Я сладко спал, когда раздался телефонный звонок. Подниматься не хотелось, но звонили долго и настойчиво. Накрывшись одеялом с головой, я наивно понадеялся, что снимать трубку не придется. Ранние звонки ничего хорошего не сулили, давно известный факт. Лена, мой вновь обретенный ангел-хранитель, плескалась в душе и телефона не слышала. А вот язвительный французишка Васька сослужил плохую службу – принес телефон мне прямо в постель и молча положил рядом. Молча, потому что знал, что если бы он чего-нибудь ляпнул, то узнал бы о себе много нового и преимущественно нецензурного. Да, чуть не забыл. С тех приснопамятных событий с ведьмой Ольгой минуло чуть больше года, и после ее гибели фамильяр Реми постепенно вернулся к своему язвительно-болтливому состоянию. Тем не менее, я периодически из вредности ставил ему на полу миску с кормом, чтобы он не забывал те дни, когда превратился в обычное животное. Фамильяр ужасно обижался, но быстро остывал. Хорошо еще хоть в тапки гадить перестал, за что ему отдельное спасибо.
Приложив трубку к уху, я первую минуту пытался понять, кто и зачем мне звонит. Потом суть проблемы начала проясняться, и сон с меня как рукой сняло. Звонила одна из соседок в деревне. Голос ее был тревожен, она часто сбивалась, повторялась и казалась напуганной. Я, как мог, старался успокоить ее, но получалось не очень хорошо. К концу разговора бабушка Маня – по паспорту Мария Герасимовна – всхлипывала, с трудом сдерживая рыдания и буквально умоляла приехать, чтобы помочь.
Беда заключалась в том, что перед началом зимы у деревенских начали пропадать куры, гуси и утки. Сперва грешили на хищников. Даже в моем детстве, помниться, волки и лисы приходили в деревню, когда лютовали морозы, и вырезали мелкую птицу. Иногда жертвами становились даже собаки, верные охранники домов. Сейчас же ничто не говорило о том, что это звери, даже следов никаких не находили. Потом стали исчезать животные покрупнее: козы, овцы, свиньи. У коров ни с того, ни с сего пропало молоко. Но и это могли бы списать на естественные причины. Вот только с прошлого месяца из деревни ушли в никуда трое детей и два взрослых мужика. Опять же, по себе знаю, что живущие сызмальства в деревне никогда не заблудятся в лесу. Ни в летнем, ни в зимнем. Все леса в округе давным-давно исхожены вдоль и поперек: сбор березового сока, смолы, походы за грибами, ягодами, зимой за елочкой на Новый год. Дети, само собой, помогают взрослым, заодно и к лесу привыкают.
В общем, в городе уже бы писали заявление в милицию и поднимали бы на поиски всю мировую общественность, но не здесь в глуши, где до ближайшего райцентра километров семьдесят, причем через такие же непролазные леса. Нет, одна единственная дорога, по которой я и приехал, имелась, но личного транспорта у местных не было. Да и в силу своей отдаленности от очага цивилизации и суеверий подозревать в своих несчастьях сразу же начали что-то темное и нечистое, но уж никак не людей или хищных животных. К слову сказать, мой номер соседка узнала от “Олежека”, того самого друга из милиции, который мне открыл глаза на этот мир. И почему-то мне казалось, что именно он и надоумил соседку позвонить мне, почуяв, что дело не в простых исчезновениях. Будь все банальней и прозаичнее, думаю, он бы запряг кого-нибудь из райцентра, должность и звание позволяли. Там, конечно, поворчали бы, повозмущались, но приехали.
Решив, что нехорошо забывать свою малую родину, я собрал с вечера все необходимое, чтобы выехать самым ранним утром. Признаться честно, я сильно боялся, что на машине не смогу проехать к деревне, но нет, дорога оказалась сносной. А спустя пару часов после моего приезда началась та самая пурга, о которой я уже упомянул. Если бы мне пришла в голову блажь уехать прямо сейчас, пришлось бы разгребать снежные наносы перед машиной.
