раз была в храме, когда последний раз причащалась и последующий вынос мозга. Моё "я не хочу туда ходить" просто не принималось.

На каждый праздник или пост мне постоянно звонят и промывают мозги. Я реально уже устала отвечать. Ругаться бесполезно. Мама, правда, в этом вопросе гибче. Сначала её "сходи" трансформировалось "ну тебе же не сложно", а потом и в просто усталый вздох порицания. То есть их не волновало, что я больше не верю, что я не хочу, НЕ ХОЧУ. Было одно единственно НАДО. Зачем? Кому? Для чего? Почему нельзя помолиться дома? Почему нельзя поговорить с Богом и открыть ему душу не ходя в церковь?

Каких только слов произнесено не было... И то, что мои проблемы со здоровьем потому, что я не хожу в церковь. Это меня бог наказывает. На вопрос, что проблемы были когда я ещё ходила, отвечали "это он тебя проверяет".

Всё, что связано со здоровьем решается причастием и походом в церковь. А если не помогает, значит поездкой по святым местам.

Я как-то поехала к старцу. Просто расскажу итог: два дня простояли под воротами в очереди, даже не продвинувшись внутрь, потому что вперед шли мазаные. Когда мужу надоело это всё, он пошёл узнать, как можно ускорить процесс (раз уж мне впёрлось и я приехала). Ему ответили "без проблем, пять тысяч". Это был год 2011 где-то. Деньги немаленькие. В очереди, кстати, ругались за место так, что у меня уши отвисли. Это к слову, что вроде за спасением души тут все собрались.

Потом муж ещё со своим скепсисом подъехал. В общем, хочу спросить. Почему наша вера построена на страдании? Почему ты априори грешник? Почему надо обязательно мучиться, чтобы быть "хорошим"? Мучает вопрос, где истина и была ли она вообще. Или это всё придумала сама Церковь?

Почему надо доходить до абсурда? Почему так много людей, повёрнутых на вере, где вера легко превращается в помешательство, болезнь, суеверие.

Я с теплотой вспоминаю те далёкие мгновения, когда я была совсем маленькая. После службы батюшка собирал детей и приглашал нас на чаепитие в сторожку. Нас угощали печеньем и конфетами, что-то рассказывали. На рождество мы вместе украшали огромную елку у храма, а потом водили хороводы, пели красивые песни. Все улыбались и были счастливы. А ещё мне разрешали помогать печь просфорки бабушки. Они были очень добрые и ласковые. Часто брали меня к себе в гости. Те, кто постоянно ходил в церковь хорошо знали друг друга. А ещё я помню, что когда у мамы были проблемы и она плакала, на исповеди батюшка с ней долго о чём-то говорил.

Мне кажется, что вот такими должны быть верующие люди. Сострадательными, бескорыстными, добрыми, отзывчивыми.

А сейчас церковь превратилась денежный мешок. А ты, постоянный грешник, должен отбашлять ей, если хочешь спасти свою душу. Если до этого есть ещё кому-то дело, конечно. Люди стали одержимые. Это больше похоже на секту.

Монолог священника, отказавшегося от сана

«Церковь разговаривает сама с собой».

Бывший клирик Ростовской и Новочеркасской епархии Александр Усатов — о разочаровании в РПЦ

15 апреля 2020 16:15

Фото: Личный архив Александра Усатова

Я отдал РПЦ 30 лет своей жизни, многие годы я горел верой и стремился нести свет Христов людям. После 15 лет священнического служения я полностью разочаровался в религии и решил оставить сан священника. Месяц назад я отправил патриарху Кириллу заявление с просьбой лишить меня священного сана. Я ушел по принципиальным причинам и хочу рассказать, почему пришел к такому решению. Мои мотивы близки многим мыслящим священникам, но далеко не все решаются порвать с иллюзиями, пронесенными через всю жизнь.

В 2000-е годы я возглавлял миссионерский отдел епархии. В те годы мне казалось важным противостоять сектантству, я видел в сектах угрозу Церкви и всему обществу. Со временем я понял, что упреки в сторону тоталитарных сект вполне уместны по отношению и к феноменам православной среды: старцы-гуру, тотальный контроль, презрение к науке, выдергивание цитат и прочее.

