chavvach

С Егорьевской пещерой у меня связаны яркие, немеркнущие воспоминания. Несмотря на то, ездили мы туда аж в 2017 году, я помню всё так чётко, словно это было вчера.

Сразу скажу, что в случае с Егорьевской ожидания снова разошлись с реальностью, и произошло это по двум причинам. Первая — после посещения Барсуковской пещеры (несмотря на то, что она детская) я уверилась в том, что пещеры — это ужасно интересно и совсем не страшно. Вторая - Ульяна, которая занималась организаторской деятельностью, отозвалась о ней так:

- Она, конечно, узкая и там даже есть пара мест, где можно застрять, но ты с твоими габаритами везде легко проскользнёшь.

Так я и ехала в полной уверенности, что меня ждёт увеселительная прогулка. Забегая вперед, скажу, что после посещения Егорьевской сделала вывод: габариты в подобных пещерах ничего не значат, если не умеешь ими пользоваться. Всё решает опыт.

Людей в поездку набралось немало. Сейчас уже не вспомню точно, но ехали как минимум на пяти машинах. Естественно, я не знала и половины из них, да и Саша тоже. На этот раз нас, как безлошадных, подкинули женщине средних лет по имени Нина. Мне понравилась как она сама, так и манера её вождения — спокойная и уверенная.

До Маслянинского района мы ехали по трассе, потом свернули на лесную дорогу, где двигались уже гораздо медленнее. Остановились недалеко от пещеры около часа дня. Развели костёр, приготовили обед и обсуждали дальнейшие планы.

Вообще, в этот день, субботу, планировалось посетить Егорьевскую пещеру, потом доехать до Бердских скал, там переночевать, в воскресенье полазать по скалам и домой. По скалам я ещё не лазала, да и снаряжения у меня не было, поэтому собиралась позагорать и просто отдохнуть на природе.

Едва мы поели и переоделись, пошёл дождь, причём довольно сильный. Ждать времени не было, поэтому, как только он начал стихать, отправились к пещере.

Недалеко от Егорьевской находится ещё одна пещера — Колючая. Как мне рассказали, она вертикальная. Часть группы решила сходить сначала в Колючую, спуститься, осмотреться, а после присоединиться к остальным. Разумеется, Саша тоже пошёл в Колючую, так что по большей части я оказалась предоставлена самой себе.

Тропы до пещеры не было, мы шли друг за другом гуськом, приминая высоченную траву и отплёвываясь от зудящих изголодавшихся комаров поистине гигантских размеров. Наконец, среди зарослей появилась чёрная дыра, являвшаяся входом в пещеру.

Когда я подошла к входу, на несколько мгновений мне стало страшно. Ведь не известно, какая пещера внутри, с кем я пойду, никто же не обязан со мной возиться, если вдруг что-то случится. Потом страх сменился на обычное волнение.

Первый коридор перед спуском был потрясающе красив. В свете фонарей на стенах искрились капельки воды и кристаллики соли. Дальше следовало спуститься по веревке вниз. Не могу сейчас быть уверена относительно глубины спуска. Помнится, кто-то говорил о 7-ми метрах, но подозреваю, на деле было меньше.

На веревке спускались «коромыслом». Один конец веревки закрепляется сверху на камне или выступе, затем нужно пропустить веревку под мышками и обвить вокруг запястий. На поясе завязывают страховку. Под тяжестью собственного веса скатываешься по верёвке вниз. Как же мне было страшно делать это первый раз! Подобный способ спуска казался мне варварским и ненадежным. Не сразу я смогла заставить себя соскользнуть с опоры и повиснуть над пропастью (утрирую, конечно, какая уж там пропасть). Я была уверена, несмотря на то, что люди, спустившиеся до меня, остались живы-здоровы, со мной обязательно что-нибудь произойдёт. Но нет, это препятствие я умудрилась пройти без потерь.

Я оказалась в небольшом круглом гроте. Ульяна, сверху командовавшая спуском, посоветовала спустившимся идти дальше в пещеру, чтобы людей много на одном участке не скапливалось.

Решив зря не стоять на месте, я полезла в расщелину вслед за девушкой по имени Вика. Пещера была очень глинистой. Мы протискивались боком, осторожно ступая, так как по дну (не знаю, каким словом обозначить низ) проходила трещина, достаточно широкая, чтобы нога в неё провалилась, и достаточно узкая, чтобы застрять в ней. Выйдя в более широкое место, мы остановились, оглядываясь.

- Сюда, - показала Вика на скромных размеров отверстие.

- Это точно? - спросила я, заметив ещё один лаз сверху.

- Да. Верхний тоннель ведёт в тупик, насколько я помню.

После этих слов я поняла, что Вика здесь уже бывала, отчего доверия к ней прибавилось.

Мы поползли через нижний лаз, и через некоторое время я с ужасом начала понимать, что мне в прямом смысле приходится с усилием себя пропихивать вперед. Стены всё сужались, а выхода на более широкое место что-то не предвиделось. Я заметно отстала от Вики. В один момент, судя по звукам, я поняла, что тоннель перешёл в грот.

- Подожди меня! - крикнула я, совершенно не горя желанием оставаться здесь одна. Тем более, я не слышала звуков сзади и не могла понять, идёт кто-то ещё за нами или все остались ждать Улю.

- Жду, - ответила Вика.

На последних метрах я, кажется, превратилась в гусеницу. Цепляясь руками за выступы в стене и подтягиваясь к ним, я, наконец, выбралась из щели.

- Похоже, теперь я знаю, что чувствует человек, когда рождается, - переводя дух, попробовала пошутить я.

Вика дружелюбно усмехнулась и заметила:

- Это было самое узкое место.

Я облегчённо вздохнула, решив, что дальше идти будет легче. Хотя слегка напрягала мысль, что на обратном пути придётся лезть здесь ещё раз.

Следующий лаз был шире, но очень извилистый. Никогда не думала, что смогу так изгибаться. Он довольно быстро закончился. Точнее, оборвался. Дальше нужно было спуститься вниз метра полтора. Так как развернуться было негде, а вылезла я ногами вперед, то не очень хорошо видела, за какие выступы лучше схватиться, а на какие встать. Да и идея опираться на скользкую отвесную стену восторга у меня не вызывала.

Вика помогла мне, когда поняла, что висеть в нерешительности я могу долго. Она поднялась вверх по стене, и я, опираясь на неё, спустилась вниз.

Здесь нас догнал парень, Паша, с которым Вика, как я поняла, была знакома (возможно, они даже состояли в романтических отношениях).

В следующий меандр первой нырнула Вика, за ней я, так как опасалась, что если буду последней, то отстану. Здесь ползти пришлось уже лёжа на боку. А потом (о ужас!) случилось то, к чему я вообще была не готова. Дно пещеры заливала невесть откуда взявшаяся вода. Была она грязной, глинистой и очень холодной. Положение моё осложнялось тем, что одежды, подходящей для лазания в пещерах, у меня не было. Нет, мы с Сашей постарались и подобрали то из его одежды, что на мне не болталось, и в чём бы я не замерзла. Но эти вещи, как не крути, были мне велики, и вода немедленно стала заливаться за шиворот, в рукава и сапоги. Кроме того, одеждой я то и дело цеплялась за камни, что замедляло наш маленький отряд и заставляло меня злиться. На голову во время наших вылазок на природу я привыкла натягивать бафф, была в нём и сейчас. Он тоже цеплялся за выступы, соскальзывал с головы, а вместе с ним и фонарь, который я два раза уронила в воду.

В итоге я всё же умудрилась потерять бафф. Как, когда он успел соскользнуть с головы, я не заметила. Пошарив руками в ледяной воде, я поняла, что найти его не удастся, а задерживаться надолго без движения не стоило. Всё остальное время в пещере я провела с непокрытой головой и, как не старалась быть аккуратной, вывозила волосы в глине чуть более, чем полностью.