И вот теперь я сидел за столом, пересматривая четвертую серию поттерианы на ноутбуке, попутно уплетая жареную картошку с дымящимися сочными, прожаренными до коричневой корочки кусками свинины. В печи уютно потрескивали поленья, отбрасывая багровые отблески. Дом, впервые за долгое время, оказался жарко натоплен. Когда я только переступил порог, температура внутри не сильно отличалась от той, что снаружи. В итоге в свой первый день пребывания здесь я только и делал, что бегал за дровами и подкидывал их в печь, чтобы не спать, как в криогенной камере. Пригибаясь под шквалистым ветром и кутаясь в воротник теплой куртки, улучил минуту и навестил соседку. Старушка сильно обрадовалась, попыталась напоить и накормить меня, но я мягко отказался от гостеприимства, сославшись на необходимость работать.
Все же, как бы я этого не хотел, задержаться пришлось. Горячий чай был настолько быстро заварен, что откажись я от него – и радушная старушка точно бы обиделась. Прихлебывая ароматный напиток вприкуску с овсяным печеньем, я повторно выслушал все, что произошло в деревне. В конце рассказа бабушка Маня с горечью поведала, что пропал еще один мужичок, живущий через несколько домов от нее. Вроде, слышали, как вечером Митрич колол дрова, а с утра не увидели дыма из его печи. Пошли проверить, но изба оказалась пуста, во всех углах висели сети паутины, на предметах лежал плотный слой пыли. Создавалось впечатление, что здесь уже давно никто не живет, но такого, конечно, быть не могло.
Я дожевал ужин, отставил тарелку в сторону, закурил. В городе я бы уже выслушал долгую и нудную лекцию о том, что в квартире курить нельзя. И если раньше свое “фе” высказывал только обрусевший француз Васька, то теперь к нему присоединилась Лена. Да, это не была моя супруга в прямом понимании, но что-то от той, прежней Лены, в ней безусловно присутствовало. Реинкарнация, если она существует, была, скажем так, частичной. Давать нагоняя за курение в квартире, пусть даже и на балконе, было ее любимым занятием.
Итак, ведьма. Откуда взялась, чего хочет, почему не проявляла себя раньше? Вопросы, ответы на которые мне еще предстояло найти. Чего хочет, понять в принципе можно. Это в человеке присутствует как добро, так и зло. Что из этого пробудится, зависит от воспитания, ближайшего окружения, психической устойчивости, наличия стрессовых ситуаций и прочего, и прочего. Ведьмы же, по сути своей, просто злобные, бескомпромиссные, жестокие существа. И движет ими, в основном, исключительно чистое истинное зло. Смысл их жизни заключается в том, чтобы творить черные дела. У них это в крови. На генетическом уровне, если можно так выразиться. Исключение, пожалуй, составила Ольга, жаждущая отомстить мне.
Пропавшие люди беспокоили, особенно дети. Среди ведьм каннибализм не редкость. Да это и каннибализмом в полном смысле не назовешь, потому что ведьмы себя к людям не относят. Пожалуй, как и я не считаю их людьми. Тогда почему сперва пропадала мелкая птица, а потом и более крупный скот? Пробовала свои силы, а когда поняла, что может гораздо больше, чем крутить головы курам, переключилась на людей? Хорошо бы, когда уляжется буран, самому посмотреть дом Митрича. Заодно и поговорить с теми, у кого пропали дети. Да, про исчезновение двух взрослых мужчин забывать тоже не стоило.
За спиной в стекло что-то ударило, отвлекло от размышлений. Ветер, должно быть. Подхватил слежавшийся ком снега да и швырнул в окно. Через несколько секунд последовал еще один удар, уже посильнее. Сомнительно, что метель облюбовала мишенью мои окна. Третий удар едва не разбил стекло. Так, это начинало нервировать. Неужели мне повезло, и ведьма решила навестить меня всего спустя несколько дней? Было бы неплохо, но, как известно, чудес не бывает. Я сильно сомневался, что бестия сунется в открытую к охотнику на ведьм. Если она была рядом, то должна чувствовать, что на моих руках кровь ее сестер. И переть напролом с ее стороны было бы непросветной глупостью.
