Всё о кино

Любопытно, что заниматься любимым жанром - музыкальным кино - режиссер Ян Фрид начал в возрасте, когда рядовые люди обычно мечтают о пенсионном спокойствии. Свой «золотой фонд» он снял, будучи уже зрелым мастером. Так, над музыкальной комедией «Собака на сене» он работал в возрасте 69 лет! Как пелось в пьесе, «что толку в молодых мужчинах», ведь о любви должны рассказывать повидавшие жизнь мудрецы. До этого режиссер работал в жанре документального кино. И лишь в 1955 году ему доверили экранизировать «Двенадцатую ночь» по Шекспиру. Как вспоминал режиссер, следующие пять лет ему не давали работать. Только после выхода «Зеленой кареты» бюрократы Госкино поняли, что и музыкальные фильмы тоже могут «сделать» план. С тех пор заказы сыпались, как из рога изобилия. Причем деньги на экранизацию приходили со стороны телеобъединения «Экран» : советский зритель хотел к каждому празднику видеть новинки, наполненные красотой и музыкой. Так получалось, что в этих фильмах бюджет сильно не кромсали: режиссер получал большой кардебалет, лучший оркестр, вокалистов, не говоря уже о костюмах и выборе места съемок. Да и с цензорами не возникало особых проблем. Если чиновники требовали вырезать какие-то фразы, то хитрый Ян Фрид отсылал их к Тирсо де Молину, Шекспиру или Лопе де Вега.

Поэтому картину «Собака на сене» киностудии «Ленфильм» доверили снимать режиссеру Яну Фриду. Сценарий к «Собаке на сене» он написал сам — пьесу Лопе де Вега пришлось существенно сократить. Актерский состав собрали весьма неплохой.

Сьемки начались в 1977 году на Крымском полуострове недалеко от Ялты, в Ливадийском дворце. Интересно, но даже во время съемок экскурсии не прекращались. Поэтому иногда экскурсанты становились невольными зрителями и даже участниками массовки. Это был первый год, когда Ливадия стала собственно музеем (до этого она существовала как выставочная структура), поэтому киногруппе требовалось специальное разрешение отдела Фондов. Оно было получено, но с единственным условием — съемочный и экскурсионный процессы должны были мирно сосуществовать. Экскурсии не прекращались ни на минуту, Ливадия работала с восьми утра и до восьми вечера.

Вначале на роль молодого Теодоро претендовали Олег Даль и Олег Янковский. Но после долгих раздумий режиссер решил попробовать в этой роли молодого актера из Ленинграда Михаила Боярского. Хотя до этого тот был уже утвержден на роль маркиза Рекардо (которого потом сыграл Караченцов). По сути его взяли потому, что он отлично пел, а за год до этого уже блеснул в роли Волка в мюзикле «Мама». Поначалу Боярский чувствовал себя неуютно в окружении таких именитых актеров, поэтому не смог показать того результата, которого от него ожидали. Для своего героя он был слишком стеснительным и зажатым и дело уже шло к тому, что Боярского хотели вообще снять с этой роли, но ему на помощь пришла Маргарита Терехова. Она настояла на том, чтобы актер получил еще один шанс раскрыться. И в конечном итоге актрисе оказалась полностью права – Михаил Боярский просто блестяще воплотил образ своего героя на экране.

Он выглядел настолько убедительным в роли Теодоро, что режиссер Юнгвальд-Хилькевич запомнил молодого и талантливого актера и потом пригласил его в свой новый фильм "Три мушкетера".

Что касается Маргариты Тереховой, то актриса до этого снялась у Тарковского в «Зеркале», поэтому была звездой. Она не только очень уверенно чувствовала себя на съемочной площадке, но и иногда даже позволяла себе вступать в спор с Яном Фридом. Актрисе казалось, что образ ее героини выписан недостаточно глубоко и в нем не хватает драматизма. Поэтому она постоянно хотела вносить свои правки.