Этот кошмарный тоннель тоже закончился, короткая передышка в гроте и ещё один меандр, пожалуй, самый неприятный. Наверное, я уже тогда устала, иначе он бы не дался мне так тяжело. Именно на этом участке пути я начала сдавать не только физически, но и морально. Стены коридора извивались, как беснующаяся в припадке анаконда. Я смотрела на Вику и отчаянно завидовала. Она проскальзывала с лёгкостью, словно принимая форму камней. Моему парню очень нравится слово «диффузия» и производные от него. Поэтому, если бы он оказался рядом, то непременно заметил бы, что мы с камнями «диффундируем».

Именно в этой части пещеры я первый раз столкнулась с ситуацией, когда совершенно не понимала, как пролезть, как двигаться дальше. Где-то можно было ползти почти нормально, лицом вперед, потом необходимо развернуться боком, потом по-прежнему двигаться боком, но уже вприсядку, словно делаешь плие. Бывали моменты, когда я туловищем и одной ногой протискивалась через очередной изгиб, а вторая нога, хоть убей, не пролазила. И вот топчешься на одном месте, пока чудом не одолеешь адское препятствие.

Пещера закончилась неожиданным расширением. Я сначала даже не поняла, что всё, дальше пути нет. У самой дальней стены тускло блестело подземное озерцо, рядом, на каменном выступе, лежал скелет, по виду похожий на останки крупной ящерицы.

Минуту мы осматривались, а дальше начался обратный путь.

Вот тут память начинает меня подводить, потому что от усталости я и так была на грани истерики, а дорога назад оказалась в разы сложнее. Ещё когда мы дома с Сашей обсуждали предстоящий поход, он сказал, что путь назад легче, потому что идёшь к выходу. Ничего подобного, по крайней мере, в случае со мной. Я думала, что этот кошмар никогда не закончится.

Дорогу до грота, в который спускались по стене, мы одолели без происшествий. В этом гроте мы столкнулись с Ильёй, Сашиным другом и довольно опытным спелеологом. Он вёл по пещере свою группу. Вероятно, выглядела я не самым лучшим образом, да уже и замерзла прилично. Илья благородно отдал мне свой свитер на то время, пока мои спутники карабкались вверх.

Не зря я старалась идти в середине, между Викой и Пашей. Когда они вдвоем оказались в тоннеле, ждать меня не стали, а поскольку были быстрее и опытнее меня, уползли вперёд довольно быстро. Так что, поднявшись в меандр, я осталась одна.

Я ползла по тёмному коридору и на очередном изгибе поняла, что не могу здесь пролезть. Отползла назад, попробовала изогнуться по-другому и снова застряла. Чувствуя, что ещё чуть-чуть, и я сорвусь и зареву, повторила действие. Безрезультатно. Вот тогда у меня началась самая настоящая истерика. Истерика, которая на поверхности, в тепле, в солнечном свете может показаться глупой и вызвать усмешку. Но там, внизу, в темноте, в узком каменном коридоре, когда ты совсем выбился из сил, и лежишь один, в мокрой одежде, где холодно и сыро, а у тебя колени сбиты до кровоподтёков и малейшее прикосновение вызывает боль, чувства и ощущения совсем иные. Наибольшее отчаяние у меня вызывала мысль, что пролезть здесь я смогу, только если вернусь назад, до спуска в грот, и там развернусь так, чтобы пролезть на этом повороте. Это означало, что мне снова придётся двигаться от выхода, а не к нему, что вновь предстоит проходить эти проклятые метры.

Самое интересное, когда я лежала и истерически хохотала, моё сознание словно разделилось надвое. Первое, рациональное, как бы оценивало ситуацию со стороны и говорило мне: «Успокойся, истерика тебе не поможет. Надо просто спокойно оглядеться и подумать, как лучше пройти этот изгиб». Но вторая часть не желала или не могла прислушаться. Так что я теряла самообладание всё больше, а взять себя в руки никак не могла. Единственные мысли, которые крутились в голове — злые слова, которые я бы непременно сказала Саше и Уле, будь у меня возможность сделать это прямо здесь и сейчас. В тот момент ничего, кроме ненависти и ужаса, я не испытывала. Мне казалось, что меня затащили сюда обманом, напели, как будет классно и интересно, а потом бросили в одиночестве.

Так я и ревела и хохотала одновременно, пока не услышала сзади спокойный голос:

- Что случилось? Кто тут?

Это был Илья, видимо, услышавший меня. И опять же, одна часть меня была ему рада, а вот второй вовсе не хотелось, чтобы кто-то наблюдал меня в столь беспомощном состоянии.

- Анжела, это ты? Что случилось? - снова поинтересовался Илья, подползший настолько близко, насколько это было возможно в имеющихся условиях.

- Не могу проползти дальше, - сердито буркнула я.

- Хорошо, сейчас я тебе помогу, только успокойся сначала, - тоном абсолютно уверенного в себе человека сказал Илья.

Впереди послышался шум и голоса, Илья прислушался и позвал:

- Алёна, ты здесь?

Алёна — жена Ильи.

- Здесь, - донеслось из темноты.

- Поможешь Анжеле? Её надо будет до выхода проводить. А ты, - обратился он ко мне, - не паникуй. Представь, что это задачка по геометрии, и её надо решить.

- Никогда не понимала геометрию, - огрызнулась я.

- Да? - искренне удивился Илья. Похоже, он не понимал, как такое вообще возможно. - Но ведь это так просто. А что тогда тебе в школе нравилось?

- Биология, - ответила я, гадая, сколько ещё продлится эта светская беседа.

- Чего ты к ней пристал? - сердито вмешалась Алёна. - Она уже эмоционально вашу пещеру не выдерживает.

- Так я ж её успокаиваю, - отозвался Илья.

В конце концов, с помощью Ильи и Алёны (по большей части моральной, помочь по-другому не позволяла площадь) я преодолела поворот. Илья вернулся к своей группе, Алёна сопровождала меня дальше. Мне в голову пришла мысль, и я ухватилась за неё — здесь, в пещере, я должна стараться быть спокойной, но как только выберусь на поверхность, наревусь всласть.

Конечно, я ещё не раз застревала в изгибах коридоров, один раз Алёне даже пришлось вытягивать меня за руку в более широкое место. Однажды, видимо, не сдержавшись, она заметила:

- Почему ты говоришь, что не можешь здесь пройти? Ты же такая тоненькая. Посмотри на меня, я пухлая и не застреваю.

Я окинула взглядом Алёну, но особой пухлости не заметила. Конечно, я могла бы сказать, что тот же Илья, который намного крупнее меня, ужом проскальзывает там, где я не могу развернуться. А мне, кажется, даже собственные суставы мешали изогнуться в нужную сторону. Но я уже слишком устала, чтобы возражать.

Наконец, мы добрались до грота, откуда начинался последний коридор. Здесь тоже надо было забраться вверх, но этот подъём был гораздо проще предыдущего. И тут я узнала, что верхний лаз, про который Вика в самом начале нашего пути сказала, будто он вёдет в тупик, вовсе не тупиковый, а значительно легче и шире нижнего.

Впрочем, полезть туда сразу не удалось. У входа в коридор находились трое мужчин. Двое, пыхтя, пытались поднять третьего, Алексея, к отверстию, ибо сам забраться в тоннель он не мог. Мне вообще казалось, что он двигаться и не пытается, а просто повис всей тяжестью на своих вынужденных товарищах и ждёт, когда его транспортируют. Тут же стоял мальчик-подросток, Илья, который тоже был бы рад выбраться на поверхность, но, пока единственное отверстие было закупорено, ему ничего не оставалось, как подпрыгивать и махать руками, чтобы не замёрзнуть.

Алёна пришла мужчинам на помощь и, с горем пополам, Алексей, доселе болтавшийся между небом и землей, был водворён на верхний ярус.

