77.natalia

Но Геннадий уже не слушал, он гнал свой «ковёр-самолёт» по направлению к скиту. Внизу, справа от него, копошились сбитые со следа деревенские, чертыхались и матерились, обвиняя друг друга в растяпстве. Генка не стал тратить на них время, в конце концов, они были всего лишь гончими псами, и вряд ли могли знать, что ни будь, даже если Стукину удалось бы разговорить их. Он сейчас боялся только одного, опоздать, мысль о том, что с Мирой уже могло случиться что-то ужасное, сводила его сума. И подтверждение этого страха пронзило сердце раскалённым клинком, когда на подлёте к пристанищу староверов он не увидел ни одного человека в огороженном частоколом дворе. Из дома раздавалось не стройное и не мелодичное пение, святоши молились, а значит Миры там уже не было.

- Они забрали! – Вдруг раздался слабый и сиплый возглас, Генка метнулся на голос. У подножия холма, на котором стоял скит, на снегу лежал скрюченный человек, обеими руками обхватив бока. Это был Карп, сумевший каким-то образом вырваться из рук Богдана и броситься на спасение внучки. Теперь Гена заметил и самого богатыря, бегущего от леса в их сторону, как тщедушному и немощному старику удалось настолько оторваться от здоровяка Глаза, оставалось только гадать.

- Они забрали её! – Повторил Карп, указывая рукой куда-то за скит.

На лету махнув Богдану, Крокодил развернул «самолёт» в направлении, указанном стариком.

Редкий лесок скоро закончился, и в поле зрения оказалась хорошо уезженная дорога, увидеть на такой след было невозможно, и Гена начал подъём. Он поднимался над верхушками придорожных деревьев до тех пор, пока не увидел чёрную, зловещую буханку на белом рушнике пути.

Дальше было проще, страх и отчаяние сменили злость и азарт. Стукин то появлялся в поле видимости заднего секла, то зависал над крышей автомобиля. Вскоре из правого переднего и левого заднего окон высунулось по руке с револьверами, по Генке начали стрелять. Но ему даже не пришлось уворачиваться. Во-первых, Велемир не обманул, защита работала, пули, попавшие в цель, выбивали конфетти искр и рикошетили, не причиняя боевой лётной тарантайке никакого ущерба, а во-вторых, по всему было видно, что сидящие в машине, не пребывают в душевном равновесии, что очень сильно сказывалось на их меткости, Генка отчётливо чувствовал панику и смятение. Однако тянуть было нельзя, чем дальше они отдалялись от леса, тем больше было шансов встретить кого ни будь на дороге, а свидетели ему были не нужны. И Стукин, поравнявшись с окнами машины бортанул правую переднюю дверцу, выбив наган из рук переднего стрелка, кажется сломав ему кисть. Затем, заняв выгодное положение, дождался седьмого, последнего выстрела из заднего окна и, не дав стрелявшему перезарядиться, начал теснить автомобиль к обочине. Последней каплей для и без того не великой стойкости водителя стала зубастая улыбка крокодила, увиденная им через лобовое стекло. Машина остановилась.

С силой распахнув заднюю дверцу, Гена вытащил из салона заплаканную Миру со связанными спереди руками, ножом, который каждый таёжник носит с собой в лес, разрезал верёвки и только теперь заметил, что губы девушки разбиты. Крокодил стиснул зубы и недобро повернулся к машине.

- Нет! – Мира обеими руками схватила его за ворот тулупа, - нет, нельзя, ты ведь знаешь!

Гена сжал своими ладонями её совсем ледяные ладошки и усадил на раскладушку.

- Ты давай домой, а мне тут ещё кое-что доделать надо. Не волнуйся, - предупредил он её беспокойный взгляд, - всё будет хорошо.

Геннадий подождал, когда Мира удалилась на безопасное расстояние и медленно подошёл к застывшим, как снежные торосы пассажирам воронка.

***

На обратном пути Геннадий завернул в скит, со всей дури подолбил ногой в дверь и громко позвал Никандра. Тот выскочил всклокоченный, наспех одетый и люто уставился на непрошенного гостя, не в состоянии вымолвить не слова. Да Гена и не стал дожидаться, усмехнувшись про себя, вслух он сказал: «Не беспокойтесь, святой отец, вас теперь долго не потревожат, я договорился». И, чтобы не рассмеяться над выражением лица старовера, парень быстро ушёл.

Он ощущал небывалый подъём, всё вокруг пело вместе с его душой, хотелось скакать вприпрыжку, и совсем не хотелось обращать внимание на ноющее где-то глубоко, глубоко внутри беспокойство, Стукин надеялся, что это остаточное явление. Не миновал он и половины пути до лагеря, как услышал громкий треск кустов и хруст валежника, как будто могучий зверь продирался сквозь бурелом, не разбирая дороги. Такой «лось» на всю округу был один, и перепутать его с кем ни будь Генка не мог. Кузнец буквально вывалился из ближних кустов, волосы его стояли дыбом, ноздри раздувались, как у быка во время корриды, разноцветные глаза полыхали огнём преисподней. Выскочившие за ним Никита и Матвей, бросившись к Стукину, начали ощупывать его, как будто не верили своим глазам.

- Ну вот, я же говорил, пошептать надо на дорожку! – Довольно резюмировал подоспевший Мирон.

- Всё в порядке, шеф, – сказал Крокодил Кузнецу, довольно улыбаясь.

Шеф фыркнул, как норовистый жеребец и повернул к стану.

Тем же вечером Мира спросила у Геннадия, что такое он сказал тем упырям в машине. Генка только хмыкнул, какая может быть разница, что тебе говорит крокодил, летающий на раскладушке, такое в отчёте не напишешь, если остатки мозгов не растерял, и проверять, по крайней мере, ещё долго не захочешь.

***

С того дня Стукин зарёкся отпускать девушку куда-нибудь одну, даже если на то будет повеление «верховной тройки». Непонятное предчувствие беды не отпускало его, он даже стал искать встречи с тем странным демоном, который предупреждал его дважды. Но в лес теперь ходили редко, да и в эти выходы Кузнец не отпускал от себя Крокодила не на шаг.

Вообще вся главенствующая троица вела себя странно, они редко стали появляться на людях, по долгу обсуждая что-то в штабе. Обсуждения эти всё чаще заканчивались горячими спорами между Лукой и Кузнецом. До Гены порой долетали фразы «судьба» и «ковать своими руками», почему-то ему казалось, что споры касаются его.

