Кроваво-алый цвет разлуки
Боль! Такая нелепая, тупая, слепая и безразличная ко всему. Почему она приходит так
неожиданно и коварно. Не останавливаясь ни перед чем, врывается в душу и охватывая её всю не
оставляет места больше ничему. Чувства, те простые человеческие чувства она подчиняет себе
так безразлично, одним мимолётным движением. Нет, это не та телесная боль от укола или
травмы -это та боль, которая угнетает, душит человека, делает его таким-же холодным и
безразличным ко всем чувствам, как и она сама, и заставляет его думать и чувствовать только её
и о ней.
Она приходит тогда, когда её совсем не ждёшь и не хочешь, как наглый пьяный мужик
вваливается к вам в дом безовсяких извинений и оправданий, так и она врывается в нашу душу,
оставляя там глубокую рану. И даже то светлое и возвышенное чувство-Любовь не в силах
побороть эту боль.
Она стояла тихо и неподвижно, а вокруг природа казалось чувствует то, что чувствовала она,
и сопереживала вместе с ней. Даже в воздухе чувствовалось то напряжение и тревога. Взгляд её
был мутным, печальным и не подвижным. Её серые голубоватые глаза безразлично смотрели
куда-то в даль, туда где небо скрывалось за горизонтом рванной кромки земли, а по щекам
медленно стекали капельки-слезинки. Слёзы грусти и той нестерпимой боли в душе.
А там над горизонтом, куда только-что скрылся огромный малиновый диск солнца, небо как
буд-то взорвалось и разлетелось на рванные клочки перемешанные с тонкими прослойками
длинных серых перьев облаков. Казалось какой-то безумный художник своей рукой смешал там
все краски. Белое, серое, чёрное, кроваво-алое и малиновое; всё перемешалось в один
грандиозный нереальный пейзаж. И всё это ало-чёрное месиво скрывалось где-то там, докуда
уже не хватает взгляда, за чёрной кромкой земли, какой-то одинокой и пустой. Лишь лёгкий
ветер, пролетая над ней, над голыми, корявыми стволами деревьев, легко игрался с русыми
прядями волос спадавших на плечи и уносился прочь, оставляя так же жестоко и хладнокровно.
И деревья застыли в каких-то нелепых, нереальных позах в недоумении и отчаянии. И чёрные
голые ветви казались неподвижными даже при порывах хладнокровных игр ветерка. Где-то у ног
лишь так-же холодно шуршали пучки сухой травы, вцепившейся корнями в серую голую землю.
Она уже не хотела и не могла ни о чём думать и просто стояла и смотрела. А сумерки как-то
не решительно спускались всё ниже и ниже, отбрасывая уже глубокие тени во впадинах и
долинах. А те кроваво-алые пятна, крепко вцепившиеся в полотно масляных красок неба,
казалось не собирались сдаваться перед решительным натиском ночи.
И небо казалось отражалось в холодном металле машины алыми оттенками, сливаясь как
бы в одно целое. Он сидел и лишь смотрел на тусклый огонёк, пробивающийся сквозь серый
пепел сигареты. Тишина, лишь чувства бушевали внутри коварной стихией.
-Ну почему?...
С болью и тоской думал он, но кажется судьба не собиралась давать ответ.
Машина медленно покатилась вперёд, потом быстрее и быстрее, куда-то туда, где сумерки
уже вступили в своё царство и тьма поглотила землю.
Отчаяние в серо-голубых глазах сменилось каким-то холодным безразличием и лишь
очередная слеза, пробежав по щеке, упала на серую, сухую землю, растворилась и исчезла.
И осталась лишь одна боль. Жестокая, нестерпимая, убивающая душу и любовь. И нет ни
страха, ни радости, отчаяния или грусти, лишь боль и тоска, тупая и жгучая, сжигающая душу,
оставляя глубокие неизлечимые раны. И ни память ни время не смогут залечить эти раны.
-Ну почему!!!!-с тоской в последних силах кричим мы
-Ну почему!!!!-кричит ДУША.