Россияне не склонны читать Писание и выполнять библейские заповеди, кроме одной: верь в Единого Бога. Им больше нравятся экстатические и радикальные движения т. н. «православных монархистов», «ревнителей православного благочестия», любителей экзорцизмов-отчиток, почитание старцев, стариц, а также «Движение против кодов» (ИНН, штрих-кодов, 666 и чипов). Большинство прихожан погрязли в суевериях. За этим стоит не столько невежество, сколько глубинные и архаичные процессы в психике. У меня возникло ощущение, что Церковь перестала быть лечебницей человеческих душ, а скорей всего, никогда и не была. Она похожа на хоспис, где безнадежные больные получают временное утешение, но не исцеляются. 

Позже я понял, что не только сектанты и оккультисты, но и прихожане РПЦ не ищут в Церкви Истину, а занимаются примитивной психотерапией. Из книг по психологии религии я узнал, что невротичный человек стремится ощутить стабильность жизни через регулярно воспроизводимые ритуалы и праздники, пытается таким образом уменьшить мучащую его тревожность. Стало все сложнее отгонять мысль, что служение священника напоминает работу языческого жреца или сибирского шамана.

Теперь я считаю, что церковная жизнь не только притягивает к себе людей с психологическими проблемами, но и сама является невротизирующей средой, где огромное количество страждущих подменяют работу над собой обрядами и  «механической» аскезой. До революции в Церкви пытались «отделять пшеницу от плевел». Мало кто позволял себе распространять сплетни о чудесах и заниматься кликушеством, люди четко понимали, что сектанты-хлысты не имеют никакого отношения к Церкви. Теперь любой психически нездоровый или находящийся на грани девиации человек воспринимается в Церкви как ревнитель преданий, а проявления критического мышления сразу вызывают отторжение.

Я пришел к выводу, что в современной Церкви многое построено на формировании у прихожан комплекса вины и неполноценности. Если добавить к этому пищевые и сексуальные запреты, получается отличный механизм для управления людьми.

Церковное «душепопечение» не работает, не помогает верующим справиться с внутренними проблемами. Людей призывают соблюдать массу запретов и табу, что невозможно в принципе. Остается лишь бесконечно винить себя и ждать прощения. Люди ходят на исповедь еженедельно, каются, но в их жизни ничего не меняется. Вы бы посоветовали своим близким такую «клинику»? Я не советую.

Так я постепенно утратил чувство, что мое пастырское служение нужно и полезно людям. Не разбираясь в психологии, священники часто приносят людям вред и причиняют боль. Патриарх недавно призвал не воспринимать исповедь как психоанализ, но фактически все происходит именно так. Это не настоящая психотерапия, а отвратительная пародия.

Многие годы мне казалось, что духовное просвещение способно в какой-то мере изменить церковную атмосферу. В Ростовской-на-Дону епархии в 2005 году чуть ли не впервые в РПЦ мы сделали обязательными подготовительные беседы перед принятием крещения. Вспоминаю, насколько неприятным сюрпризом это стало для многих священников. Это стало для меня шоком: оказалось, что духовенству чуждо богословие и наставление в вере обычных людей с улицы. Высокопарные проповеди для «своих» и конвейер обрядов ради получения «денежки» — так я представляю себе церковную жизнь в обычном приходе. Катехизация, миссия, работа с молодежью — кроме лозунгов здесь ничего нет, а бумага стерпит любую ложь и отписки для начальства. Угадаете, почему все эти направления деятельности Церкви в загоне? Это не приносит денег здесь и сейчас, а вот свою душу, свои знания приходится вкладывать непрестанно без всякой гарантии положительного результата.

Церковь сейчас разговаривает сама с собой, она отвечает на вопросы, которые никто не задавал. РПЦ буквально застряла в средневековье, когда социум полностью подавлял любое проявление индивидуальности, где насилие в семье воспринималось как очевидное благо. Это касается не только захожан и прихожан. В тисках несвободы находятся практически все священники. Многие из них ничего не умеют кроме требоисполнительства, и почти каждый прошел через фильтр т. н. послушаний, то есть проверки на лояльность епископу и готовности платить налоги. Есть хорошее сравнение Русской церкви с франшизой. Надеваешь черный халат с ювелирным украшением в виде креста. Всё! Теперь люди начнут нести тебе пожертвования. Кроме власти и денег ее администраторов мало что интересует. А отдельные «романтики» в среде священников часто еще опаснее, ведь они сами не ведают, что творят, распространяя идеи «от ветра главы своея».

После принятия сана мне по роду деятельности приходилось искать ответы на упреки и вызовы из нецерковной среды. Я стал подмечать лживость православной апологетики фактически на каждом шагу: в биологии, истории, психологии. Мне показалось важным изучать книги популяризаторов науки, нейробиологов и религиоведов.