Выйдя в сени, я какое-то время стоял у двери, держа стилет в руках и прислушиваясь к тому, что происходило снаружи. К сожалению, толком разобрать что-либо не имелось возможности: завывания метели сводили на нет все потуги что-то расслышать. Значит, придется выходить и проверять. Но как не хочется-то! И если кто-то подумает, что я испугался, то поспешу огорчить: выходить не хотелось, потому что за дверью было холодно до жути, а я уже пригрелся в тепле и несколько разомлел от вкусного ужина. Хотелось просто завалиться спать. И черт с ними, с этими ведьмами. Пусть подождут и приходят завтра! Если бы так было можно…
Порыв холодного ветра ворвался в сени, только я приоткрыл дверь. Ледяное дыхание коснулось щек, носа, губ, пробралось под одежду. Да, отвыкли мы от таких морозов и такой погоды. У забора что-то лязгало. Преодолев расстояние от крыльца до калитки за пару прыжков, я увидел, что последняя открыта и ходит из стороны в сторону от ветра. Лязг же издавал металлический засов, свободно болтающийся на одном гвозде. Кто-то или что-то сорвало его.
Чуть слышный хруст снега за спиной. Я кинулся в сторону: мимо меня пролетело что-то, тяжело рухнуло в снег, завозилось, пытаясь подняться. Инстинктивно я собирался вонзить в это нечто стилет, но вовремя сдержался, услышав детский недовольный голосок. Причем голос этот был каким-то знакомым. Убрав стилет, я нащупал у барахтающейся кучи меховой воротник, за который и потянул на себя, вытаскивая из сугроба.
- Здрасьте, дядь Саш, - неудачливый нападавший втянул носом, вытерся обшлагом рукава.
- Следовало догадаться, - я потянул мальчишку в дом, чтобы не мерз почем зря. – Тебя как сюда занесло, разбойник?
- А я у мамки отпросился, - парнишка уже усаживался за стол, с интересом рассматривая ноутбук. – Я ж вас уже сколько не видел! Вот и уболтал ее, чтобы она меня к вам отпустила. С ночевкой!
Я мысленно хлопнул себя по лбу. Вот только нянькой мне быть не хватало. Мальчишку звали Андреем и было ему от роду двенадцать лет. Ни одно происшествие в деревне, ни один переполох или скандал не обходились без него. Малец был вездесущим, совал свой любопытный нос везде, где можно и где нельзя, поэтому зачастую бывал бит своими сверстниками, что, впрочем, в науку ему не шло. Проходило совсем немного времени, и он снова принимался за свое. Про таких говорят – шило в заднице. У Андрея там была целая шильная фабрика. И вот теперь этот армагеддон грозил мне тем, что останется ночевать. Хорошо, хоть мать предупредил об этом. И есть у меня стойкое убеждение, что та отпустила его с легким сердцем, потому как с таким ребенком об отдыхе можно только мечтать.
- И не страшно тебе в такое время по улицам бродить? Метель вон какая метет, за несколько шагов ничего не видно.
- Так детское время еще, - беззаботно махнул рукой Андрей. – Десяти часов вечера даже нет. А дорогу к вашему дому я и с закрытыми глазами найду. А правда говорят, что вы за ведьмой приехали?
- Кто говорит? – я пододвинул мальчишке чашку с горячим чаем, выложил на стол печенье и конфеты.
- Так вся деревня говорит! – пацан запихнул в рот сразу и печенье, и конфету, с аппетитом зажевал. – Это ж бабуля Маня вас вызвала. А я вот всем говорил, что надо сразу было кого-то звать на помощь. Еще после того, как те туристы пропали.
- Какие туристы? – я насторожился.