- Дим, проводи его до выхода, - крикнул мужик, Вадим, стоявший внизу и явно присвоивший себе функции лидера. - А мы пока подождём, когда они подальше пройдут, - обернулся он к нам. - Сейчас лезть за ними бессмысленно.

Мы ждали, переговариваясь и дрыгая замёрзшими конечностями.

- Ты получается, всю пещеру прошла? - обратилась ко мне Алёна.

Я кивнула.

- А ты молодец, - одобрила она.

Это показалось мне странным. Молодцом я была бы, если б с середины пещеры мне не понадобилась помощь. А так мы вроде затем и пришли, чтобы пройти до самого конца.

Дальше почти до самого выхода мы прошли без приключений. Лаз, идущий по верху, был и впрямь гораздо шире и проще, так, что даже я, усталая и неопытная, преодолела его достаточно легко.

А вот метров за 10 до выхода в самый первый грот нас ждал сюрприз. Алексей, который шёл впереди и, по нашим расчётам, должен был уже покинуть пещеру, застрял. Причём конкретно так застрял. Передо мной стоял Вадим, сзади шли Алёна с «маленьким» Ильёй, как его окрестили для различия с более взрослым тёзкой. В итоге, пришлось стоять боком в узкой щели, прилагая усилия, чтобы не скользить по глине, так как это было бы чревато дополнительными проблемами. Я уже упоминала, что в этой щели по дну шла трещина, и переставлять ноги нужно было осторожно. Глина, сбившаяся под действием многих пар ног, словно сметана, стала невероятно скользкой. Кроме того, протектеры на подошвах сапог были также залеплены глиной и тормозящую функцию уже не выполняли.

Стоять было холодно. Двигаться в щели кроме как вперед и назад невозможно. Алёна и Илья залезли последними и, поняв, что застрял Алексей надолго, ушли обратно в грот. Алёна позвала и меня, но я, попробовав сделать шаг назад, поняла, что ещё пара движений и я неминуемо соскользну в трещину. И вытащить меня отсюда будет значительно тяжелее, чем Алексея на выходе.

Большое спасибо я должна сказать Вадиму. Он старался как можно чаще заговаривать со мной, шутил и подбадривал. Возможно, поэтому я не пала духом окончательно.

Отдельно, конечно, надо отметить Алексея. Для меня он навсегда остался в памяти примером удивительно покорного судьбе человека. Его вытаскивали все опытные спелеологи нашей группы. Судя по обрывкам фраз, доносящимся до нас, они изощрялись в своей спасательной миссии как могли. Одним словом, в вызволении Алексея из лап подземного монстра участвовали все, кроме него самого. Он, кажется, просто ждал, когда его вытянут. Или не вытянут. Он бы смирился и с этим. А спасать Алексея было делом нелегким, мужчина он упитанный, Вадим даже называл его Винни-Пухом.

Извлекали Алексея больше часа. От холода и усталости я уже мало что соображала. Стоять на одном месте, пытаясь удержаться, чтобы не скатиться в щель, стоило немалых физических усилий. Когда мы, наконец, сдвинулись, и Вадим полез вперед, я даже не поверила. Но радость была преждевременной. Вадим — весьма крупный дядька, а выход очень узкий. В общем, Вадима тоже пришлось извлекать, используя физическую силу спелеологов. Справедливости ради замечу, что Вадим активно извлекался сам и минут через 10 был уже в гроте. Подошла моя очередь. Несколько метров я проползла бодро, а затем, когда нужно было приподняться на выступ, встала. У меня совершенно закончились силы и, чтобы поднять ноги, приходилось совершать поистине титаническое усилие. Я уже была готова разреветься ещё раз — вот же выход уже, рукой подать, а я не могу до него дойти. В итоге Уля за руку вытянула меня из щели.

P.S. Рассказ пришлось разделить на две части, так как текст очень большой. Фото не мои, взяты из интернета.

Поездка в Барсуковскую пещеру, что в Маслянинском районе состоялась 17 июня 2017 года.

Пещеры — моя давняя мечта. Ещё в детстве я обожала перечитывать в книге «Приключения Тома Сойера» то место, где Том и Бекки заблудились в пещере. Конечно, заблуждаться мне не особо хотелось, но возможность побродить по подземному лабиринту восприняла с энтузиазмом.

Саша, конечно, предупредил, что реальные пещеры и те, что созданы моим воображением, могут глобально отличаться. Я это прекрасно понимала, хотя о конкретных различиях никогда не задумывалась. Так, например, мне и в голову не приходило, что внутри пещеры не сухие и чистые, а очень даже глинистые, ну или хотя бы просто влажные. Кроме того, в моих представлениях у пещеры обязательно должны были быть высокие своды и большие гроты. На деле же частенько приходилось проползать в крайне узкие щели.

Барсуковская пещера, как мне её представили — детская. Она маленькая, кольцевая, т. е. в ней нельзя заблудиться, и вообще, довольно лёгкая в прохождении, туда ездят гулять с детьми. Собственно, для новичка вроде меня это была самая подходящая пещера.

Ещё, как выяснилось, я никогда не задумывалась о температуре внутри пещеры. А она в среднем равна +4. Казалось бы, не так уж и мало, но, пробыв внутри некоторое время, ощущаешь, как прохлада из лёгкой превращается в пронизывающую.

В Барсуковсую собралась группа из 8-ми человек, из них два ребёнка. Мы с Сашей ехали в машине с неким Валентином, которого видели первый раз в жизни, и его сыном Егором лет пяти-шести. Манера вождения у Валентина была несколько неуверенная и, отчасти поэтому, он произвёл на меня впечатление потерявшегося по жизни человека. Его разговоры с сыном удивляли своей странностью. Раз в 20 минут Валентин считал своим долгом спросить, как Егор себя чувствует, не жарко ли ему или не холодно. Егор, как правило, молчал. Тогда Валентин столь же мягко, как и в прошлый раз, переспрашивал. Если Егор снова не отвечал, его отец оборачивался и вопрошал:

- Сын?

Молчание.

- Сына? Егор?

Дальше либо ребёнок снисходил до односложного ответа, либо диалог умирал в зародыше. Это казалось странным хотя бы потому, что Егор вовсе не производил впечатления избалованного или капризного мальчишки, игнорирующего родителя. Возможно, излишняя опека отца настолько надоела Егору, что он предпочитал отмалчиваться.

Доехали мы почти до самой пещеры, пешком оставалось пройти минут 5. По толстому (слава богу!) бревну перешли через маленькую чистую речушку, по тропинке осторожно проскользнули сквозь крапивные заросли и расположились на крошечной полянке, чтобы пообедать и переодеться.

Пожалуй, рассказ будет неполным, если я умолчу об одном факте. Факт этот носил милое имя Андрюша, и помимо этого сеял раздор и разруху. Андрюше на тот момент было 5 лет, выглядел же и весил он на все 10. Егор и Андрюша, как большинство детей их возраста, быстро нашли общий язык и стали друзьями навек (то есть до конца дня). Андрей, как более крупный и бойкий, сразу стал безусловным лидером в новоявленном дуэте. Егор, до этого момента бывший тихим спокойным ребенком, вслед за другом начал проявлять признаки бунтарства.

Моральное растление Егора — не единственное преступление, совершенное Андрюшей в тот день. Каждое действие, будь то обед, переодевание или подъем к пещере, не происходило без его истерики, степень тяжести которой была непредсказуема. Здесь командовал Андрей, и он решал, когда же, наконец, смилостивиться и позволить одеть себя. Забавы ради, он постоянно пытался завладеть ножом, отнять который было тем ещё квестом. День этот, без сомнения, был бы серым и прозаичным, если бы не сей жизнерадостный мальчик, раскрасивший его во все цвета радуги единственно по желанию своей широкой души.