Однажды препирательства достигли особо сильного накала, и Гешу, находящегося в тот момент в доме, ноги сами понесли к источнику конфликта. Еще не дойдя до входа, он услышал громкий голос Кузнеца: «С тобой побратались, а ты чем отплатил? Что ты сделал?» - и разгорячённый гигант выскочил из комнаты, чуть не снеся дверь с петель и не зашибив Генку. Следом за ним вышел Велемир. Лука сидел на стуле низко опустив голову и закрыв лицо ладонями. Стукин не мог решить, что делать, уйти, как будто ничего не видел, или остаться, он так и переминался с ноги на ногу, стоя в проёме двери. Лука медленно поднял на него невидящий взгляд, он как будто постарел ещё больше.

- А ты спроси его, что они с моей семьёй сделали, - вдруг заговорил он совсем не привычным тоном, - они и побратались то со мной, чтобы на привязи меня держать. Дети им мои не нравились! Не больно красивые, ну конечно, куда Ёрмунганду до Бальдра. Только мои дети хорошо своё дело знали, не сильно то Асам и Ванам их красота помогла. Они сами виноваты, нечего было такими говнюками быть, восстановили против себя не только Ётунов и Гримтурсенов, но и простых смертных. Долина Вигрид должна была случиться, так предсказала великая Вёльва, так было предназначено судьбой, а с судьбой нельзя спорить. Только они верить не хотели, решили, что им всё можно, вот и получили заслуженное.

Лука тяжело поднялся и опираясь на посох, покинул помещение. А Генка так и остался стоять, исповедь старика сильно потрясла его, хоть он ни чего и не понял, однако очередное упоминание судьбы окончательно лишило его покоя.

***

Между тем пришло время пополнять запасы, и в стане собирали обоз для обмена продуктами со староверами. Обоз в этот раз был небольшой и сопровождали его шесть человек, Братья, Близнецы и Генка с Кузнецом.

Стукин почти не спал предшествующей ночью, на душе скребли кошки, самое отвратительное было, что он не мог понять причину собственного беспокойства. Назойливое чувство ворочалось, внутри не давая не расслабиться, не сосредоточиться.

Они уже возвращались обратно, таща на себе обмененные продуты, Гена внимательно смотрел себе под ноги, но несмотря на это, вдруг споткнулся, потерял равновесие и упал ничком. Тяжелый рюкзак, висевший на спине, подпрыгнул и опустился парню на голову, притапливая лицо в снегу. Крокодил отчаянно задёргался, силясь высвободиться из образовавшейся ловушки.

- В порядке? – Хмуро поинтересовался, подошедший Кузнец.

- Да в порядке я, в порядке! – Зло гаркнул Стукин, отплёвываясь от снега и пытаясь скинуть ненавистный рюкзак. Кузнец, пожав плечами двинулся вперёд. Когда Гена наконец избавился от поклажи и сел на наглый мешок, чтобы отдышаться и смахнуть снег, прямо перед ним возникла фигура. Немного смазанная, но вполне различимая – чёрный плащ с надвинутым на лицо капюшоном. Злость, ещё не улёгшаяся после падения, вспыхнула с новой силой, парень понял, что упал не просто так, он готов был взорваться бранью.

- Мне некогда заниматься с тобой риторикой, - произнёс гость, как показалось Генке - с сожалением, - я опять с плохими новостями. Думаю, вам всем следует очень поспешить, чтобы вернуться в лагерь вовремя.

Стукин медленно встал, машинально цепляя мешок за лямки, сделал два шага, поравнявшись с демоном, и опомнившись, рванул за ушедшими вперёд товарищами, во всю глотку вопя на бегу:

- Тревога! Беда! – но, несмотря на вопли, он услышал голос, раздавшийся у него над самым ухом:

- Моё имя Фе́некс, запомни, маркиз Фе́некс.

***

В морозном воздухе гудел тревожный набат и витал запах гари, над наиболее удалённой, спрятанной в негустом подлеске башней частокола поднимался чёрный дым, языки пламени заходились адской пляской. От само́й башни осталась только одна полыхающая стена, бо́льшая часть ограждения с обеих её сторон была объята огнём.

Люди, выстроившись цепью от ручья до горящего забора, передавали друг другу вёдра с водой. Старцы, выставив вперёд посохи, старались не дать пожару распространиться дальше. Недалеко от башни, раскинув руки в стороны, лежал Ромка-Чудик, телогрейка на его груди была разодрана и пропитана кровью, кровь уже успела окрасить снег под пацаном. Голова повёрнута на бок, черты лица разгладились, освободив от злобного выражения природную красоту парня, глаза застекленели. Рядом с ним на коленях сидел Стас он не мог оторвать безумного взгляда от распростёртого на снегу друга и постоянно повторял: «Я ему говорил - не надо, я его просил, а он как будто не слышал, глаза совсем безумные стали! Я ему говорил – не надо!»

- Может к Леониде его? – Потерянно предложил Никита-Филин.

- Поздно, - ответил Велемир – Леонида мёртвых не поднимает.

- Что происходит? – Спросил не успевший перевести дух после долгого бега Генка.

- Не справился мальчишка, - глухим голосом сказал старец, - демона к себе подпустил, а мы просмотрели. Теперь защита периметра нарушена. Жаль пацана, но рано или поздно это должно было случиться, об этом и Катя говорила и Баал. А у тебя хороший помощник, - вдруг переключился старик, - ты приглядись к нему.

Гена хотел переспросить, что Велемир имеет ввиду, но старец уже пристально смотрел туда, где в прорехе ограждения, сквозь белые клубы угасающего пламени, начала проступать зловещая тьма. Мужчины бросали вёдра, лагерь мобилизовался для защиты, Стукин тоже было развернулся, чтобы бежать за раскладушкой, но вдруг печёнкой почуяв, что за его спиной происходит что-то небывалое, повернулся назад.

К Велемиру с Кузнецом подошли Лука, Казимир и Елена, все пятеро встали вкруг лицами друг к другу. Они смотрели в одну невидимую точку в центре круга, и от этих взглядов Генке захотелось отойти подальше. Воздух вокруг зарябил как в полуденную жару, в центре круга возникла и с треском рассыпалась искра, за ней ещё одна, и вот тончайшая электрическая паутина соединила всю пятёрку. Стоящие в кругу начали изменяться. Не успел Стукин перевести дыхание, как перед ним уже оказались пять исполинов.