Патриарх Московский и всея Руси Кирилл совершил утреню в Елоховском Богоявленском соборе накануне праздника Похвалы Пресвятой Богородицы, 3 апреля 2020 года Фото: Кирилл Зыков/Агентство «Москва»

Я стал видеть неприкрытую фальшь в житиях святых, в непонятных канонизациях, в появлении праздников в честь событий из жизни Богородицы, которые никогда не происходили. Не хочу впредь транслировать эту ложь.

Признаюсь, мне стало сложно терпеть других священников. Многие священнослужители возомнили из себя непогрешимого папу римского в любой области знаний. Такой горе-пастырь легко раздает свои измышления о генетике и истории, о геологии и социологии, о том, как спастись, и том, что нужно отсечь, как рожать и в какие дни зачинать ребенка. Каждый из них по-своему преодолевает свои комплексы, у каждого свое уникальное проявление чувства собственного величия, но мне не хочется иметь с этим ничего общего.

На элементарном уровне сакральное пространство храма действительно убаюкивает человека, но это «работает» само по себе, для этого не нужны священники. Сейчас я убежден, что эта религиозная организация во многих случаях приносит вред, стимулируя у людей невротизм, откровенный инфантилизм, рабскую психологию и подавление критического мышления. Многие церковные люди боятся жить, а зачастую желают в каком-нибудь ярком подвиге просто умереть (например, заразившись коронавирусом в храме или же нарушая предписания врача-эндокринолога). Ужасно, что сейчас на такой лжеподвиг людей подталкивают некоторые священнослужители.

РЕКЛАМЫ НЕТ

Я был поражен, когда узнал, что апокрифы, неканоничные писания, с глубокой древности вошли в плоть и кровь церковной жизни. В тот момент я понял, что против этой «грязной воды» у Церкви нет иммунитета, она принимает в себя любые легенды и выдумки и впоследствии не может с ними расстаться. А что, если это касается не только церковных преданий, но и самого Писания?

В последние два года я стал читать книги таких западных библеистов, как Борг, Кроссан и Эрман. Я увидел «Великий обман» в книгах Св. Писания (так это называет Барт Эрман). Одни христиане позволяли себе писать послания от имени апостола Павла, другие составляли евангелия, используя искаженные или даже выдуманные рассказы о Христе. Результаты своих изысканий я представил в сборнике «Развитие христианских идей и практик», где рассмотрел динамику развития церковных традиций и постарался обосновать гипотезу, что важнейшие взгляды христианства менялись уже в I веке. Полагаю, что все лучшее в христианстве дал Господь Иисус и апостол Павел. Далее Бог будто не вмешивался в развитие событий. Все это только человеческое, слишком человеческое... Я пришел к выводу, что современная Русская церковь фактически не имеет никакого отношения к «историческому Иисусу», а промысел Божий в истории Церкви отсутствовал.

Я уже отошел от идеи реформирования Церкви, проповеди лайт-православия и  церковности «с человеческим лицом». Церковь далека от ценностей гуманизма, как небо от земли.

И проблема не в том, что церковные люди сейчас какие-то особенные (на самом деле это так). И даже не в том, что библейские рассказы про Адама или Всемирный потоп — обычные мифы (восприятие библейских сюжетов в мифологическом ключе как притчи могло бы снять массу затруднений в общении с современными людьми).

Я много лет размышлял о богодухновенности и ограниченности Ветхого Завета. И пришел к выводу, что это оформленные ожидания и гадания иудеев, прикрытые высокими словами «так говорит Господь». Мои представления о богодухновенности каждой йоты Писаний рухнули. Теперь я не верю и в богодухновенность новозаветных текстов. Многие из них — подлог, а иные фиксируют предания, которые сложились в христианских общинах лет через 40 или 65 после распятия Христа. Сквозь эти наслоения нам очень сложно воспринимать образ «исторического Иисуса».

В фильме «ПиКей» все попытки главного героя достучаться до небес не привели к положительному результату. И он сделал вывод, что люди пытаются дозвониться до Бога через «религиозных менеджеров», имея «неправильный номер»: «Та система, по которой вы связываетесь с Всевышним, стала неисправна. Все ваши звонки идут на неверный номер». Когда-то мне казалось, что проблема именно в этом, и я пытался искать в Церкви «правильный номер»: как правильно молиться, как поститься, чтобы наш голос был услышан на Небесах (Ис.58:4). Было написано много книг и статей на эту тему.