Первоначально режиссер хотел, чтобы главный герой (Теодоро), был не романтиком, а комическим персонажем и актеры долго переубеждали режиссера. Вот что впоследствии вспоминала Маргарита Терехова:

«С «Собакой на сене», я считаю, просто случилось чудо. Она родилась на нашем антагонизме, у нас же была буквально война… И Ян Борисович смирился. И наши предложения стали приниматься, мы даже выстроили мизансцену самого решающего эпизода, в котором объясняются Диана и Теодоро».

А Михаил Боярский говорил:

«Терехова на площадке всегда была фурией. Могла из-за пустяка сорвать съемки: «Если этот куст будет видно в кадре, то я в кадр входить не буду». Иногда Фрид с ней спорил довольно энергично. Однако с женщинами спорить бесполезно, тем более, если эта женщина – Терехова. После продолжительного «диалога» Фрид и Терехова расходились по углам и минут сорок не разговаривали. Но холодная война длилась недолго. Вскоре они могли тихо и мирно сидеть за одним столом и ужинать, говорить друг другу комплименты. Но как только съемки возобновлялись, все повторялось сначала».

Во время съемок на съемочной площадке разыгрывались бурные страсти. По мнению режиссера Терехова часто переигрывает и та сцена, где ее героиня бьет Теодоро по лицу, должна быть сыграна очень легко, практически не касаясь. Но актриса уверяла, что в этом случае эта сцена не будет вызывать доверия у зрителей. И так ударила Боярского по лицу, что у того носом пошла кровь, а на глазах появились слезы. Спустя много лет актер признавался:

«Я себя чувствовал, как побитая собака. И именно после этого мы стали с ней на ты».

Многие места, где велись съемки, существуют и в настоящее время.. Но вот скамейка, на которой герой Боярского писал письмо – пропала. Не найти теперь и фонтана, где герои фильма занимались выяснением отношений.

Следующим по значимости образом пьесы можно считать Тристана, изворотливого слугу и друга Теодоро. Армен Джигарханян добавил в эту роль неповторимый южный колорит, что соответствовало неаполитанскому духу пьесы. По своей сути Тристан представляет собой типичного героя грасьосо, традиционного комедийного персонажа (шутника и балагура) в испанской комедии конца 16-17 веков. Кстати, Джигарханян не смог принять участие в финальном дубляже картины, и его «голосом» в картине выступил актёр Игорь Ефимов. Он озвучил Тристана настолько талантливо, что многие зрители до сих пор уверены, что этот голос принадлежит самому Джигарханяну.

Повторюсь, но неаполитанской натурой для съёмок послужил Крым, в советских фильмах часто выполнявший роль заграницы. А особняком де Бельфлоров выступила бывшая южная резиденция российских императоров Ливадийский дворец с прилегавшим к нему садом.

Группа, снимавшая «Собаку на сене», вела себя очень корректно, за все время работы умудрились ничего не поломать и не разбить. А вот время кое-что изменило в местах съемок, и картина в какой-то степени сегодня представляет собой историческую ценность на пленке запечатлено то, чего в действительности уже не существует, - вспоминает заместитель директора по науке Ливадийского дворца-музея Наталья Степановна Лозбень.

Ну, а съёмки серенады «Венец творенья, дивная Диана» оказались не менее комичными, чем сама пьеса. Сцену снимали в парке Ливадийского дворца в Крыму и без Маргариты Тереховой. Николай Караченцов просто пел страстные куплеты, смотря высоко вверх. Терехову же, любезно слушающую любовные признания маркиза, доснимали после Караченцова на балконе санатория «Днепр».

Больше всего вокала досталось Михаилу Боярскому. В «Собаке на сене» он поет и за Теодоро, и за графа Федерико, которого играл Игорь Дмитриев.

Маленький толстенький человечек, вытягивающий за героя недоступные тому ноты, был актером самодеятельного театра из местных жителей. Интересная деталь: несмотря на маленький рост, костюм ему подобрали, а вот обувь так и не смогли найти. Поэтому, если присмотреться, видно, что в кадре он стоит… в женских туфлях на высоченных шпильках. Этот факт вызвал буйное веселье тех, кто наблюдал за съемками.