Первый, одетый в тёмную тунику, подхваченную золотым поясом и в кожаных сандалиях, держал в руках огромный молот, чёрные кудрявые волосы обрамлял золотой обруч. Белый плащ второго, с красной вышивкой по краю, был скреплён на плече медной фибулой с изображением солнца и молнии, в правой руке он держал секиру, длинные льняные волосы подхватывал берестяной налобник. Казимир принял образ всё того же красавца, источающего сияние, которого Гена уже видел однажды. Облик Елены мало изменился, разве что она стала ещё бледнее и неприступнее. Теперь она походила на айсберг, застрявший на мелководье, бескровной рукой девушка сжимала ледяной посох. А вот Луку узнать было трудно, всё, что осталось от него, это лукавое выражение на молодом, незнакомом лице с острыми чертами. Огненно-рыжие волосы заплетены в причудливые косы, борода схвачена красным шнурком, на обнажённом торсе барельеф мышц. Предплечья и голени исписаны диковинными рунами, на бёдрах бобровая шкура, украшенная кожаными и меховыми лентами. В руках он держал длинный кнут с острым, как лезвие гарпуном на конце. Рыжий великан подмигнул Генке, и тот опомнившись бросился за раскладушкой.

***

Когда Стукин вернулся верхом на своей «боевой колеснице», исполины уже заняли места возле трёх башен. Возле разрушенной башни остался Лука с дочерью и Казимиром, Велемир махнул Генке рукой, чтобы летел туда.

Стоило Стукину подняться над частоколом, его взгляду представилась картина, которая не могла бы привидеться в самом бредовом кошмаре, в душе шевельнулся давно забытый ужас.

Тьма больше не была безликой чёрной массой, для решающей битвы она предстала во всей своей ужасающей красе. Отвратительные уродцы, безносые, безротые, на двух, четырёх и даже трёх конечностях, заполнили всё видимое пространство. Человекоподобные, звероподобные, с рогами, хвостами и без них, они, как псы перед охотой нетерпеливо дёргались, ожидая команды от хозяев. Хозяева же с хищным самодовольством смотрели в сторону осаждённого лагеря. Верховные демоны представляли собой хтонических чудовищ, с головами, или туловищами зверей и мифических бестий. У одного было тело быка с лицом человека, у другого человеческое тело с головой льва и перепончатыми лапами гуся. Двухголовые, трёхголовые, со змеиными хвостами и крыльями грифона, морские чудовища и антропоморфы с рогами, крыльями и копытами, помеси мантикоры и библейской гидры. Все они восседали на адских животных, лошадях с красными светящимися глазами и волчьими клыками, свирепых медведях с жёлтых зубов которых, капала ядовитая слюна, драконах и грифонах. В руках у многих были фамильяры, чудовищные птицы, или свирепые змеи, поднимающиеся над запястьем хозяина, как боевой штандарт.

Завороженный этим нереальным зрелищем, Гена не сразу заметил, что вокруг воцарилась гробовая тишина. И вдруг, резко и громко, как гудок Сапсана, прозвучал сигнал трубы, заставив парня содрогнуться всем телом, к нему прибавился гром фанфар и бой барабанов, душераздирающий вой труб и рожков.  Рыжий великан, расправив плечи, взмахнул кнутом, издавшим пронзительный свист, рассекая воздух. Бой начался! Верховные подстегнули своих зверей, сотни чёрных легионов бросились к лагерю.

Огромным усилием воли вытащив себя из ступора, Крокодил повёл своего «боевого пегаса» в атаку. Набрав скорость, он врезался в трехголового монстра, головы разделились, размазывая очертания, но тут же слились воедино. Демон попытался достать нападающего когтистой лапой, но только скользнул когтями по взмывающей ввысь раскладушке. А Крокодил уже заходил на вторую лобовую атаку. В этот раз он метил верховному в грудь, но удар снова оказался неудачным, тварь раздвоилась, пропуская врага. Парень решил действовать испытанным способом и раскрыл зубастую пасть, в третий раз идя на таран. Древний старик с герцогской короной на голове, возникший на его пути, заставил Крокодила затормозить. Было что-то пугающе знакомым в этих маленьких глазках, недобро сверкающих у самой переносицы на худом лице с длинным клювоподобным носом. Беспокойство, мучавшее Геннадия всё последнее время, подняло голову, превращаясь в древний страх.  Старик поднял правую руку, на левом запястье сидел ястреб тетеревятник, злобно косящийся одним глазом на Стукина.

- Вспомни кто ты! – Прогремел в мозгу голос демона.

И Крокодил вспомнил! Вспомнил костлявую задницу старика, покоившуюся на его спине, острые пятки, впивающиеся в его бока. Тысячи голов поверженных врагов, тысячи коленопреклонённых и падших ниц и смертельный ужас в глазах обречённых жертв. Их восхваляли, перед ними преклонялись, боялись и ненавидели даже свои. Мало кто мог решиться встать на пути Агареса. А ещё Крокодил вспомнил багрово-чёрное болото из крови и тел, он тонул там одинокий и брошенный, и его торчащая из трясины пасть тоскливым предсмертным рёвом разбавляла заунывные стоны и скрежет зубов. Его угасающие глаза с надеждой смотрели в тёмное равнодушное небо. А потом был свет, нестерпимо яркий свет, свет говорил с ним, он обещал дать ему новую жизнь, вернуть душу, которой он когда-то обладал. Но Крокодил должен сделать выбор.

- Вспомни, как нам было хорошо, - снова грянул в голове голос Агареса, - мы были могущественны!

- Ты предал меня! – Взревел Крокодил.

- Что тебе одно маленькое предательство, когда у тебя в распоряжении целая вечность и безграничная власть? Я пришёл за тобой, мы снова можем стать великими.

Слова герцога давили на мозги, сминая волю, так хотелось снова стать сытым и самодовольным, имея защиту кого-то сильного и могущественного, когда не нужно принимать решения, не нужно отвечать за свои поступки. Разум туманился - вечность и власть, разве с этим можно поспорить?! А что было в его жизни - убогая квартира, унылое нищенское существование, презрение и одиночество. Или нет?! Слабый лучик света блеснул где-то на задворках сознания, Гена встряхнул головой. А как же бескорыстная дружба людей, принявших его на равных, надежда тех, кто в него поверил и Мира!

Крокодил сделал выбор.