Чтобы попасть в пещеру, нужно было подняться по каменистой тропке. Мы с Сашей быстро забрались наверх и ждали остальных у входа. День был жарким, поэтому, когда мы спустились в пещеру, её прохлада показалась мне поистине живительной.

Пещера действительно была детской. Я имею в виду, что дети могли привольно бегать там в полный рост, взрослые же передвигались на корточках, а кое-где и ползком. При этом своды пещеры были достаточно широки, чтобы ни у кого неожиданно не случился приступ клаустрофобии.

Вдвоём с Сашей мы исследовали пещеру минут за 15. Разумеется, дети были неспособны на такую скорость. Поэтому пришлось зайти на второй круг, по окончанию которого все встретились в самом большом гроте.

Случайный луч фонарика скользнул по стене, и я заметила, что к ней прижалось нечто маленькое и пушистое.

- Летучая мышь, - заявил один из наших спутников, «мальчик» Даня, но я и сама уже это поняла.

Один бог знает, как мне хотелось увидеть летучую мышь вживую, не в контактном зоопарке, а в дикой природе. Поэтому я, пропищав: «Какая миленькая», ринулась к ней поближе. А дальше было разочарование. Мышь оказалась мёртвой. Я чувствовала себя слегка неловко в этой ситуации. В конце концов, не каждый день можно услышать и увидеть, как дохлую летучую мышь называют прелестью и мчатся к ней, шлёпая по глине.

Разумеется, было бы странно думать, что организация поездки в пещеру обошлась без людей, побывавших в ней не раз. И, разумеется, таких людей хлебом не корми, дай залезть в какую-нибудь щель. Таким образом, Саша, организатор всего происходящего Яна и её подруга Катя обнаружили-таки эту пресловутую щель и заползли в неё, аки тараканы. Я решила, что для первой пещерной прогулки это уж слишком и осталась в большом гроте. Кроме того, я все же слегка побаивалась застрять. Эх, знала бы я, что меня ждёт в недалёком будущем!

И вот, дружная троица растворилась во тьме пещеры, дети развлекались тем, что кидали друг в друга комья глины, Валентин кудахтал:

- Егор, перестань кидаться глиной! Егор, сын! Иди ко мне. Сына, ты слышишь меня?

Егор же, вкусив сладость хулиганства и непослушания, упорно притворялся глухим.

Спасибо «мальчику» Дане, развлекавшему меня, иначе я бы ощущала себя окончательно и бесповоротно забытой. «Мальчиком» Даню называла Яна по одной ей известной причине. На мой взгляд, хоть он и был невысоким и худощавым, но именовать так гладко выбритого, татуированного, постоянно курящего парня было как минимум странно.

Надо ещё сказать, что меня сильно возмутил пещерный вандализм. Может, кто-то скажет, что нет ничего страшного в том, чтобы выцарапать своё имя на стене пещеры, вреда окружающей среде это не принесет. Но и совершенно никакой пользы и красоты подобная наскальная живопись десятков людей тоже не добавляет. Обычно люди делают это, желая оставить память. Но память для кого и о ком? Что и кому, интересно, даст череда однообразных имён и дат? Разве только представление о халатном и бездумном отношении к миру, который нас окружает.

Обед, устроенный перед отъездом, также не обошелся без хулиганства со стороны мальчишек. Особенно ярко запомнились моменты, когда Андрей при каждом удобном случае старался опрокинуть пенёк, на котором я сидела, и беготню по поляне с подожженными в костре палками.

На обратном пути в машине я умирала от духоты. Мало того, что на улице жара не спадала, Валентин не стал включать кондиционер, опасаясь, что Егор простынет. Поэтому мне казалось, что я варюсь в консервной банке на медленном огне. Одним словом, машину я покидала с чувством облегчения.

В заключение отмечу, что в тот вечер у нас был запланирован поход в кинотеатр. Поскольку заехать домой и переодеться мы не успевали из-за пробок, так мы в кино и заявились — не слишком чистые, не слишком свежие, с походными рюкзаками.

На Первомайские праздники мой парень Саша предложил съездить в Белокуриху, погулять. А что значит погулять для туриста? Ходить по лесам и долам несколько дней подряд с увесистым рюкзаком за спиной, испытать все прелести проживания в диких условиях, в ночь с воскресенья на понедельник вернуться домой и через 4 часа топать на работу. Сама удивляюсь, как я на это повелась.

Я всё-таки была ещё очень неопытна в прогулках подобного рода, поэтому три дня в Белокурихе физически дались мне нелегко. Некоторую часть пути идти было легко, но иногда, особенно в первой половине дня, я проклинала всё на свете и больше всего себя за непроходимую наивность. Несмотря на то, что Саша не раз напоминал мне, что мы приехали сюда «гулять», а значит, напрягаться не обязательно, я старалась пройти, не жалуясь на усталость, как можно больше. Впрочем, на второй день я начала втягиваться ритм передвижения, и преодолевать большие расстояния стало легче.

В Белокуриху мы приехали в субботу ранним утром. Неспешным прогулочным шагом, наслаждаясь предрассветной прохладой, мы направились от автовокзала в сторону частного сектора. О нашем непрошеном присутствии жителям района сообщили собаки, заливавшиеся истеричным лаем, пока мы пребывали в поле их зрения.

Незаметно и плавно город перешёл из каменных джунглей в дикие, и начался подъём вверх по склону. И тут-то я осознала, на что подписалась. Вроде, никогда не была слабенькой, в форме себя старалась поддерживать, но дыхание у меня сбилось за рекордно быстрое время. Саша бодро шагал впереди, а я, пытаясь держать с ним одну скорость, всё равно стала задыхаться, уставать и, следовательно, злиться. А ведь не прошло и получаса с момента попадания в алтайские дебри! Я плелась наверх, сгибаясь под тяжестью рюкзака (а для меня с непривычки он был всё равно, что камень для утопленника) и, конечно, моментально покрылась потом. Тут же зазудели комары, привлечённые запахом свежего мяса. Правда, тусовались они, похоже, только на той конкретной локации, потому что как только мы поднялись на пригорок, они неожиданно пропали. За три дня мы больше не столкнулись ни с одним комаром. Зато очень плотным было наше общение с клещами. Первого Саша с меня снял тут же, совсем недалеко от города. В дальнейшем мы их собирали с одежды- чуть ли не гроздьями. Под конец прогулки у меня явственно начала развиваться паранойя, и я осматривала себя и Сашу едва ли не каждые 5 минут. Находили мы их не только на одежде, но и на шее, и на голове, а одного сняли с Саши, когда он уже был готов вцепиться в его беззащитное пузико челюстями.

Я довольно часто упоминаю о том, что мне было тяжело, и как сильно я уставала. На самом деле, я далеко не неженка, просто мои ожидания (а точнее, весьма приблизительное представление о туризме) уже второй раз с треском разбились о суровую реальность. Через некоторое время после того, как мы уже вернулись в Новосибирск, Саша сказал, что после подъёма на тот самый первый склон он, глядя на моё лицо, думал, что я потребую сейчас же купить билеты на обратный автобус. Но, разумеется, об этом я и не помышляла. Мне просто хотелось кого-нибудь убить.

Поэтому, преодолев первое препятствие, я подумала: «Божечки, это ведь только начало, а впереди ещё целых три дня!» Но, когда я отдышалась после подъёма, поймала темп ходьбы, а комары перестали атаковать, жизнь даже стала казаться прекрасной.

Болтая, мы скоро вышли к строящейся дороге. Как позднее мы поняли, на Белокурихе вообще сложно уйти куда-то далеко от цивилизации. Вот ты сошёл с дороги, лезешь в гору, ломишься через непроходимые заросли и неожиданно снова выходишь на более менее обжитое место. Хотя, конечно, с уверенностью я могу так говорить только о тех местах, где была.