Камзол незадачливого жениха (Николай Караченцов) появляется на Атосе (Вениамин Смехов) в фильме «Д’Артаньян и три мушкетёра».

Ну,а роскошное платье Дианы из синего бархата с антикварной вышивкой — экспонат музея «Ленфильма». В том же музее хранятся шляпа и костюм Теодоро, правда, камзол слегка потрепан после съемок в других фильмах.

Картина вышла на экраны 1 января 1978 г. и стала для зрителей настоящим праздником. С тех пор количество ее поклонников только растет. Впрочем, находятся и критики, упрекающие режиссера в отступлении от исторической достоверности. Историк моды Александр Васильев отметил, что ни костюмы, ни интерьеры в фильме не соответствуют XVII веку в Испании, и в кадре царит стилевой разнобой.

Ну и стоит вспомнить любимые куплеты в исполнении Джигарханяна.

Чаплин с его фирменным образом Бродяги стал символом кинокомедии, и в отличие от многого, что пользовалось успехом столетие назад, этот образ стопроцентно узнаваем и сейчас. Сотни книг написаны о том, почему он стал таким популярным и живучим. Разгадка отчасти в биографии самого Чаплина, сумевшего преодолеть и беспросветную бедность, и испытания, которые принесла ему слава.

«Мама сошла с ума»

Детство Чарли могло бы быть вполне безоблачным, но стало чередой испытаний, словно судьба в какой-то момент передумала и решила превратить ребенка из хорошей артистической семьи в горемычного персонажа диккенсовских книг.

Отец Чаплина, актер развлекательного жанра, которого также звали Чарльзом, оставил свою жену Ханну с двумя маленькими детьми, Чарли и Сидни. Ханна тоже была актрисой, но вскоре после распада семьи потеряла голос, лишившись профессии и заработка.

В ту пору в викторианской Англии был очень популярен мюзик-холл – театральное увеселение, соединявшее разные жанры: песни, танцы, комедии, пантомиму, акробатику. Во Франции это называлось варьете. То было искусство не самого высокого пошиба, но в нем были свои гении и звезды.

Одной из таких звезд лондонских мюзик-холлов был Чаплин-старший. Как и многие его коллеги, он крепко пил – возлияния в баре после шоу считались неотъемлемой частью работы. В итоге пьянство сгубило его карьеру и свело в могилу в возрасте 37 лет.

У матери Чаплина была другая проблема: слабая психика, которая с наступлением тяжелых времен дала сбой. «Чарли, твоя мама сошла с ума», – такое не раз приходилось слышать маленькому Чаплину от соседских мальчишек. И тогда Ханну на несколько месяцев клали в психиатрическую клинику.

В работных домах

Если своего отца Чарли едва знал и за всю жизнь услышал от него лишь пару реплик, то с матерью и старшим братом Сидни был в самых задушевных отношениях. Сидни своим существованием свидетельствовал об авантюрном характере Ханны: она родила его не от Чаплина, а от некоего аристократа, с которым в юности сбежала в Африку.

Ни аристократ, ни вполне зажиточные родственники Чаплина-старшего не считали нужным помогать Ханне с детьми, когда она, перестав выступать, сползала все ниже и ниже по шкале неблагополучия. В своих мемуарах 75-летний актер с поразительной точностью вспоминал детали бедного детства. Например, как выходной костюм Сидни каждый понедельник приходилось закладывать в ломбарде, а каждую субботу выкупать, чтобы старший брат мог по воскресеньям показаться в приличной одежде и не выглядеть среди друзей оборванцем. На полученные в ломбарде семь шиллингов семья жила всю неделю, но со временем костюм так истерся, что за него дали всего три – и семье пришлось очень туго.

Ханна подрабатывала шитьем платьев, но денег хватало в обрез, а часто, не успев внести взнос за арендованную швейную машинку, она лишалась и орудия труда. Когда ситуация оказывалась совсем безвыходной, Чарльза и Сидни отправляли в работный дом – место, где дети трудились за еду и жилье, – а потом в интернат для бедных. Сцены своего детства Чаплин впоследствии пронзительно воспроизвел в одном из лучших своих фильмов, «Малыше».