- Ты должен уйти! – Прорычал он прямо в глаза Агаресу и в туже секунду скусил плешивую голову бывшему хозяину. Верховный упал на четвереньки и забегал по кругу как паук коси-коси-ножка, слетевший с его руки ястреб нацелился в глаз напавшего, Генка, щёлкнув пастью, сжал челюсти и выплюнул на снег чёрный кусок слизи, тут же впитавшийся в пористую поверхность.

Опомнившиеся прислужники герцога, бросились на врага, но Крокодил, тряхнув могучим телом, уже начал подъем. Мощный луч света, вырвавшийся из его правой ладони, прожёг дыру в том месте тёмной армии, в которое угодил, как капля хлорки в грязи. Стукин поднялся на ноги, ему больше не нужно было тело рептилии, он управлял раскладушкой как сёрфингом, кромсая на лету зловещую чёрную свору всепобеждающей силой светлой энергии, которая била из его руки.

Когда Генка поворачивал, чтобы совершить новый вираж, он видел взметающийся над противоположной стеной частокола молот Кузнеца и сверкающую секиру Велемира. Лука косил полчища уродцев острым гарпуном, Елена орудовала ледяным посохом как мечом, и замороженные демоны осыпались грязными ледышками. Сияние Казимира, усиленное, как и в прошлый раз зеркалом из блестящих щитов не давало тёмным полчищам подобраться ближе. Те, кто не обладал силой, метали в агрессоров самодельные гранаты из соли, солдаты стреляли из ружей соляными запалами.

Адские легионы редели, уцелевшие верховные уже не рвались вперёд, управляя своими солдатами с безопасного расстояния. Охваченный боевым запалом Гена не заметил, как наступили скорые зимние сумерки, немногие уцелевшие демоны пятились, отползая в быстро темнеющий лес. Он продолжал преследовать тварей, превращая в клокастые ошметки всех, до мог дотянуться и даже не сразу понял, что над станом раздаётся торжественный звук набата, провозглашающий победу.

***

Сказать, что в лагере царило воодушевление – не сказать ничего, это была настоящая вакханалия. Не смотря на смертельную усталость люди отдались невообразимой радости, как дети. Объятия, поздравления, от радостных криков закладывало уши, кто-то по такому поводу, доставал из закромов приготовленный для особых случаев самогон.

Стукин тоже с удовольствием бы принял участие в общем празднике, но сейчас ему более важно было встретиться с Велемиром. Поэтому парень приземлился рядом с домом и кое как увернувшись от возбуждённых мужиков, поспешил прямо в штаб-квартиру.

Все четыре патриарха находились в комнате, приняв уже свой обычный облик, и все четверо смотрели на Гену как-то по-новому. А Кузнец, похоже разве что не подпрыгивал на стуле от радости и гордости. Генка уселся на табурет, услужливо высунувшийся из-под стола, и в очередной раз забыл, всё что хотел спросить. Старцы тоже молчали, не приходя ему на помощь, начинать разговор надо было самому.

- Это конец? – Спросил он глухо.

- Нет, - ответил Велемир, - но, думаю, долгая передышка. Кроме твоего герцога ещё шесть повелителей восвояси отправили, включая короля Паймона, а это более четырёх сотен легионов. Вряд ли скоро такие силы можно собрать.

- Но их же много, - неуверенно проговорил Генка, - в смысле других.

- Не все верховные хотят участвовать в этой войне, у них есть другие дела и обязанности и вести свои легионы против света им незачем.

- А Баал?

- С ним заключён договор. Демоны, Геннадий, ещё получат свою дань, смутные времена не закончились. Но в эту игру он не вступит.

- Ну а с этим, - Геша замялся, - с Фе́нексом, ему можно доверять?

Велемир улыбнулся.

- Это тебе решать. Могу сказать только, что война маркизу не нужна, у него далеко идущие планы, не связанные с уничтожением человечества. Если интересно, спроси у Варсонофия, он с удовольствием расскажет. К слову, его настоящее имя Иоган Вейер, книга, которую он носит с собой, главный труд всей его жизни.

Стукин молчал, не зная, как перейти к главному вопросу, но наконец решился.

- Вы теперь… Ну в смысле, что будет с вами?

Кузнец фыркнул, Лука издал короткий смешок, Велемир опять ответил за всех.

- Мы останемся, не волнуйся. Как я уже сказал, тёмное время не истекло.

- А я… - Генка осёкся, голос предательски сорвался. Старцы испытывающе разглядывали его.

- Ты должен спросить у себя, - после долгой паузы вновь заговорил Велемир, - где ты сам хочешь быть.

- Где нужен для дела. – Пожал плечами Стукин.

- Вот видишь, ты принял решение.

Разговор принёс больше вопросов, чем ответов, мысли в голове роились, как пчёлы в улье. Генка спустился с порога, подошёл к оставленной на снегу раскладушке и опустился на неё. Усталость навалилась тяжёлым мешком, невыносимо захотелось прилечь, прямо здесь на улице и парень, подобрав ноги завалился на бок. Он тут же почувствовал толчок, окна дома поплыли вниз. Не понимая, что происходит, Гена попытался было посадить кровать, но мир вокруг уже завертелся волчком и ухнул в темноту.

***

В рассеивающемся полумраке перед глазами закачался серый обшарпанный потолок, из-за задней кромки раскладушки выползало замызганное окно с облезлыми рамами. Стукин готов был заорать от раздирающего душу отчаяния, но вдруг услышал громкий шмяк и тихий вскрик, сразу за этим лётная кровать стукнула ножками об пол. Как ошпаренный парень вскочил на ноги и замер в изумлении - на полу его комнаты, потирая ушибленный бок, сидела Мира.

- Тыы, тыы, тыы?! – Гена не мог больше ничего сказать, он задыхался от неожиданного счастья.

- Я около дома ждала, когда ты выйдешь, - Мира опустила глаза, - а когда это началось, она кивнула на раскладушку, - снизу и уцепилась.

Стукин был готов расплакаться от радости, он больше ничего вокруг не видел и не слышал, и конечно не сразу понял, что дверной звонок разрывается настойчивой трелью. Прямо как был, в тулупе и валенках, Генка резко распахнул дверь. На пороге стояла молодая женщина, державшая за руку мальчика лет восьми.

- Нет её, умерла. – Рявкнул парень, досадливо соображая, что ему теперь придётся многим сообщать эту малоприятную весть.

- Мы знаем, - кивнула женщина, слегка стушевавшись, - но Аграфена Карповна сказала, что теперь Вы принимать будете.