- Да приезжали тут какие-то городские, - с важным видом принялся объяснять Андрей. – В начале ноября еще. За Комариное болото сходить хотели. Показывали старые карты и говорили, что там когда-то сарматы жили, и от них курганы остались. А в курганах тех, мол, сокровищ всяких разных ну просто выше крыши! И оружия всякого, и вообще. Их дед Митрич туда водил, ага. Деда их туда проводил да и назад пришел. А туристы эти не возвращались. Может, другой дорогой вернулись, а, может, и случилось там чего. Вы как думаете, дядь Саш?
Я не ответил, задумавшись. Про “туристов” мне никто не рассказывал. Да и, скорее всего, это никакие не туристы были. Либо экспедиция научная, либо черные копатели. Нашли древние карты и решили попытать удачи. Благо, в наше время металлоискателей хватает как у профессионалов, так и у любителей. Вот только причем тут сарматы? Насколько я помнил историю, то этот народ обитал на территориях современных Казахстана, Украины и России. С другой стороны, это их более-менее постоянное место обитания. А если учесть, что они являлись кочевым народом, то вполне возможно, что какие-то особо безбашенные их племена могли и до нашей глуши добраться.
Но за Комариным болотом я никаких курганов не припоминал. Места там опасные, лишний раз лучше не забредать. Даже клюкву местные жители собирали лишь по краю болота, не рискуя заходить вглубь. Во Вторую мировую там тьма народу полегло. Кстати, за болотом находились какие-то холмы или возвышенности, но их считали грунтом, выброшенным при рытье копцо́в, межевых ям. Были и те, кто утверждал, будто эти холмики остались от рытья укреплений в войну. Как бы то ни было, но курганами там даже и не пахло. Но пища для размышлений все же имелась. Взять хотя бы то, что проводником у туристов был Митрич. Можно, конечно, списать на совпадение, но лично я в такие совпадения не верил. Ничего не бывает просто так. Далее. Искатели объявились в ноябре, исчезновения начались примерно в то же время. Ну, плюс-минус. Нужно зацепиться за это и дальше уже действовать по обстоятельствам.
- Дядь Саш, оглохли что ли?! – прокричал у меня над ухом малец. Я даже вздрогнул от неожиданности. Вот негодник, надавать бы ему по шее, чтобы не повадно было.
- Да слышу я, не ори так. Не знаю, Андрюшка. Может, и произошло с ними что-то. А тебе-то что за дело до них? Или ты в ведьм веришь?
- Да я просто так спрашиваю, - парнишка снова уставился в ноутбук. – Так а в ведьм чего не верить-то? Вон, домовые у нас, считай, в каждом доме живут. Значит, и ведьмы должны быть. Особенно в лесу, там им самое место. И я вот чего думаю. Раз вы на нее охотиться станете, то вам помощник нужен. Или ученик. Так я вашим учеником и буду.
Я закашлялся. Нет, я всегда знал, что Андрюха может быть навязчивым и нахальным, но от такой наглости даже я опешил. Интересно, как он себе это представляет? Я вообразил, как бреду по заснеженному лесу в экипировке, выслеживая бестию, а позади за мной тянется этот мужичок с ноготок с перочинным ножиком в руках, одетый в валенки, какой-нибудь овчинный тулуп и шапку-ушанку. Да его же из первого попавшегося сугроба вытаскивать придется и переть на себе. О мобильности и свободе маневров можно было забыть раз и навсегда. И как я его учить-то стану, если на то пошло? Вспоминая слова Ольги, ведьмаки рождаются через поколение. Кем был отец Андрея, я и не представлял. Предполагаю, что обычным пропойцей, сбежавшим сразу после появления на свет ребенка. И что я скажу его матери, если он вдруг погибнет? А главное, как я сам потом проживу с таким грузом не плечах?
- Знаешь, я пока про учеников как-то не думал, - слукавил я. – Я для начала к тебе присмотрюсь, чтобы знать, чего ты стоишь, а там уже и решим, получится из тебя охотник на ведьм или же нет. Но особо не обольщайся, это не каждому по силам.