Окончить школу Чарли не пришлось: он и так учился через пень-колоду, а в десять лет вовсе бросил учебу, чтобы работать. Он устраивался то в типографию, то к заготовителям дров, то уборщиком в кабинет врача, но при этом ни Чарльз, ни его брат не забывали их общую мечту – стать актерами, как мать.

Посыльный у Холмса

Впервые возможность выступить на сцене у Чаплина появилась, когда ему было всего пять: Ханна тогда еще играла, но голос уже начинал пропадать. Черствая публика бесцеремонно смеялась над ней, когда такое случалось, и однажды маленький Чарли пришел ей на помощь и выкатился на подмостки вместо мамы. Его номер – какая-то веселая песенка – так растрогал аудиторию, что сцену засыпали монетами. Этот опыт Чарли не забыл и при случае всегда старался показать себя, будь то урок в школе или компания во дворе. Оставив театр, Ханна продолжала быть яркой артисткой в обыденной жизни, и сын впитывал ее манеры и приемы. «У нее я учился играть без слов», – говорил Чарли.

По протекции отца восьмилетнего Чаплина взяли в танцевальную труппу «Восьмерка ланкаширских парней», с которой он успешно гастролировал по стране: нехитрое по нынешним временам представление танцующих детей имело большой успех. Однако из-за начавшихся приступов астмы, труппу пришлось оставить.

Несколько лет астма была самым угнетающим опытом для юного Чаплина – все остальные невзгоды он переживал намного веселее: по молодости они казались скорее приключением, чем трагедией. Когда ему было 12 с половиной, он обратился в актерское агентство Блэкмора, приписав себе пару лет возраста, и довольно скоро получил предложение: роль мальчика-посыльного в постановке о Шерлоке Холмсе, а перед этим в качестве пробы пера – крупную роль в драме «Джим».

Гонорар, который предложили Чарли, был несравним ни с какими прежними его заработками. «Вдруг я понял: нищета и голод остались позади, моя мечта воплотилась в реальность», – вспоминал актер.

«Джим» провалился, но юного актера заметили: в старости Чаплин дословно помнил хвалебную заметку в газете, где его называли перспективным актером. «Холмс», напротив, имел шумный успех, и с этим спектаклем Чарли объездил всю страну. Вскоре он смог подтянуть в театр и брата.

Спустя несколько лет Сидни, в свою очередь, уговорит знаменитого импресарио Фреда Карно взять младшего брата в свой мюзик-холл. К тому времени у Чарли был уже определенный опыт комедианта, мима и даже акробата. В труппе Карно он быстро вышел на первый план.

«Новая штучка»

Когда Чаплину было 22, Карно повез свой театр в Америку. Гастроли начались в обстановке провала и уныния: публика не реагировала на английский юмор. «Это было удручающее зрелище. Другие артисты сторонились нас, как чумных. Когда мы, сломленные и униженные неудачей, появлялись за кулисами, то выглядели, как арестанты перед расстрелом», – писал Чаплин.

Потерянный, Чарли бродил по Нью-Йорку. «На фоне наших бед город казался огромным, нависающим тяжестью высоких домов и устрашающе непобедимым. Прекрасные дома на Пятой авеню вдруг превратились в памятники чужому успеху», – вспоминал актер. Однако ошалело-деловой настрой американцев пришелся Чаплину по душе. Пропитавшись им, он избавился от уныния, а вскоре и у труппы Карно дела пошли на лад.

Во время вторых заокеанских гастролей – это был 1913 год, а Чаплину исполнилось 24 – Чарли получил предложение от кинокомпании Keystone: они искали замену ушедшему актеру.

Кино в те годы было «новой штучкой», к которой относились еще менее серьезно, чем к варьете. В 10-минутных короткометражках, особенно тех, что штамповала Keystone, не было места ни глубокому смыслу, ни тонкому юмору: в бесконечных погонях полицейские и воры дубасили друг друга на потеху невзыскательной публике. Первым, о чем спросили у Чаплина в студии, было, умеет ли он смешно падать с лестницы.