Открыв рот, Гена уставился на посетителей. Только теперь он понял, что принятое им за белые варежки на руках мальчика, на самом деле является толстым слоем бинтов, а лицо и тонкая шейка ребёнка, виднеющаяся из расстёгнутого ворота куртки сильно расцарапаны.

Над левым плечом, откуда-то с выцветшего плафона, болтавшегося на потолке, раздался ехидный смех. Гена хмуро поднял взгляд на тёмный силуэт, он даже не знал, что испытывает при виде своего бесцеремонного приятеля радость или раздражение.

- Ну, брось ты, - протянул маркиз, — это же тебе не легионы, справимся как-нибудь.

Стукин хотел сказать незваному гостю что-нибудь едкое, но вдруг снова повернулся к визитёрам.

- Аграфена Карповна? -  Переспросил он.

- Да. – Подтвердила женщина, начавшая уже нервно теребить ручки сумки.

Ну конечно – Карповна, как же он сразу не догадался! Мириного деда зовут Карп!

В коридоре показалась Мира, успевшая уже скинуть валенки и полушубок.

- Ну что же ты в дверях держишь? – Всплеснула она руками. - Приглашай, я сейчас чайник поставлю, там на кухне ещё печенье остаться должно было.

Конец

Генка молниеносно развернулся, но никого уже не увидел, его чувства тоже молчали.

Не далеко от кромки леса его ждал Кузнец, остальных походников уже не было видно.

- Ну? – Спросил гигант буднично.

- Кто такой Агарес? – Выпалил Стукин проигнорировав вопрос.

Брови Кузнеца дрогнули, глаза округлились, и это заставило Гену напрячься ещё сильнее. Секунду они смотрели друг на друга, затем патрон быстро нагнулся, поднял Генкину вязанку хвороста, с силой сунул ему в руки и повернувшись спиной, рявкнул:

- Надо будет, узнаешь!

К своему ужасу, Стуки безошибочно почувствовал страх в голосе Кузнеца, а ещё он понял, что тот знает, но не скажет, как не скажут и остальные старцы. Поэтому вернувшись в стан, Гена сразу отправился на поиски Варсонофия, благо это было не трудно, первый же попавшийся на встречу поселянин, объяснил Крокодилу, как найти нужный дом.

- Агарес – второй верховный демон, - вещал учёный, сидя на крытом крыльце своего дома в плетённом кресле-качалке и кутаясь в большую пуховую шаль, накинутую поверх потраченной молью, но очень похожую на горностаевую шубы, - следующий за могущественным Баалом. Герцог, управляющий тридцати одним легионом адских духов, владеющий всеми сущими и мёртвыми языками, умеющий вызывать землетрясения. Коварный, жестокий и беспощадный…

-Вот ты где, - неожиданно раздался зычный бас Матвея. - Идём, Велемир зовёт.

Гена чертыхнулся, горькое предчувствие сдавило душу.

В просторной кухне большого дома толпилось много народа, в центре, у столов, перед Велемиром переминались с ноги на ногу несколько человек, очевидно не пожелавших принять приглашение присесть. Судя по кричащей своей неприглядностью одежде и опущенным в пол взглядам, это были Никандровцы. Однако, обернувшись на вошедшего Стукина, гости, поджав губы, недобро сверкнули глазами. Генка пробрался в угол, где, прислонившись спинами к стене, стояли Близнецы, в компании своего вездесущего дядьки.

- Что случилось? – Тихо спросил Гена у Устина.

- Скитальцы защиты просят, - ответил тот, - говорят, что после нашего прихода, деревенские власти ими сильно интересоваться начали.

- И Никандр думает, что это из-за тебя. – Ехидно добавил Ульян.

- Цыц, ты! – Шикнул на него Мирон, - Никандр и думать-то не умеет. Умел бы, делом занимался вместо того, чтобы балду пинать. Защиту он сам поставить не может, святоша, тьфу!

Между тем, беседа, судя по всему, подошла к концу.

- Передайте Никандру, пусть не беспокоится, - напутствовал Велемир выходящих из кухни гостей, - завтра мы всё сделаем. Лука, - обратился он к Бочкарю, когда в доме остались только свои, - собирай людей, завтра с утра отправитесь.

- А может Геннадия с его тачанкой послать? – Встрял Мирон, которому никак не давала покоя Генкина раскладушка, а вернее её бесполезный простой.

- Гена завтра в лесу нужен, сами доберутся, не гружённые чай! – Отрезал Кузнец.

Велемир промолчал, остальные и вовсе не стали спорить.

***

Тяжёлое ожидание чего-то не покинуло Крокодила и на следующий день. Под ложечкой сосало гадкое предвосхищение того, что надвигалось из глубин неизбежности.

Он шёл следом за остальными, рассеянно глядя себе под ноги и таща за верёвку, парящую в полуметре от снежного покрова «небесную ладью». Сегодня предстояло забрать из дальнего схрона заготовленный ещё в начале октября кедрач и переправить его в лагерь, пока подснежное хранилище не промёрзло насквозь. Для этого и понадобилось Генкино летающее средство. Парень миновал старую раскидистую берёзу с растрескавшейся корой, растущую прямо у тропы, и вдруг почувствовал, что его молчаливая подруга зацепилась за что то, зубы предупреждающе заныли. Стукин обернулся, с берёзы послышался воробьиный кашель с претензией на деликатность.

- Тыыы?! – Аж поперхнулся от возмущения Гена, подняв глаза и увидев тёмный расплывчатый силуэт на корявой ветке берёзы.

- Да, да я тоже рад тебя видеть в добром здравии. – Несколько сварливо проскрипел силуэт, и вдруг начал принимать форму вполне антропоморфного существа, правда всё того же антрацитового цвета. - О ужас! – Наигранно вскричал он, - где мои манеры, - продолжал кривляться демон, картинно прижимая ладони к лицу, - я должен принимать удобоваримый облик лишь по приказу заклинателя! Ну да дождёшься от тебя благодарности. – Снова перешёл он на сварливый тон.

- Благодарности за что? – Процедил Крокодил сквозь зубы, чувствуя, как в нём закипает злоба.

- А как же «предупреждён — значит вооружён»? – Развёл антропоморф руками, но тут же махнул снисходительно, - да ладно, я не гордый, тем более что времени у тебя не так уж много, если не хочешь потерять кое кого.