- Конечно, я все понимаю, - мальчишка сделал серьезное лицо, думая, что так выглядит взрослее. – Такие вопросы с кондачка не решаются. Сперва проверку пройти надо, а потом да, посмотрим.
Я тихонько выдохнул. Наглый, умный, сообразительный не по возрасту. Далеко пойдет, если сверстники все же рано или поздно не прибьют. Но и эти показатели не заставят меня взять его на охоту.
- Давай-ка, дружище, готовиться ко сну, раз ты уж все равно у меня остаешься. Утро вечера мудренее. Ты, кстати, где спать ляжешь?
- Рано еще спать-то, - заканючил парнишка. – Я тут у вас на компьютере игры, вроде, какие-то видел. Дадите поиграть, а? А потом я сам на печку спать полезу, мне там сподручнее.
Ну вот разве возможно с ним бороться? Строго-настрого наказав Андрею отправиться в царство Морфея не позже полуночи, я улегся в теплую кровать. Еще какое-то время я слышал, как мальчонка радуется компьютерной игре, восторженно охая и тихонько присвистывая. И почему-то я даже не сомневался, что играет он именно в “Ведьмака”, а конкретнее – третью его часть.
Метель стихла только к полудню. Все вокруг оказалось заметено снегом, в пронзительно-синем небе ослепительно сияло солнце, морозный воздух звенел, словно хрусталь. Такая погода мне нравилась в разы больше. Отправив нерадивого мальчишку восвояси, я сам пошел, так сказать, с обходом по деревне. Требовалось поговорить с односельчанами, заглянуть в дома пропавших.
Зима в деревне – время, когда все в основном сидят по домам, потому как всё, что нужно было подготовить, уже давно подготовили и сделали. Разные бытовые мелочи я не учитывал, ибо они в нашей жизни присутствуют всегда, вне зависимости от времени года. Вот и теперь на одной единственной неширокой улочке я встретил от силы пару-тройку человек. Меня узнавали, радостно и искренне улыбались, интересовались делами. В глазах каждого я видел надежду. Надежду на помощь и избавление. Сейчас людьми правил страх. Они верили, что во всем виновата ведьма, и видели во мне чуть ли не мессию. Это, конечно, льстило, но я никогда не строил иллюзий. Охотники на ведьм тоже смертны. И не знают, вернуться ли после очередной охоты или нет.
Дом Митрича я оставил напоследок. Все же человек жил один, и я там мог задержаться, чтобы спокойно все осмотреть, никому не мешая. Тяжелее всего оказалось войти в дома, где исчезли ребятишки. Те, у кого имеются собственные дети, поймут, насколько это страшно – потерять свою кровь и плоть. И уж видеть лица, убитые горем… По-моему, от такого зрелища и камень заплачет. Я камнем не был, и от этого становилось вдвойне хуже. К тому же, путного ничего выяснить так и не удалось. Родители всех троих ребят – двух мальчиков и девчонки – в один голос твердили, что дети пошли поиграть на улицу и не вернулись. Играли днем, а это значило, что ведьма явилась в деревню безбоязненно. Либо специально ждала где-то поблизости удобного момента, пока кто-то из детей не останется один, без присмотра. И это представлялось странным, неправильным каким-то. Творить свои черные дела ведьмы предпочитали под покровом ночи, когда наиболее сильны. Тут же, получается, мы имеем дело или с очень и очень сильной и опасной бестией, или же с чересчур самоуверенной. Ну или и то, и другое.
В случае с пропажей взрослых все было точно так же. Ушли к соседям, в картишки поиграть или сигарет стрельнуть – и все, с концами. Информации – ноль, зацепок – еще меньше. Зато пищи для размышлений – вагон и маленькая тележка. Особо ни на что не рассчитывая, я поплелся к Митричу.
Во дворе меня встретило запустение: калитка распахнута, на снегу разбросан инструмент, возле крыльца стоит перекошенная собачья будка, рядом разбросаны пучки почерневшей соломы. Примечательно то, что я нигде не заметил ни топора, ни колодки для рубки дров. Тогда что за звуки слышали жители? Стук топора вряд ли можно спутать с чем-то другим.