Никто, включая Чаплина, не думал, что у синематографического аттракциона может быть какое-то пристойное будущее, но заработать там можно было неплохо. Чарли видел себя восходящей звездой театра, но все же подписал контракт с Keystone, решив, что новый опыт и лишние деньги не помешают. Он еще не знал, что эра мюзик-холлов доживает последние годы и после окончания Первой мировой спрос на них уйдет. А кино, наоборот, из шутки-однодневки разовьется в полноценное искусство – и во многом благодаря именно ему, Чарли Чаплину.

Рождение Бродяги

Гений Чарли не заставил себя ждать: уже во втором своем кистоуновском фильме он предстал в образе Бродяги (тесный пиджак, мешковатые брюки, огромные ботинки, котелок и трость), который его и прославил.

Первой картиной была «Зарабатывая на жизнь» (1914), где Чаплин играл пройдоху-журналиста. Этот образ ему не нравился, и для следующего фильма он решил превратиться в человека без возраста в нарочито парадоксальной одежде: одни ее предметы были слишком большими, другие – слишком маленькими.

«У меня не было особенных идей о характере персонажа. Но как только я переоделся и загримировался, все встало на свои места. Я почувствовал своего героя, и когда появился на площадке, знал о нем абсолютно все», – так описывал актер рождение Бродяги. Конечно, он вложил в него свой опыт бедного детства в Южном Лондоне.

Образ бродяги в водевилях использовали нередко, но никому до Чарли не удавалось добиться такого обаяния и универсальности. В этом персонаже уже не было дурновкусия – он нравился всем.

Актер опробовал свой новый образ в полудокументальной ленте «Детские автомобильные гонки», где Бродяга расхаживал своей утиной походкой по трассе, как бы мешая кинематографистам снимать репортаж, а в полной мере явил его в вышедшем следом «Необыкновенно затруднительном положении Мэйбл».

«Самая дорогая вещь в истории»

Вместо того чтобы подстраиваться под грубоватый юмор кистоуновского стиля, где персонажи как заведенные гонялись друг за другом, Чаплин старался привнести в кино свой богатый опыт комика, наработанные и проверенные годами приемы. Это сработало: появление Бродяги-Чаплина буквально вдохнуло в привычные короткометражки новую жизнь. Но Чаплин оказался амбициознее, чем можно было предположить: уже после первого десятка фильмов (а за год на Keystone он сделал 35), актер попробовал самостоятельно режиссировать кино. Он быстро учился и скоро понял, что «знает, как лучше» – и это не было бравадой.

Через год он перешел на новую студию, Essenay, которая давала ему больше свободы, больше времени для осмысленной работы и больше денег. Фильмы Чаплина стали длиннее – уже не 10 минут, в которые более-менее замысловатый сюжет просто не помещался, а 20 или даже 30. Из бесхитростного развлечения его работы постепенно превращались в драматические истории, как, например, «Бродяга».

Полтора года и полтора десятка фильмов в Essenay сделали Чаплина большой звездой – и в Америке, и в Европе, где его часто называли на французский манер – Шарло. Бродяга стал брендом: в 1915 году появились первые сувениры: кружки и статуэтки с изображением чаплинского героя, за ними последовали комиксы, мультфильмы, песни. Вошли в моду конкурсы двойников (по легенде, на одном из них сам Чаплин занял далеко не первое место), появились и плагиаторы, с которыми Чаплин разбирался в суде.

В 1916 году 28-летний Чаплин совершил умопомрачительную по тем временам сделку, подписав контракт на рекордную для того времени сумму в миллион долларов за полтора года работы для студии Mutual, которая предоставляла ему почти неограниченную свободу. Газеты писали: «Не считая войны, Чаплин – самая дорогая вещь в истории. Но он того стоит».