Генку как будто окатило ушатом холодной воды, кровь ударила в голову – Мира! Ничтожный идиот, он, поглощённый своими переживалками, даже не слушал о чём девушка говорила вчерашним вечером, а ведь они с Карпом собирались в скит.

Осёдланная раскладушка взмыла вверх, как истребитель с вертикальным взлётом.

- Не благодари! – Донеслось до него с низу.

Буквально через минуту из зарослей на тропинку выскочил Кузнец и оторопело уставился вслед стремительно удаляющемуся пятну. Ещё через пару минут к нему подсеменил Мирон-Печник и сокрушённо всплеснул руками.

- Вот оглашенный! Пошептать же надо было на дорожку! - И печник забормотал что то, сплёвывая на прогалину в снегу, где ещё недавно топтался Геннадий.

- Вертаемся! – Взревел Кузнец на весь лес и первым бросился к лагерю.

***

Продолжение следует.

- Дура! – Заорал Стукин, выпутываясь из железных объятий. – Не время сейчас обижаться! Дела надо делать!

Раскладушка дёрнулась, Гена оторопело на неё уставился.

- Ээээ? Дура? – Переспросил он.

Дура не отреагировала, но Геше показалось, что если бы она была кошкой, то презрительно подёргала задней лапой. Крокодил судорожно вспоминал, что он говорил.

- Не время? Обижаться? Дела надо делать?

Реакции не было. Генка перебирал разные комбинации из слов и произносил их по отдельности, он уже сам запутался и не соображал, что говорит, когда, наконец, его летающее ложе зависло в воздухе.

- Время де́лу? – Переспросил он. «Колесница» качнулась. Парень перехватил её, ещё раз протёр рукой, сложил и отнёс в сени дома, решив, что такая нужная вещь должна стоять под крышей.

***

Проснулся Стукин опять довольно рано, привычно отметил сонным глазом что в спальне никого нет, оделся и вышел на улицу.

Осенние холода стремительно вступали в свои права. Готовили ещё на костре, но есть всё больше и больше поселян предпочитало в помещении.

Чудиков опять нигде не было видно. Гена заметил, что после разговора у ручья они стали избегать его, а последние дни вообще, как будто изолировались. Если пацаны не дежурили в карауле – в который ходили вдвоём из-за малолетства – то прятались где-то в зарослях. Не был бы Геннадий так поглощён своими проблемами, возможно, уделил бы этому больше внимания.

На площадке находились Близнецы, Никита-Филин и ещё два-три человека. Дежурил сегодня Федя-Солдат, помогал ему молодой парень из тех, с кем Генка ещё не был знаком. Только присоединившись к ребятам, Крокодил заметил Варсонофия. Тот снова читал, на голове Учёного была надета странная шапочка, кажется, из бархата, чем-то напоминающая чепчик.

- Что он всё время читает? – Спросил Гена у парней.

- А кто знает-то? – Пожал плечами Никита.

- Никто не спрашивал чтоль? – Удивился Стукин.

- Так сам спроси, - улыбнулся Ульян.

- Не вздумай! – Сказал Устин, одновременно отвешивая брату затрещину. – Он тебе читать начнёт, пол дня от него потом не отделаешься.

- Были уже такие случаи?

- Ага, находятся любопытные, - Устин поглядел на Филина, тот сокрушённо потряс головой.

- И почему ты тогда не знаешь, о чём книга?

- Так она же на латыни! – Развёл руками Никита.

Ложка в Генкиной руке застыла на подступах ко рту, парень растерянно смотрел на собеседников. Над лагерем нёсся звук набата.

- Чего застыл? «Не для тебя это, - слегка насмешливо сказал Никита, — сиди, кушай».

- А для кого? – Никак не мог прийти в себя Стукин.

- А кому надо, те знают.

- А ты как узнал?

- Так сигнал же другой, ты что, не слышишь?

Гена помотал головой.

- Эх ты! Сразу видно, что в армии не служил, - снисходительно махнул рукой Филин. – В пионерском отряде, что, тоже ни разу не был?

- Нет у нас пионерских отрядов.

Никита тупо уставился на Стукина.

- Как это нет отрядов?

- Вообще нет. Ни пионеров, ни комсомольцев.

Было такое ощущение, что Филину ударили под дых, ему явно было трудно дышать.

- А партия есть? – Наконец выдавил он с трудом.

- Партия есть, только она не одна, много их. В общем, так быстро не объяснишь, изменилось всё. Хотя, мать говорила, что не так уж и изменилось, только воровать стали больше.

Никита перевёл ошарашенный взгляд на Близнецов, те смотрели на него весьма равнодушно.

- До революции никаких пионеров не было, пожал плечами Ульян, - потом стали, а дальше, стало быть, опять не будет.

Никита ещё раз судорожно вздохнул, но понял, что он в меньшинстве и сдулся.

- Так как сигналы-то различать? – Вернулся Гена к своему вопросу.

- Ритм разный, - ответил Устин. – Ты слушай.

Стукин прислушался, но ничего не понял. Набат так пугал его, что он просто не помнил, как тот звучал раньше.

- Баал! – Звучно раздалось в повисшей тишине и заставило присутствующих вздрогнуть.

- О нет! – Простонал Устин, закрывая лицо руками, - завёлся!

- Величественнейший и не знающий упрёка король Ада! – Вещал Варсонофий, глядя бессмысленным взором в огонь. – Первый из семидесяти двух демонов преисподней. Король, правящий на востоке. Только вероломный Люцифер обманом и подлостью сумел получить его трон, но даже он не властен над Баалом, ибо сильнейший и мудрейший повелевает шестьюдесятью шестью легионами адских духов и является главой адских сил. Ни один из семидесяти одного верховного демона не решится сойтись с Баалом в прямом бою. Для примитивных король является в образе жабы, кота или им подобного, а то и во всех образах сразу. Просвещённый же увидит его в короне из четырёх рогов, восседающем на троне с чёрными глазами. Многое, многое способен Баал даровать человеку, которого признает достойным!

Никита, Близнецы и другие невольные слушатели этой лекции старались делать вид, что ничего не происходит. Один Геннадий сидел также, как и Учёный, бессмысленно пялясь в огонь. Из ступора его вывел громкий стук двери дома, откуда вышли Велемир, Кузнец и Лука, вслед за ними – Глаз и Матвей-Кулак. Лица у всей процессии были предельно серьёзные. Матвей подошёл к костровищу.