Некоторое время мы шли по дороге, изредка останавливаясь на передышку. Долго ли, коротко ли, а оказался перед нами дорожный указатель. Надписи на стрелках гласили, что слева располагается скала «Четыре брата», а справа — гора Круглая. Оставив рюкзаки у дороги, мы отправились на импровизированную экскурсию.

Со скалой «Четыре брата» у нас вышел небольшой конфуз. Чуть отойдя в сторону от главной дороги, мы увидели огромные плоские каменные лепёшки. Но они были не настолько большими, чтобы носить гордое звание скалы, да ещё и достопримечательности.

- Это они, что ли? - спросила я, пренебрежительно махнув рукой в сторону потенциального памятника природы.

- Вряд ли, - с сомнением ответил Саша. - Не слишком-то они на скалу похожи.

Братьев должно было быть четверо. Троих мы нашли, хоть и с большой натяжкой. Четвертого не было.

- Пойдём дальше посмотрим, - предложил Саша. - Скорее всего, это просто камни, а до настоящей скалы мы просто не дошли.

И он оказался прав. Настоящие братья оказались гораздо больше и горделивей предыдущих камушков. Более того — по ним оказалось необычайно удобно карабкаться, а с вершины открывался чудеснейший вид.

Гора Круглая запомнилась совершенно иначе. Сначала подниматься было довольно просто. Я успевала ещё и любоваться цветами, которые впервые видела и названия которых не знала. Но мы шли и шли, а вершина, казалось, ближе совсем не становилась. Я уже не шла, а плелась, едва переставляя ноги и чувствуя себя астматиком. Благо, толстые корни огромных деревьев сплетались между собой, образуя что-то вроде лестницы. Несколько раз я жаловалась, что устала, больше не могу идти и вообще прямо здесь сейчас рухну. Саша подбадривал меня и медленно, с передышками мы поднялись на вершину. А когда я огляделась и увидела красоту, открывавшуюся передо мной с высоты, усталость как рукой сняло. Вообще, каждый раз в этой поездке, когда мы забирались на горы, скалы и даже менее значимые вершинки и любовались окрестностями, у меня дух захватывало от расстилавшихся видов. Ни тогда, ни сейчас я не могу подобрать слов, чтобы описать, насколько сильное впечатление произвёл на меня Алтай. Он настолько прекрасен, что, пожалуй, любая моя попытка описать его будет корявой и костоязычной.

Глядя, как я, забыв про усталость, бегаю по вершине и зачарованно разглядываю открывшуюся нам панораму, Саша заметил:

- А говорила, что не можешь идти. Если б не могла, упала бы и не вставала. А у тебя всё в порядке. Опыта просто не хватает.

Спускаться, кстати, было не намного легче, чем подниматься. Дело в том, что сапоги, которые мне достал Саша, были уже старые и протекторы на них прилично стерлись. А так как спуск был довольно крутой, я не шла, а летела вниз на всех парах, хватаясь руками за встречные березы, чтобы хоть немного притормозить.

В тот же день произошло событие, возможно, не самое знаменательное в моей жизни, но которое я уж точно никогда не забуду.

Поскольку был май, река Белокуриха разлилась широко и довольно бурно. Рассматривая карту, Саша заметил, что на противоположном берегу отмечена избушка лесника. Разумеется, он загорелся желанием найти её. Я не возражала, так как весьма смутно представляла, чем это может обернуться.

В поисках подходящего места для переправы мы нашли бревно, служившее мостом. Оно было достаточно широким, но мне, человеку, не слишком хорошо умеющему держать равновесие, эта идея показалась сомнительной. Впрочем, выбора не было. Так как идти с рюкзаком я бы всё равно не рискнула, Саше пришлось совершить два перехода — сначала перенести свой рюкзак, потом мой. Честно говоря, несмотря на то, что я была абсолютна в нём уверена, за него переживала гораздо больше, чем за себя.

И вот пришёл мой черёд. Добравшись до середины бревна, я поняла, что меня начинает клонить в сторону. Я попыталась ускорить шаг и, возможно поэтому, сорвалась. Уже в падении я сделала две вещи. Во-первых, подумала: «Чёрт возьми, так и знала!». Во-вторых, падая, попыталась оттолкнуться от бревна как можно сильнее в сторону берега. Кажется, у меня это даже получилось, и я успела вцепиться руками в траву. Молниеносно Саша оказался рядом и вытащил меня.

К счастью, в реке побывала только нижняя часть моего тела, поэтому переодеть меня оказалось сравнительно легко. Саша просто заставил меня надеть его термуху и штаны, а сам натянул моё мокрое термобелье. Мне этот вариант ой как не нравился. Мало того, что я плюхнулась в реку, так ещё Саше пришлось сушить мои мокрые вещи на себе. Больше всего я боялась, что он простудится. Но, как показало будущее, он оказался закалённым и с честью преодолел это испытание. Сухие носки и стельки в запасе у нас были, а вот сапоги сушить было некогда и до конца дня мне пришлось топать в мокрых. Правда, через какое-то время я перестала это замечать. На самом деле, большое облегчение приносил тот факт, что я отдала перенести свои вещи Саше. Высушить меня одну всё же гораздо проще, чем рюкзак с лежащими в нём палаткой и газовой горелкой.

После переодевания я обнаружила пропажу фотоаппарата. Он лежал в кармане куртки и обычно этот карман всегда был застёгнут. Но, по гадскому закону всемирной подлости, я забыла его закрыть именно в тот момент, когда мы переходили на другой берег. Когда я оказалась в воде, он выпал и немедленно был унесен волнами. Саша на это происшествие отреагировал очень спокойно, на мой взгляд, больше даже равнодушно. По его словам: «Это всего лишь вещь, потом купим новый». Глядя на его реакцию и я успокоилась. Жаль было только фотографии, сделанные в этот день.

Перебирались на другую сторону, как выяснилось, абсолютно зря. Домик, видимо, уже давно оставался только на карте. Вскоре мы дошли до места, где река разветвлялась на несколько ручьёв и речушек, вследствие чего берег был изрезан на островки. Впрочем, расстояния между бережками были сравнительно небольшими и перебираться через разливы особого труда не составило. Только в одном месте мы снова перебирались по бревну, и Саша зачерпнул сапогом воду. Но случилось это только потому, что он меня по этому бревну чуть ли не за ручку переводил.

Найти место для ночлега тоже, как выяснилось, дело не из лёгких. Поскольку местность горная, ровные сухие полянки, находящиеся недалеко от реки попадаться нам не спешили. По крайней мере, к концу дня, когда мы подбирали место для лагеря.

Поляна, которую мы нашли, мне очень понравилась. До воды рукой подать, место чистое, цветочки, опять же, кругом. А что спать пришлось под наклоном, отчего мы всю ночь сползали к выходу, - не так уж и страшно, на мой взгляд.

Потрясающе сидеть вдвоём у костра поздним вечером, не важно, говорите вы о чём-то или молчите. Пожалуй, именно тогда я впервые почувствовала, что такое покой и умиротворение. Потрескивают дрова, где-то внизу шумит река. И много-много звёзд. В городе не задумываешься, сколько звёзд может уместиться на небе. А здесь их и взглядом не охватишь. И даже несмотря на то, что сейчас моя жизнь меня полностью устраивает, иногда мне кажется, что настоящее счастье я испытала, когда мы гуляли по Белокурихе. А может, именно с того момента оно и началось.

Гораздо более противоречивые впечатления остались после первой ночи, проведенной в палатке. Мы состегнули два спальника и лежать рядом в теплой палатке более чем приятно, да и спать там оказалось достаточно удобно. Но вот проснувшись поутру, я отчётливо поняла, насколько сильно мне не хватает ванной комнаты. Это ощущение несвежести преследовало меня и доставляло приличный дискомфорт, пока я одевалась и упаковывала спальники. Погода в тот день была отличной, пока я собирала рюкзак, Саша успел приготовить завтрак. Всё это, разумеется, подняло настроение и отвлекло от желания немедленно сигануть в реку.