Пользуясь той самой почти неограниченной свободой, Чаплин мог позволить себе снимать по 40 дублей одной сцены, добиваясь нужного эффекта, и отснять, например, для фильма «Иммигрант» в 20 раз больше материала, чем вошло в 20-минутное кино. Во многом это было следствием того, что Чаплин всегда работал без сценария, лишь с общей идеей в голове, доводя сюжет до ума уже непосредственно на съемочной площадке.

Принципиально немой

Желание Чаплина контролировать весь процесс съемок не знало пределов. Он был готов играть за всех актеров, а раз уж это было невозможно, требовал от них точнейшего исполнения своих указаний. Неудивительно, что среди коллег он прослыл тираном.

Одержимость контролем привела его к мысли стать продюсером, то есть взять весь процесс в свои руки. Расставшись с Mutual, он построил в Голливуде, тогда еще только начинавшем заселяться кинематографистами, собственную студию Charles Chaplin Productions, а затем вместе с другими звездами немого кино Дугласом Фэрбенксом, Мэри Пикфорд и режиссером Дэвидом Гриффитом основал компанию United Artists.

В 1920-х Чаплин перешел к полному метру. Почти все его картины имели успех: «Малыш» (1921), «Золотая лихорадка» (1925), «Огни большого города» (1931), – но были и неудачи, например «Парижанка» (1923), которую зрители проигнорировали, возможно, потому что сам Чаплин в картине появлялся лишь в камео.

Если во времена Keystone ему приходилось в спешке лепить фильм за один день, то теперь он мог работать годами, изводя подчиненных своим перфекционизмом, который, стоит заметить, почти всегда окупался с лихвой.

Работы Чаплина вышли далеко за пределы коммерческого развлекательного жанра. Характерна цитата художника Марка Шагала, который в конце 1920-х, говоря о новых веяниях в искусстве, сказал: «Меня порадовал триумф экспрессионизма в Германии, зарождение сюрреалистического движения во Франции и появление на экране Чарли Чаплина. Он пытается добиться в кино того, что я добиваюсь в моих картинах. Сегодня он, пожалуй, единственный художник, с которым я бы без слов нашел общий язык».

Появившееся в конце 1920-х звуковое кино поставило крест на карьере многих «немых» кинозвезд, не хотевших или не умевших работать по новым технологиям. Чаплин оказался едва ли не единственным, кто не утратил популярности, при этом сохранив верность немому формату. Звук в фильмах он считал временным капризом моды, разрушающим универсальный интернациональный язык кино и отвлекающим зрителя от действия. Но, снимая «Великого диктатора» (1940), Чаплин сдался, и его герой впервые заговорил. Шло второе десятилетие звукового кино, и «отмалчиваться» было уже неразумно.

Смех и слезы

Придя в кино, где тогда преобладали примитивные шутки, Чаплин использовал свой талант, показав, что юмор – это не что-то однозначное и прямолинейное; он может включать в себя и грусть, и трагедию. В мемуарах актер подробно пишет об одном детском потрясении. Однажды он увидел, как по улице гнали овец на скотобойню. Одно животное отбилось от стада и начало метаться по тротуару, вызывая смех наблюдавших за этой сценой мальчишек. Смеялся и Чарли. А потом, когда овцу поймали и вернули в стадо, он вдруг осознал, чем закончится эта забавная сценка – овцу убьют. В слезах он прибежал к матери и долго не мог успокоиться.

«Этот весенний вечер, его комичность и трагизм надолго остались в моей памяти, и я часто думаю, не послужило ли это событие прологом к моим будущим фильмам, которые по сути своей тоже трагикомичны», – заключает артист.

Чаплин также вспоминал о многих знаменитых комиках своего времени, кончивших жизнь депрессией и самоубийством: Марселине, Т. Е. Данвилле, Марке Шеридане, Фрэнке Койне. Он намекал на то, что веселить других и веселиться самому – разные вещи.