- Идём, Геннадий, - сказал он, положив тому руку на плечо. – Ты с нами.

Оставшаяся троица проводила Гену взглядами полными удивления и беспокойства.

***

Шли молча. Выйдя на совсем небольшую полянку, окружённую со всех сторон густой хвойной зеленью, остановились. В ту же минуту сквозь зелень противоположной стороны поляны стало проступать нечто. Крокодил не мог толком рассмотреть центральную фигуру, закрытую от него спинами старцев, но видел, что её сопровождают пять высоких силуэтов в чёрных длинных плащах с капюшонами, закрывающими лица.

Фигуры, скользнув по поверхности осеннего настила из листьев и иголок, выстроились полукругом около повелителя – а это явно был повелитель – и замерли.

Гена отклонялся вбок, привставал на цыпочки, но разглядеть высокого гостя так и не мог. Ему снова мерещились то щупальца, мелькавшие из-за спин патриархов, то словно бы паучьи конечности, а иногда он вдруг видел короны из рогов, приподнимавшихся над головами старцев. Слова, произносимые чужим, как будто изломанным голосом, он тоже не мог разобрать.

В конце концов пришельцы растворились в зелени тайги, а троица, минуту постояв на месте, развернулась и двинулась к Братьям, с двух сторон обрамлявшим Гену. Взгляд Велемира был непроницаем, впрочем, как и всегда, Лука с необъяснимым любопытством рассматривал Крокодила, а вот чувства Кузнеца трудно было определить – в его взоре сквозило беспокойство, смешанное со злостью.

- С сегодняшнего дня, - как будто вскользь сказал Гэндальф, - Геннадий будет сопровождать каждый выход в лес.

Возможно, Генке показалось, но Кузнец как будто издал тихий вздох.

***

Как только Крокодил вернулся в лагерь, его сразу облепили любопытные мужики, но Гене было не до них. Нетерпеливо отмахнувшись, он пошёл в большой дом разыскивать Велемира.

Пройдя несколько помещений, где ни разу не был, он наткнулся на небольшую комнату. Из всей обстановки в ней находились стол и четыре стула, Стукин понял, что это и есть штаб – квартира, где собиралась троица, к которой иногда присоединялся Казимир. На одном стуле расположился старец, он ждал Стукина, в этом не могло быть сомнений. Запыхавшийся парень вошёл, и все слова вылетели из его головы.

- Присаживайся, Гена, - спокойно сказал Велемир, - отдышись. – И старик налил в стакан, которого раньше на столе не было, воды, из так же не существующего раньше кувшина.

Генка попробовал воду на вкус, немного отпил и спросил:

- Все здесь так могут?

- Ты внимательный, - кивнул старик, - многие этого даже не замечают.

Он выжидающе смотрел на Стукина. Парень понял, что не стоит дожидаться приглашения задавать вопросы, раз уж сам пришёл, и начал:

- Что это такое сейчас было? Почему эти вот так явились, разве такое вообще может быть, разве с ними вообще можно разговаривать?

Гену трясло, он испытывал странное возбуждение и сформулировать вопрос более гладко у него не получилось.

- Демоны, Геннадий. Давай называть их тем, чем они являются. – Старец говорил медленно, как будто своим тоном пытался успокоить собеседника. – Теперь по порядку – не все обитатели того мира не понимают важности сохранения равновесия, и при необходимости иду на сотрудничество. Договориться с ними можно, но заключение договора вещь сложная и опасная. Даже самые ничтожные демоны обладают хитростью своего лживого мира, и во что бы ни стало стремятся обмануть. Поэтому тебе ещё рано задумываться о таком, сейчас просто хорошо запомни – с ними можно справиться.

- И что они сказали? – Сквозь зубы процедил Крокодил, - зачем мне нужно в лес?

- Пора пришла, Гена, пора!

***

Геннадий сопровождал все выходы в лес, даже охоту, хотя охотник из него был абсолютно никакой. Он испытывал жгучее чувство стыда из-за собственной бесполезности, но, по крайней мере, у него появилась возможность побольше узнать о населении лагеря, который, к слову говоря, местные называли станом.

Лука жил в доме с Казимиром, каким-то старцем и дочерью Еленой. С Леонидой и Катей в доме жило два старца, Близнецы обретались с Мироном, который, кажется, доводился им дядей и тоже с двумя старцами. Вообще, как понял Гена, старцы присутствовали в каждом доме, даже если другие обитатели сами были стариками. С наступлением холодов они перестали приходить на костровище, и встретить их можно было крайне редко, да в общем это и не имело особого значения – собеседниками аксакалы были так себе.

Гораздо больше Генку заинтересовал тот факт, что в стане имелось аж три молодых особы женского пола: дочь Луки Елена, племянница Агафьи-Шептуньи Аглая и внучка совсем нелюдимого старика Карла-Провидца Мира.

Мира и сама была запирашкой, её редко кто видел и о ней вспоминал, Стукин и сам только однажды встретился с ней – щуплая невысокая девушка, укутанная в огромную серую шаль, быстро шмыгнула прочь, но Гена успел заметить, что она хромает на левую ногу.

Высокую голубоглазую блондинку Елену сам Лука называл Ель, и это имя как нельзя лучше подходило ей. Две тугие косы напоминали заснеженные еловые ветви, а взгляд ледяных глаз и длинное, явно нездешнее платье, делали Елену какой-то колючей и неприступной.

Темноволосая и кареглазая хохотушка Аглая нравилась Генке больше. Когда ладненькая и фигуристая девушка улыбалась, на её смуглых щеках появлялись ямочки. Она явно оказывала Геннадию знаки внимания, что было для Крокодила непривычно и лестно, поэтому он решил не валять дурака и проявить активность.

Гена стал заговаривать с девушкой. Она умело кокетничала, не избегая его присутствия, и парень уже начал мечтать об уединённом свидании, но прознавший о том Кузнец осадил его пыл грубо и откровенно, как всегда:

- Заканчивай к девке хозяйство своё подкатывать! – Пробасил он, задержав Стукина во время одного из выходов в лес для сбора ещё оставшихся растений. Руководила сбором Леонида, к ней присоединились Агафья, Аглая и несколько человек охраны, в которую и входили Крокодил с Кузнецом.

- Почему? – Остолбенел Гена.

- Не знаешь, что ли, что у таких с мужьями бывает?

Гена отрицательно помотал головой.

- Долго не живут, вот что. Им мужики нужны для продолжения рода, а как своё дело сделал – в расход.