Тот день, насколько я помню, был самым сложным. Во-первых, я для себя открыла особенность своего организма: до обеда этот самый организм идти никуда не желал! Я едва переставляла ноги, а учитывая то, что шли мы в основном вверх, то и дело останавливалась отдышаться. Во-вторых, нам много пришлось пробираться кустами. Я упоминала, что во время лыжной прогулки в лесу у меня не сложились отношения с этими представителями флоры. Сейчас же они катастрофически усугубились. Там, где Саша проходил относительно легко, я бы сказала, проплывал лебедушкой, я продиралась с остервенением голодного медведя и грацией пьяного слона. Разумеется, очень скоро я разозлилась, а когда время стало подходить к обеду, и я проголодалась, встать на моём пути не осмелились бы сами Фурии. В конце концов, особо зловредный куст сорвал с меня кепку. Куда она улетела, я не видела, и, честно говоря, мне было всё равно. Больше всего на свете мне хотелось вырвать c корнем и растерзать эти проклятые куски целлюлозы.

Слава богу, всё когда-нибудь заканчивается, и этот подъём тоже остался позади. Я села отдыхать, а Саша, всучив мне в руки пакетик с сухофруктами, ушёл искать кепку. Хотя, возможно, это был просто предлог, и он выжидал, когда еда вернёт мне человеческий облик.

Никогда ещё в своей жизни я так страстно не желала развести костёр и приготовить обед. Но место — скалистое, безжизненное, - явно к этому не располагало. Вернулся Саша с кепкой и осторожно (чтобы не будить только что уснувшего во мне зверя) предложил подняться ещё немного вверх, в поисках места для обеда. Я уже успокоилась и прекрасно понимала, что выбора нет, поэтому снова потащилась за Сашей.

Поднялись мы довольно высоко (по моим меркам), так как земля в этих местах была покрыта снегом. Поскольку никаких рек и ручейков поблизости не протекало, Саша сказал, что для чая и супа будем топить снег. С дровами тоже было не радостно, поэтому готовить решили на горелке.

Выбравшись на относительно ровную площадку, мы разложились для обеда. Саша завернул меня во все взятые про запас куртки и усадил отдыхать, а сам принялся кашеварить. Через некоторое время я пришла в себя настолько, чтобы начать восхищаться окружавшими нас скалами, поросшими мхом и вековыми соснами. А уж когда поела, чувство было, словно заново родилась.

Забавный сюрприз ожидал нас, когда мы снова двинулись в путь. Пройдя метров 50, мы очутились на довольно большой площадке, полностью подготовленной для отдыха. Там стоял сделанный из подручных средств стол и брёвна для сидения, было кострище и, если меня не обманывает память, даже дрова. Мы смотрели друг на друга и хохотали. За валунами и деревьями этой площадки видно не было, а иначе мы могли бы пообедать со всеми удобствами.

Мы ещё немного полазали и попрыгали по той вершине, налюбовались чудесными видами и отправились дальше.

Скоро мы вывернули на ровную наезженную дорогу. Идти было легко даже вверх (а может, это я расходилась), и мы шли, болтая о всякой всячине. Некоторое время дорога была просто грунтовой и вдруг резко оказалась покрытой приличным слоем снега. Разумеется, мы старались идти там, где снега было меньше, но порой проваливались в него по колено. У Саши сапоги были выше моих, поэтому он шел впереди, а я по его следам. Это не слишком помогло и, выбравшись из снежного царства, мы долго вытряхивали снег из обуви.

Тем временем, дело шло к вечеру, а следовательно предстояло снова пройти квест «найти подходящее место для лагеря». Мы как раз спустились на более менее равнинную местность и теперь искали воду. Наконец, потенциальное место ночёвки было выбрано. Речка, правда, вызывала некоторые сомнения. Не то чтобы она была заболочена, но кочки, то и дело выглядывавшие из воды, словно намекали, что время её близится к закату. Для подстраховки Саша решил разведать, достаточно ли она чистая для питья. В качестве объяснения он рассказал мне историю, как в одном из походов они пили воду из реки, в итоге оказавшейся «скотомогильником», то есть у её истока лежали мётрвые животные. Предостережение я быстро усвоила и даже отправилась вместе с ним устанавливать чистоту воды. На всякий случай. Речушка и впрямь была небольшая и, судя по тому, что мы всё ещё живы, довольно чистая. Набрав воды, мы вернулись в лагерь. Пока Саша разводил костёр, я расчищала место для палатки от шишек.

Вместе с сумерками на долину надвигался туман. Сначала он был лёгким, но быстро густел, и вскоре большая часть местности скрылась за серой пеленой. Несмотря на то, что резко похолодало, я была в восторге. Мне всегда очень нравился туман, но любоваться этим явлением доводилось только в городе. Тогда же я сделала вывод, подтвердившийся последующими поездками: горы и туман — это прекрасно! Расшалившись, мы сделали серию снимков, где Саша, изображающий зомби, появляется из тумана.

Несмотря на всю свою прелесть, горы в тумане все же пробуждают в душе ожидание чего-то мистического, отчего порой становится жутковато. Вряд ли это можно назвать полноценным страхом, но ощущение неизвестного, неизведанного, скрывающегося за одновременно густой и невесомой пеленой окутывает тебя под стать серой мгле.

Едва мы успели поужинать, как погода совсем испортилась. Моросил то ли мелкий дождь, то ли мокрый снег, а может, и то, и другое одновременно. Находиться на воздухе стало откровенно мерзко. Как можно быстрее мы затушили костёр, залезли в палатку и заснули.

Насколько противным был вечер, настолько же чудесным оказалось утро следующего дня. Мы ложились спать весной, а проснулись зимой! Деревья стояли, полностью укрытые снежными шубами, а трава и цветы припорошило снегом, точно пудрой. Воздух был свежим и чуть-чуть морозным, но холодно не было.

Это был наш последний день на Белокурихе. Судя по карте, шли мы довольно быстро, так что у нас оставалось достаточно времени для неспешной прогулки до города.

В этот день наш путь так же в основном лежал по наезженной дороге. Поэтому упомяну несколько событий, которые запомнились больше всего.

Недалеко от места ночевки Саша предложил сходить на Сухую Гриву, благо время позволяло. Мы оставили рюкзаки у дороги и потопали по сугробам к скале. Подъём на Сухую Гриву мне понравился. Приходилось перепрыгивать с камня на камень, что само по себе привело меня в восторг, а тот факт, что камни были припорошены снегом и не всегда видно, куда лучше поставить ногу, придавал действию дополнительную остроту. Вид был чудесен, правда, Саша остался не слишком доволен. По его словам, без снега горизонт виден гораздо дальше.

На дороге мы нашли вмерзшую в комок снега бабочку. Зрелище необычное и красивое, несмотря на то, что погибшее чешуекрылое было жаль.

Обычная грунтовая дорога вывела нас на трассу для скандинавской ходьбы. С этого момента мы всё время шли вниз. Удивило встреченное ветвистое дерево, увешанное разнообразными скворечниками, как плодами. Причём большинство скворечников были новыми. Для нас так и осталось загадкой, кто и для какой цели их туда повесил.

Потом мы сошли с трекинговых трасс, и, пройдя по горному хребту мимо скалы «Два брата», стали приближаться к более обжитым местам. Насколько часто там бывали люди, мы поняли, перекусывая на смотровой площадке. Впервые за три дня нам встретился мусор — фантики, бутылки, обрывки бумаги. Хоть я и провела в относительно нецивилизованной прогулке совсем мало времени, успела привыкнуть, что глазам встречаются только сотворённые природой объекты — горы, реки, деревья. Грязь и мусор казались здесь настолько чужеродными, что сидеть на смотровой площадке было до отвращения противно, и я с удовольствием покинула это место.