Многие знавшие Чаплина описывали его как человека с деспотичным характером, далеким от легкости его комедий. Но эта репутация была связана с его работой, к которой Чарли относился с фанатизмом. Друживший с ним в молодости актер Стэн Лорел говорил о другой стороне Чаплина: «Во время гастролей мы жили в одной комнате, и он меня очаровал. Говорят, что с возрастом он стал слишком эксцентричным, но он всегда был таким – никогда не знаешь, чего от него ожидать».

До 16 и старше

Отношения Чаплина с женщинами – повод для постоянных пересудов, так как актер демонстративно предпочитал девушек совсем уж юного возраста: его первой любви танцовщице Хетти Келли было всего 14, первой жене Милдред Харрис на момент свадьбы – 16 (а познакомились они четырьмя годами раньше), второй жене Лите Грэй тоже 16. Некоторые литературоведы считают, что именно чаплинские истории навели Набокова на идею написать «Лолиту».

До встречи с актрисой Полетт Годдар браки Чаплина были неудачными: быстро шли под уклон и заканчивались громкими и дорогими разводами. Годдар, с которой наш герой прожил все 1930-е и которую снял в «Новых временах» и «Великом диктаторе», тоже была намного – на 20 лет – моложе его. Их отношения стоили ей главной роли в «Унесенных ветром»: продюсеры картины отказали Полетт в последний момент, предпочтя не дразнить пуританскую Америку, которую уже давно раздражали любовные похождения Шарло.

Однако, когда Годдар разменяла четвертый десяток, Чаплин нашел себе новую любовь: дочь драматурга и нобелевского лауреата Юджина О’Нила Уну. На момент свадьбы ей было 18, а Чарли – 54. Нобелевский лауреат такого мезальянса не одобрил. Годдар же впоследствии стала женой писателя Эриха Марии Ремарка.

Со временем становилось все более очевидным, что Чаплин не только восхищает Америку, но и изрядно раздражает ее. Он старел, переставал быть главной сенсацией, и то, что раньше сходило ему с рук, теперь могло стоить карьеры. С молодости у него было немало недоброжелателей – от конкурентов по кинобизнесу и моралистов, возмущенных его женитьбами, до директора ФБР Джона Гувера, считавшего актера крипокоммунистом и врагом государства. Мнение Гувера набирало популярность по мере того, как Чаплин все чаще разглагольствовал о социальной справедливости, восхищался СССР и вставлял в очередной свой фильм шпильки в адрес богачей. Настораживало и то, что многие коммунисты считали Чаплина своим.

«Попутчик красных»

Советский писатель Илья Эренбург говорил: «Шарло наш, то есть новый, левый, футурист». Ему вторил Маяковский: «Молчи, Европа, дура сквозная! / Мусьи, заткните ваше орло. / Не вы, я уверен, – не вы, я знаю, – / Над вами смеется товарищ Шарло».

В «Великом диктаторе», сатире на Гитлера, правая Америка тоже усмотрела красный след: «Чаплин тычет в нас с экрана коммунистическим пальцем», – возмущалась нью-йоркская Daily News.

Во время Второй мировой войны актер агитировал за сбор средств в помощь СССР, что тоже настораживало правых. В 1943 году его попытались упрятать за решетку, воспользовавшись законом о сексуальном рабстве: тот факт, что Чаплин оплатил своей любовнице дорогу из одного штата в другой, мог быть расценен как сутенерство.

Вышедшую в 1947 году черную комедию «Месье Верду», где Чаплин играл старика-альфонса и серийного убийцу, сначала не пропустила цензура, а потом пытались потопить консерваторы, устраивая пикеты с лозунгами вроде «Чаплин – попутчик красных!» Подозрительным казалось и то, что за четверть века жизни в США Чаплин так и не принял американское гражданство.

Французская ассоциация кинокритиков выдвинула Чаплина на Нобелевскую премию мира, а в Вашингтоне за актера взялась печально известная Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности, разрушившая карьеру десятков талантливых людей науки, кино и пр. Понимая, к чему все идет, Чаплин переписал все свои активы на жену Уну. В 1952 году, поехав в Англию в ходе рекламного турне фильма «Огни рампы», он узнал, что въезд в США ему запрещен. Борясь за идею, Америка не забывала и о бизнесе: пользуясь тем, что Чаплин не мог опротестовать это решение в американском суде, налоговая служба США прибрала к рукам всю европейскую кассу «Огней рампы», несмотря на то, что Чаплин не был гражданином страны.