Ступив на крыльцо, я чуть не провалился: доски прогнили и просели под моим весом. Что тоже выглядело как минимум подозрительно. Митрич мужик хозяйственный, хоть и одинокий, мастер на все руки. Если что-то необходимо было смастерить или же починить, завсегда шли к нему. Помимо этого, он еще и не пил, что для деревни является чем-то из ряда вон выходящим. Не то, чтобы все здесь являлись беспробудными алкоголиками, но хоть иногда да выпивали. Митрич же спиртного вообще не употреблял после того, как похоронил жену. За отсутствие тяги к спиртному его особенно уважали.
В доме все оказалось так, как и рассказывала Герасимовна. Пыль покрывала все, включая грязно-серую печь. Глядя на паутину, нехотя вспоминалась фраза из мультика “Простоквашино” про настроечную таблицу. Такое обилие клейких нитей в давно заброшенном доме не всегда и за несколько лет появится, а тут времени-то прошло всего ничего. И запах. В воздухе витал какой-то определенно известный мне аромат. Я, как собака, втягивал носом воздух: сырость, щекочущий запах пыли, затхлый и кислый запах черной плесени, как будто в подземелье попал. Нет, все не то. Ощущалось что-то еще, неуловимо знакомое, с чем я уже неоднократно сталкивался. Не спеша обходя комнату, я принюхивался, желая определить источник запаха.
Возле печи запах практически не ощущался. Не там. Вернувшись на центр комнаты, я вновь ощутил его, тяжеловатый травянистый аромат. Шаг к окну – запахло сильнее. Со стороны это, должно быть, смотрелось нелепо – взрослый мужик водит носом по ветру и пытается что-то найти. На ум пришла игра “тепло-холодно”, только ходил я не с закрытыми глазами, а с гордо задранным носом. Ближе к старенькому буфету, за стеклом которого стояло несколько фотографий, запах усилился настолько, что я понял – вот оно, где-то здесь. Увы, осмотрев внутри все содержимое, мне не удалось ничего найти. Неужели теряю хватку? Или же почудилось мне? Да нет же, с обонянием все в порядке, и аромат никуда не делся. А здесь у нас что?
Слой пыли на полу у буфета казался чуть тоньше, чем в остальном доме. Я присел на корточки, присмотрелся. Точно, что-то здесь, видимо, упало и закатилось под буфет. Протянув руку, я зашарил по полу. Ага, есть! Я бережно достал часть стебля с колосовидным соцветием. Белые свисающие колокольчики внутри были украшены нежно-фиолетового цвета крапинками, похожими на милые веснушки. Но я со стопроцентной уверенностью мог заявить, что это изумительно красивое растение опасно. Это был именно тот случай, когда фразу “красота – страшная сила” стоило воспринимать буквально и с превеликой осторожностью.
Наперстянка. В некоторых кругах известна с давних пор еще и под названием “перчатка ведьмы”, “наперсток мертвеца” или же “кровавые пальцы”. Довольно распространена, между прочим, и частенько украшает собой сады и клумбы. Я читал, что ее используют в медицине, но даже один лепесток, съеденный человеком, может привести к летальному исходу. Все потому, что эта красота содержит в себе какой-то яд, теперь уж и не вспомню его названия. Само по себе наличие в доме этого цветка говорило о том, что ведьма здесь точно была. Ну не мог же, в самом деле, суровый деревенский мужик найти среди снега цветок наперстянки. Да если бы и нашел, тот у него давно засох бы. А вот ведьма могла и вырастить такой цветок, и среди снега найти, вдохнув в него жизнь. Для любого растения, в особенности ядовитого, у них применение найдется. Наперстянку бестия явно обронила, когда приходила за Митричем. Возможно, спешила и не заметила, как цветок свалился на пол и закатился под буфет. Гадать можно долго. Главное, теперь я точно уверен, что люди пропали не просто так.