РЕКЛАМЫ НЕТ

В конце концов я стал убеждаться в том, что человеческое сознание не способно воспринимать концепт о сверхъестественном существе, даже если оно существует. Люди всегда придумывают себе божество по своему образу и подобию.

Постепенно все аргументы, которыми я оперировал для апологии православия, рассыпались. Они не учитывают достижения современного научного знания, порой ему противоречат («у обезьяны другое количество хромосом, обезьяна не может стать человеком»), а иногда являются очевидным подлогом (Благодатный огонь, истечение масла из крестов и подобное).

Как и в случае с библеистом Эрманом Бартом, потеря веры у меня была связана напрямую не с наукой, а с моей неспособностью «оправдать Бога» за страдания мира сего: «Я образую свет и творю тьму, делаю мир и произвожу бедствия; Я, Господь, делаю все это» (Ис.45:7).

Фото: Личный архив Александра Усатова

РЕКЛАМЫ НЕТ

В итоге я превратился в агностика атеистического толка, а сегодня уже отвергаю сам концепт теизма. Назовем это антитеизм. Что это такое? Мне чужда и неприятна архаичная вера в антропоморфное небесное существо, которое гневается и мстит людям, требует заместительную жертву (искупление), дает им предписания для всех аспектов жизни, а потом грозит мучить человека огнем неугасимым. Это капризное существо одних людей приемлет, а других отвергает. Я считаю, что многие заповеди Ветхого Завета в этом смысле безнравственные. Мне кажется чудовищным то, что христиане уничтожали инакомыслящих. Равно как и недавний призыв моего бывшего начальника митрополита Меркурия «не прощать врагов Церкви». На прощание я услышал от него изумительное «Пшел вон!». Получается, Церковь любит только «своих»? Неужели за эти 2000 лет ничего не изменилось в лучшую сторону?

В Библии сказано, что Христос собирался одарить динарием каждого человека (Мф.20:14), но в итоге вернется на землю, чтобы «праведно в пламенеющем огне совершить отмщение не познавшим Бога и не покоряющимся благовествованию, которые подвергнутся наказанию, вечной погибели, от лица Господа и от славы могущества Его» (2Фес.1:6-10). Возможно, что эти обещания «кнута и пряника» впечатляли архаичное или средневековое сознание. Но сегодня я не могу это принять. Полагаю, что уже в I веке представления о любящем Иисусе смешались с ожиданием Его гнева, ведь это так свойственно концепту теизма. Люди просто не смогли иначе описать свой опыт понимания Бога во Христе. В итоге евангелия совмещают такие противоречивые идеи о том, как Бог относится к людям.

Личность Иисуса Христа остается для меня исключительной. В том смысле, что Иисус из Назарета дал людям удивительный опыт принятия и утешения. В его общине не было иерархий и ограничений, каждый был важен и дорог: крестьянин, мытарь, проститутка и ребенок, страдающий кожным заболеванием, и психически неполноценный человек. Это превосходит все, что я знаю о человеческих отношениях. В этом смысле Иисус для меня и сейчас «божественный».

РЕКЛАМЫ НЕТ

Изучение церковной истории и христианских традиций теперь мне бы хотелось вести с научных позиций — без принадлежности к Церкви. Такой и должна быть настоящая теология как научная дисциплина. Я согласен с тезисом, что, в отличие от религиоведа, теолог постигает религиозную традицию как свою собственную (надеюсь, что 30 лет пребывания в Церкви дали мне определенный опыт). В таком случае он имеет чуть иной угол обзора, чем светский религиовед, но исключает вот эти всякие «мне приснилось» или «я ощущаю». А еще теолог не имеет права подгонять результаты исследования под привычные церковные шаблоны. Нельзя рассматривать церковь ранних христиан по более поздним моделям: с IV века церковь стала совсем другой. Например, нет смысла утверждать, что Владимирскую икону написал лично апостол Лука, как постоянно делается в церковной среде.

Чтобы кратко обозначить мое отношение к религии, хочу привести  утверждения епископа Шелби Спонга. Теизм, как способ определения Бога, мертв, нужно найти новый способ говорить о Боге. Вера во всемогущее личное божество, создавшее мир и продолжающее в нем свою активность, неизбежно противоречит науке и способствует невротизации людей. Церковь должна отказаться от использования чувства вины как регулятора поведения. Никакие внешние характеристики человека, будь то раса, пол, этнос или сексуальная ориентация, не могут использоваться в качестве основы для отвержения либо дискриминации. Только так религия может найти свое место в современном мире, не унижая людей и не разрушая их психику.

https://snob.ru/entry/191601/