Король без Нью-Йорка

65-летний Чаплин поселился в Швейцарии. На склоне лет он снял два фильма: «Король в Нью-Йорке» (1957) и «Графиня из Гонконга» (1967). Первый был вполне задиристым: в нем артист высмеивал Комиссию по антиамериканской деятельности, а вот второй не спасли даже игравшие в нем Марлон Брандо и Софи Лорен. Встреча таких звезд в фильме Чарли Чаплина – это могло бы стать событием, но на деле оказалось фильмом, о котором никто из причастных к нему предпочитал не вспоминать.

Куда больше Чаплину удались мемуары, которые он начал писать на склоне лет. Он писал их самостоятельно, не прибегая к услугам «авторов-призраков», которыми часто пользуются косноязычные кино- и рок-звезды. У него получился увлекательный, тонкий рассказ о жизни – хотя и великолепный его темп немного сбивается, когда автор переходит от описания борьбы за успех к существованию в атмосфере успеха: похоже, ему было, что скрывать.

Неосуществленным остался проект фильма «Урод»: история о найденной в Южной Америке девушке с крыльями, которую должна была играть его дочь Виктория. К тому времени Чаплин был уже физически слишком немощен для долгих съемок.

Отношения с Америкой оставались напряженными: Чаплин отказался показывать «Король Нью-Йорка» в США и запретил американским журналистам быть на его европейской премьере. Уна Чаплин отказалась от американского гражданства, став, как и ее муж, подданной Соединённого Королевства. Периодически актер провоцировал своих хейтеров, встречаясь то с Никитой Хрущевым, то с Чжоу Эньлаем, премьер-министром КНР.

Но со временем в американской прессе появлялось все больше статей в поддержку Чаплина, и в 1972 году киноакадемия вручила ему «Оскар» за вклад в искусство. Актер долго раздумывал, ехать ли в США, но все же поехал – впервые за 20 лет. На церемонии его встретили 12-минутными овациями.

Шутка напоследок

Любвеобильный Шарло оставил после себя 12 официально признанных детей, некоторые из них были связаны с кино, например Майкл (с возрастом он переключился на писательство) и Виктория. Наибольшей известности добилась Джеральдина. Она передала актерские гены и следующему поколению: внучка Чарли Чаплина Уна известна современному зрителю по роли Талисы Мэйгир Старк в сериале «Игра престолов».

В последние годы Чаплин занимался обработкой и перевыпуском своих немых фильмов. Он прожил долгую жизнь, но серия инсультов в конце ее ограничивала его работоспособность. В 1975 году королева Елизавета II посвятила его в рыцари – мог бы помыслить о таком восьмилетний Чарли из работного дома?

Словно напоминая о грубоватом юморе ранних фильмов Keystone, судьба сыграла с великим комиком посмертную шутку: через пару месяцев после его кончины 25 декабря 1977 года пара незадачливых грабителей похитила останки Чаплина, намереваясь потребовать за них у его вдовы выкуп. Но Уна не пошла на переговоры, расхитители гробниц растерялись и вскоре были пойманы, а прах Шарло перезахоронен в железобетонном склепе.

Самое же главное, что оставил нам Чаплин, уже не украсть и не отменить: его фильмы принадлежат всем.

Источник: https://profile.ru/culture/tovarishh-sharlo-135-let-so-dnya-...

К тому же команда не хотела, чтобы при просмотре возникло ощущение, что сценарий сериала написан кем-то, кто «потратил 10 секунду на изучение в Википедии страницы о Фоллауте», поэтому не стали сразу включать все культовые элементы франшизы в первый сезон, сохранив некоторые на второй.

На данный момент Amazon пока не продлила шоу, но, судя по высоким оценкам как от критиков, так и от зрителей, это не за горами.

Источник: The Wrap