Во время перекуса, мы увидели на вершине одной из ближайших скал человека, сидящего в позе лотоса. Мы перешучивались на тему того, что это буддист решил искать здесь уединение, пока не увидели идущих к нему товарищей, одетых вполне спортивно.

- Здесь же рядом горнолыжная трасса, - вспомнил Саша. - Наверное, они оттуда.

По этой трассе мы дальше и шли, всё время вниз, вниз, вниз. С трассы срулили на горные хребты и спускались уже по крутому склону. Приходилось лавировать между огромными, поросшими мхом старыми деревьями, чьи корни лежали поверх земли, крепко сплетаясь друг с другом. Корни были скользкими, словно смазанные мылом, и мы летели вперед, падали, хватались за деревья, чтобы притормозить и удержаться на ногах и снова вперед. Спустились мы к ключу, называемому Дуняшиным. Отсюда уже начиналась обжитая человеком территория. Мы шли мимо санаториев, кафе, маленьких, но частых рынков с сувенирами.

Как мы шли через весь город, грязные, в походной одежде, с большими рюкзаками — отдельная история. Но, честно говоря, в некоторые моменты я чувствовала себя в таком виде откровенно неловко. До автобуса времени оставалось прилично, и мы успели пошариться по городу. Стоял белый день, но львиная доля закусочных была закрыта. С трудом мы нашли место, где можно перекусить. Дружелюбный хозяин-узбек расспросил нас о походе и взял в два раза меньше денег. Хотя, возможно, он всего-навсего был слаб в математике.

А дальше была дорога домой, показавшаяся мне бесконечной, и ночью мы вернулись в Новосибирск.

