Психологический рисуночный тест для двух маргиналов
Когда-нибудь я научусь делать длиннопосты.
Не сегодня...
Санкт – Петербург. В тот сонный вечер я возвращался с внезапных праздников по совершенно отсутствующему поводу. Было хорошо и двенадцать вечера. Город замедлялся, темнел, портал метро недавно схлопнулся под свои рекреационные нужды.
Невский Проспект. Город спал, и по улицам небольшими тучками расползались уже-никуда-не-спешащие люди. Глухо ездили машины, перемигивалась реклама и светофоры, призывно горел манящий свет круглосуточных кафе. Кто-то по – питерски о чем-то орал. Где-то болтали.
Недалеко от станции метро Гостиный Двор, напротив Сабвея, сидели двое. Странный, но харизматичный, повидавший жизнь, сорокалетний мужчина с сединой и некто, на кого я внимания пока не обратил… Первого звали Игорь, второго Владимир… Они пили из пластиковых стаканчиков что-то алкогольное. Игорь зацепил меня взглядом и предложил выпить, на что я, увлеченный предчувствием и скучающий бродить, согласился…
Я сел за стол и увидел второго: часть его черепа будто бы отсутствовала – голова была сплюснута с правой стороны, а под гремучими складками пьяных морщин не было глаза… Владимир не имел зубов и производил устрашающе жалкое впечатление. Мы сидели треугольником за одним столом. Я взял всем нам по сабвею. За разговором каждый из них нарисовал мне рисунок.
1. Рисунок Игоря.
Игорь рисовал очень уверенно, но его руки дрожали. Увлеченно, он со знанием дела начал будто бы малевать. Позже казавшиеся неупорядоченными линии начали складываться в общую картину. От себя замечу, что каждый человек, кто рисовал почти не задумываясь, штриховкой такого типа (сперва разрозненные штрихи, которые, впоследствии, складывались в картину) – был очень талантливым.
Через минуту картина была закончена. Наблюдая за прерывистыми линиями и дрожащими пальцами, я предположил серьезную болезнь. И это был не алкоголизм. Алконавтов отличают очень характерные черты внешности, каждая из которых отсутствовала на лице Игоря и присутствовала на лице Владимира. Игорь оживленно начал описывать рисунок – «Это охота, а здесь стоит Кабан, который пока не знает, что на него охотятся. Кабанчик обречен и скоро его убьют, он одинок и никто не придет к нему на помощь»
Оказалось, что Игорь – бывший иконописец, который долгое время жил при Валаамском детдоме, потом при монастыре. Он никогда не знал ни женщин, ни родительской любви. У него была тяжелая форма мерцательной аритмии, которая заканчивала его жизнь. Через несколько месяцев он собирался умирать и решил хоть раз в жизни посетить Питер. Он плакал, когда наша тема касалась его одиночества. Ему верилось. Слишком многое сходилось в его рассказе.
В это время Владимир доедал сэндвич Игоря… Пришлось брать еще один.
2. Рисунок Владимира. Утробно хрипящим голосом Владимир сказал, что будет рисовать мой портрет. Сел в метре от меня, стал примерять карандаш к своему глазу, как профессиональный художник, – и начал рисовать.
Обратите внимание, что в рисунке отражен его собственный недостаток, глаз имеет искаженную форму. Вообще, весь его рисунок похож на рисунок умирающего человека с помрачнением сознания: искаженная форма, неполная форма, отсутствие деталей, отсутствие описания. Если вы заметите такие рисунки (слабый нажим, минимум линий, линии не соединяются), то знайте – у человека бедственное как физическое, так и душевное состояние. Он был будто бы обезличен.
Но то, что произошло дальше, заставило меня охреневать… Он попросил меня сесть ближе. Я, мандражируя (потом Игорь вообще сказал мне, что он бывший уголовник – убийца), сел рядом. И Владимир посвежевшим голосом сказал: «Иван, вот ты сука и мразь» (Я не называл свое имя!!). «Ты, блядь, кем себя возвомнил. Напялил пиджак и думаешь, что все? скрыл свою личность? Игрок ты, сука, гребаный. Я то знаю, кто ты на самом деле». И начал рассказывать про вещи, которые он знать не мог! Про то, что я должен был давно перестать винить родителей в моих бедах, что пора простить их, что нужно вылезти из инфантилизма (он, в усмерть пьяный герой со внешностью питекантропа пестрил словечками такого рода)… Он упомянул, что я медийный (именно это слово) человек, что все, что он говорит, не имеет никакого значения, потому что все слова пройдут мимо меня.
Его голос будто бы стал вменяемым и утратил всю пьянь. Я в зачарованном шоке, слушал, задавая вопросы. С определенной долей вероятности можно угадать все, кроме имени. И вообще, тот человек выглядел пустым и вдруг заговорил как мастер провокативной психотерапии. Я чувствовал себя жалким щенком, пойманным с поличным. В какой –то момент он будто переменился во взгляде и пошел отливать прямо на Невском (сабвей был закрыт на перерыв) Потом заплетающимся языком он просил у меня денег. И когда я задавал вопросы о нашем разговоре, он непонимающе смотрел на меня, не соображая, что происходит, после чего еще раз просил денег.
В общей сложности, болтали мы часа три (в основном, с Игорем), я, расщедрившись, дал им немного денег (рублей по 300) и ближе к заре мы уже разошлись. Я не знаю, как сложилась их судьба… Жалею, что не взял телефон Игоря, - да и стихов его не сохранилось. Но я надеюсь, что их судьбы, так странно, пересекшиеся с моей, еще продолжают свой запинающийся ход…