Вступление
Всё началось с того, что меня угораздило связаться с парнем, занимающимся спортивным туризмом. Раньше мне и в страшном сне не могло привидеться, что я могу бродить где-то в лесах или горах по нескольку дней в одной и той же одежде, с огромным рюкзаком за плечами и без душа, а уж я знаю толк в ночных кошмарах.На самом деле, к подобным вещам довольно быстро привыкаешь, но когда они, наконец, перестают доставлять основной дискомфорт, в дело вступает природа. Порой кажется, будто вся флора и фауна, в чьё место обитания ты так нагло вторгся, пытаются выжить тебя обратно в каменные джунгли.Надо сказать, что никто, разумеется, силком меня в походы не тащил. С одной стороны, в эту трясину меня завело любопытство – надо же мне было узнать, что такого потрясающего в подобном времяпровождении. С другой – меня приводила в уныние мысль, что мой парень будет на все праздничные и выходные дни уезжать чёрт знает куда, а мне придется проводить это время в алкогольных парах, пока он там ведёт здоровый образ жизни.Это теперь я знаю, что в походы он уходит не каждые выходные. А иногда и на праздники остается в городе.Приучает он меня постепенно и понемногу к разным видам туристической деятельности. В один (возможно, прекрасный) момент, я посмотрела на себя и свои «приключения» со стороны и мне показалось, что и со стороны опытного туриста, и со стороны человека, имеющего о туризме смутное представление, это выглядело бы весьма забавно. Поэтому мне захотелось вспомнить всё это и записать.
ПВД в Барково, Маслянинский район
Теперь, как человек, уже не раз готовивший ужин на костре и спавший в лесу в палатке, я с гордостью могу расшифровать, что значит ПВД – поход выходного дня.В конце марта Александр, в чьи объятия меня так коварно толкнула судьба, предложил съездить в деревню Барково, расположенную в Маслянинском районе, чтобы поставить там КП для грядущего весеннего туристического марафона. Я была совершенно не против, учитывая, что до Барково мы ехали на машине, ставили КП в течение дня и к вечеру возвращались в город. Мне казалось, что это тот подходящий случай, когда можно проверить свои силы и понять, найдем ли мы с туризмом общий язык или нам придется без всякой жалости позабыть друг о друге.Существовало одно большое «но». В лесу поздней весной можно ходить только на лыжах, а я их откровенно не люблю. На лыжах я последний раз каталась на втором курсе университета, хотя по факту это скорее была ходьба на длинных дощечках по мерзлой земле, едва припорошенной снегом.С лыжами связан один эпизод, из тех, которые по прошествии времени кажутся забавным, но в то время, когда он непосредственно с тобой происходит, хочется сесть в уголок, закрыть глаза и трагично вопросить: «Ну почему я?»Собственно сам эпизод. На лыжных занятиях в университете лыжи студентам выдавали общественные. Естественно, под роспись. Так что после очередной пары по физкультуре весь наш поток (ну не весь, конечно, но всё равно приличная толпа) выстроился в огромную очередь перед каптеркой, где лыжи принимал старенький, сухонький, хромающий преподаватель. Когда, наконец, я, порядочно потрепанная физкультурой и толпой однокурсников, добралась до его светлых очей, милейший дедушка преобразился. Он выпрямился, дряхлые щечки раскраснелись, глазки засверкали. Восхищённо глядя на меня, он воскликнул:- Какая красивая девушка! Ой, какая красивая! Будь я помоложе, я бы ууууух!Те студенты, что находились неподалеку, словно невзначай подобрались поближе, подозреваю, чтобы побольше узнать, что же за «уууух!» сделал бы преподаватель, будь он помоложе. Я же, будучи наивным неискушенным созданием, совершенно растерялась. Пискнув: «Возьмите, пожалуйста, лыжи», я всучила дедушке деревяшки, молниеносно расписалась в журнале сдачи инвентаря и испарилась оттуда. Больше с этим преподавателем мы не пересекались. Но именно тогда я поняла, что нравлюсь мужчинам постарше.Саша меня успокоил, он сказал, что лыжи будут лесные, широкие, что снег в лесу, скорее всего, ещё не растаял, поэтому ходить будет не слишком сложно. А может и сложно. Никто же не знает, что с этим снегом сейчас в тех местах происходит, где мы будем ходить.Поскольку я никогда не стояла на лесных лыжах, было принято вполне разумное решение для начала поставить меня на них в пределах городской черты, потренироваться. Естественно, своих лыж у меня тоже не было. У меня вообще ничего своего из походного снаряжения не было. Ну или как впоследствии шутил Саша: «В первом походе на Анжеле не было ничего своего, кроме трусов». Честно скажу, то же самое было и во втором походе, и в третьем, и, возможно, даже в четвертом. А потом мы купили мне резиновые сапоги.Саша предоставил мне свои старые лесные лыжи и невесть у кого взятые галоши, которые были велики мне как минимум на три размера. Поэтому, чтобы хоть как-то удержать их на моих ногах, мы натолкали в носки галош целлофановые пакеты.Проверять мои лыжные таланты было решено поздним вечером в дендрариуме, находящемся недалеко от дома. До сих пор мне интересно, что же было в головах запоздалых собачников, когда они видели двух странно одетых людей (учитывая, что найденная мне походная одежда тоже была мне большой) с фонариками на лбу, везущих за собой по почти растаявшему снегу лыжи, прицепленные к лыжным палкам.Наконец, мы углубились в парк достаточно, чтобы можно было сойти с цивилизованных дорожек и пройтись по остаткам сугробов. Ходить мне понравилось. Темно, только снег переливается в мягком свете фонарика, тишина, мысли упорядочиваются в такт равномерным движениям. Снег держал хорошо, временами, правда, сухие ветви неожиданно появлялись перед лицом с недвусмысленным намерением выцарапать мне глаза, но я мужественно держалась.Шли мы не так уж долго, но мне с непривычки показалось, что мы уходим всё дальше и дальше вглубь парка. С ориентацией в пространстве у меня с рождения проблемы, я даже ползать начала не вперед, а назад, поэтому сколько и в какую сторону мы шли я бы затруднилась ответить. Да ещё и Саша на мой вопрос беспечно ответил: «Да выйдем куда-нибудь».«Пора закругляться», - шепнул мне мой инстинкт самосохранения. Казалось бы, слишком рано, опасности-то поблизости не было никакой, но бабушка с детства учила меня за каждым кустом искать маньяка. А среди кустов мы, собственно, и бродили. Поэтому я сообщила Саше, что устала. Настаивать он не стал, мы дотопали до ближайшей дорожки и без приключений добрались домой.До Барково мы ехали на машине — Саша, я и Алёна, кому, собственно машина и принадлежала. Большую часть пути я не помню, так как время было раннее, и я задремала. На подъезде к Барково я уже не спала и с тоской думала о том, что сейчас предстоит вылезти из тёплой машины в холодный жестокий мир и весь день ходить там на лыжах. В свой законный выходной, между прочим.Место, откуда нам предстояло идти, мы нашли не сразу, немного поколесили по деревне, безлюдной в это время суток. Как выяснилось в итоге, машину предстояло оставить недалеко от конюшен, в довольно непрезентабельном месте, куда, кажется, местные сбрасывали конский навоз.Лыжи я надела рядом с машиной и с опаской поглядывала на сугробы. Здесь начинался край леса. Гигантский навозосборник находился ниже уровня снежного покрова, поэтому на этот самый покров нужно было ещё вскарабкаться. Я подняла одну ногу, почему-то ощутив себя при этом инвалидом, и поставила её на снег. К моему огромному удивлению, я не провалилась моментально по самое колено, а вполне нормально держалась на поверхности. Собравшись с духом, я оперлась на палки и переставила вторую ногу. Снег лишь чуть просел под моим весом. Это было просто чудесно! Когда мы ходили потренироваться в парк, таких сугробов не было, снег там уже почти растаял, и я даже не подозревала, что стоять на нём можно также твёрдо, как и на земле. То есть, Саша, конечно, говорил мне об этом, да и книги о путешественниках я тоже читала, но совсем другое дело, когда испытываешь подобное на себе. Я очень эмоциональна, да.Сейчас я уже смутно помню этот поход в подробностях. Лишь самые яркие (для меня) моменты.Напомню, что это был первый раз, когда я участвовала в постановке КП, следовательно представляла себе это действо от слова «никак». А происходило оно примерно так — сначала Саша по координатам определял нужное место, потом мы топтались по лесной опушке или краю леса, пока не находили подходящее дерево (точнее, находил его Саша, а мы с Алёной просто таскались за ним). Далее нужно было приклеить красным скотчем лист с номером КП к стволу. Ниже приклеивалась бутылочка с судейской запиской, выше дерево обматывалось светоотражающей лентой. И в конце обязательно фото местности и самого КП с точными координатами и, если это было необходимо, поясняющим описанием.По большей части мы шли по полям. Погода в тот день стояла замечательная, было тепло, но солнце ещё не вошло в зенит. Снег по-прежнему держал хорошо, но в некоторых местах уже начинал подтаивать, липнуть к лыжам. Помню, мне почему-то не нравилось идти по уже протоптанной лыжне, и я всё время порывалась идти самостоятельно. По большей части у меня это получалось, но иногда я начинала проваливаться, и тогда приходилось возвращаться на лыжню.Время от времени наш путь лежал через лес. Тогда-то и было положено начало моему противостоянию с сухими кустами. Они определённо собирались сделать мою жизнь тяжелей настолько, насколько хватало их силёнок. Они цеплялись за лыжи, палки и одежду, а стоило мне чуть отвлечься, как особо коварная ветка моментально возникала рядом с моим лицом с неприкрытым намерением выбить мне глаза.Несколько раз нам предстояло пройти через лога. С подъёмом у меня особых проблем не было. А вот спускаться я побаивалась. Когда мы подошли к первому логу, я для приличия потопталась, прикинула в уме действия, которые нужно было совершить для наиболее эффектного спуска (кому я вру, я была уверена, что упаду), оттолкнулась и поехала. «Ух ты, - с восторгом подумала я. - Я еду!» И упала. Поэтому при последующих спусках я не испытывала судьбу, а просто садилась пятой точкой на лыжи и съезжала.Когда мы поставили третий КП, время перевалило за полдень. Я успела прилично устать и меня поддерживала только мысль, что мы уже идём к машине. Солнце поднялось высоко, и снег начал таять. Идти сразу стало в разы тяжелее. Всё чаще приходилось останавливаться и стряхивать прилипший снег с лыж. Моя скорость заметно упала и я плелась в хвосте, всё больше отставая. Ко всему прочему, жутко захотелось пить.Саша и Алёна уходили впёред, а ускориться, чтобы догнать их, я уже не могла. Сложенные вместе, все эти факторы привели к тому, что я разъярилась. Доканывало то, что ярость мне приходилось сдерживать. Во-первых, орать что-то через добрую половину поля было не слишком умно, во-вторых, у меня не было сил даже бубнить себе под нос. «Конечно! Ускакали, а до меня им дела нет, - злобно думала я. - Вот нарочно буду идти как можно медленнее. Или вообще, сяду и буду тут сидеть». Разумеется, ни того, ни другого я не сделала, но я прекрасно понимала, что, если бы я не злилась, то просто разревелась бы от усталости.Справедливости ради следует отметить, что, стоило мне остановиться, чтобы передохнуть, Саша, будто чувствуя это, оборачивался и вопросительно на меня смотрел. Мне не оставалось ничего другого, как продолжать идти. Честно говоря, я боялась, что он вернется и начнет меня успокаивать, а мне в тот момент этого точно не хотелось.В один далеко не прекрасный момент они оба скрылись за холмом, за которым начиналась деревня. Я почувствовала себя ещё более одиноко и, соответственно, обиделась ещё больше на невнимание к своей персоне (я не только эмоциональна, но и очень логична).Долго ли, коротко ли, но и я преодолела путь, казавшийся мне бесконечным. Не слишком изящно спустившись с холма, я гордо отвернулась от Саши, который протянул руку, чтобы мне помочь. Конечно, я же гордая. Правда, налитый для меня чай я выпила. Но тоже гордо, разумеется.Не надо думать, будто я не понимала, что обида моя из пальца высосана и другие люди не виноваты в том, что я устала. Если бы разум всегда был сильнее эмоций, жизнь вообще была бы проще, уж моя — точно.Снега в деревне уже не было. Была жуткая грязища и большие глубокие лужи. До машины мы шли почти через всю деревню, везя за собой лыжи, прицепленные к лыжным палкам. Выразительные взгляды местных я, наверное, забуду не скоро. Ещё бы — трое людей, одетых как бог на душу положил, бодро шлёпают по лужам, с грохотом волоча за собой лыжи.Саша молча шёл впереди. Я уже передохнула, успокоилась, и на смену злости пришло чувство вины. Я понимала, что надо перед ним извиниться, но кто бы знал, как тяжело мне это даётся. Я догнала его и некоторое время держалась чуть позади, репетируя нужные слова. Решившись, я ускорила шаг и, набрав побольше воздуха, выпалила:- Саш, извини меня, я устала, вот и сорвалась.- Ничего страшного, я всё понимаю, - спокойно ответил он.Мне от этого легче не стало. А точно понимает? А вдруг очень сильно обиделся и просто показывать не хочет? А вдруг он это просто из вежливости сказал? Долго бы я ещё билась над этими вопросами и посыпала голову пеплом, если бы Саша не перевёл разговор на другую тему. Я точно уже не помню, о чём мы говорили, может, о кузнечиках, а может, о членистоногих, но только я совершенно успокоилась. Обиженный человек не стал бы так увлеченно разговаривать со своим обидчиком.Дойдя до машины, мы переоделись, выпили всю припасенную жидкость и поехали. Практически всю обратную дорогу я снова спала.На лыжах мы в тот день прошли около 15 км.