Парень оторопело хлопал глазами.

- А почему же у Елены отец живой?

- Ха, нашёл, с кем себя ровнять, - обидно осклабился Кузнец. – Ты по сторонам лучше гляди, зря, что ль, тебя в тайгу таскают?

Стукин огляделся – вокруг был почти прозрачный из-за отсутствия листвы подлесок, они в тот раз и глубоко-то не зашли, чего тут глядеть.

- Геннадий! – Позвала его Леонида.

Отдав подошедшему Генке корзину, старуха заговорила:

- Ты, Гена, приглядывайся, пока оказия есть, оно ведь всё на пользу пойдёт, травы-то они не только от хвори. Вот эта, к примеру, - она указала рукой на ощетинившееся острыми листочками по всему стеблю растение с увядшей шапкой цветка, - от врагов сильна̀. Эх, жаль, что ты поздно пожаловал, мало уже сбору-то, только вот можжевельник в силу входит, дак он и один ста травкам замена, сильный боец. А вон там – молодильник, за ним много кто охотится, да не все достать умеют.

- Что, и в правду омолодиться можно? – Недоверчиво поинтересовался Генка.

- А как же! Вон Агафье, сколь годов по-твоему?

- Ну, шестьдесят, наверное…

Леонида засмеялась.

- Век скоро отметит!

- Ничего себе! – Охнул Стукин, - а Аглае тогда сколько же?

Бабка махнула рукой.

- Слишком много знать тоже ни к чему, во многия знания – многия печали.

Больше Крокодил к Агаше не подходил, да она как будто этого и не заметила. Так же заливисто хохотала, заигрывая с другими молодцами. Стукину даже было обидно, однако долго ему тужить не пришлось - в следующий раз к сбору растений присоединилась Мира.

Генка не обращал внимания на незаметную девушку до тех пор, пока не встретился с ней глазами. Никогда Гене не приходилось видеть такой взгляд - в просто огромных серых глазах Миры светились звёзды. И хотя парень не был уверен, что Мира не придерживается такой же политики в отношениях с мужчинами, как и Аглая, мысли его всё чаще витали возле неё.

***

Накануне в стане собрали позднюю капусту. Ночные заморозки становились всё сильней, со дня на день ожидали снег. Вот и сегодняшнее утро было морозным, но утепляться никто не собирался - денёк намечался жаркий.

Сегодня планировался выход в лес за дровами.

Отряд собрался большой, командовал походом Анфим-Лесник, который в своём времени действительно был лесничим и хорошо знал, какие деревья подходят для вырубки. Мужики заканчивали ранний завтрак, когда в кухню робко вошла Мира. Она быстро подошла к столу, поставила большое блюдо, накрытое полотенцем, вскинула на Генку глаза, осыпав его звёздочками и так же споро вышла. Мужчины заулыбались в бороды, Матвей деловито снял полотенце с блюда, в котором лежали румяные пирожки, потянул носом, мечтательно изрёк:

- С капустой, ммм, обожаю! – И придвинул блюдо к себе.

- Не время лакомиться, с собой возьмём, - строго сказал Анфим, выбираясь из-за стола, - а то все дрова разберут, пока мы тут телиться будем! - И лесник хитро подмигнул Гене.

Походники засобирались, Матвей тоже завозился, высвобождая ноги из тесного для него пространства между столом и скамейкой, но всё-таки стянул пару пирожков втихаря.

Стукин уже знал дорогу, вырубка производилась в наиболее непроходимой из-за бурелома и валежника части леса. Место было зловещим и опасным, да и сам поход прогулкой не являлся. Богдан-Глаз снова шёл впереди колоны, Кузнец, замыкающий её, постоянно нырял в заросли то с одной, то с другой стороны тропы, проверяя безопасность, но Геннадий был далеко от всего этого, он вспоминал неожиданный приход Миры и её звёздный взгляд. Ведь этот взгляд предназначался ему, и только ему, в этом Гена не сомневался. Он так и шёл, улыбаясь своим мыслям, пока не понял, что отстал от отряда. Генка покрутил головой в поисках Кузнеца и не увидев его, собрался прибавить шагу, но патрон оказался прямо перед ним.

- Вот ты где, заблудиться не боишься? Пойдём за мной, мечтатель.

Гена смотрел на Кузнеца и не мог понять, почему странные мурашки поднимают дыбом его собственные волосы. Вроде всё было так, кудрявая борода, косматая голова, те же разноцветные глаза, и всё же было страшно. Гена беззвучно открывал рот, силясь что-нибудь ответить, и вдруг понял – Кузнец улыбался. Нет, не скалился, как иногда это делал, улыбался. Сдвинутые обычно брови, сейчас были даже приподняты, глаза смотрели с небывалым дружелюбием, и эта улыбка!

Гена шарахнулся и врезался спиной в ствол дерева, не выпуская из вида того, кто стоял перед ним.

Улыбка растянулась и начала оплывать, как невысохший мазок краски на стене, что бы это ни было оно начало расти. Трескалась кожа, обнажая серые мышцы, форма приобретала расплывчатые черты, голова Кузнеца накренилась набок и повисла на длинной жилистой шее.  Генка огляделся, рядом, с дерева, к которому он прислонился, свисала надломанная массивная ветка. С небывалой силой Стукин потянул ветвь на себя, и, отломив, с размаху ударил по продолжающему видоизменяться чудовищу. Голова Кузнеца слетела с шеи и покатилась по земле, нечто подалось вперёд, протягивая к Генке руки, с которых, как спущенные перчатки свисали кисти. Парень бросился бежать, тварь резко метнувшись вперёд одной рукой ухватила его за ногу, и тут же бесформенной массой навалилась на упавшего Генку. Сердце пропускало удары, дышать было неимоверно тяжело, как будто он находился в воде. Из последних сил бедолага пытался оттолкнуть сдавливающую грудь субстанцию, которая затекала под мышки, обволакивала шею, стремилась проникнуть в рот, нос, глаза.

«Крокодил! – Горько подумал он, - головастик ты беспомощный!».  Почему-то в голове всплыло: «Пасть как бревно и зубищами огромными утыкана».

Он попытался представить буро-зелёную бугристую башку с кожистыми наростами, жёлтыми бессмысленными и беспощадными глазами, и у него это получилось!

Взмахнув обеими ногами, как хвостом, Крокодил перевернулся на живот, встал на четыре конечности и, совершив молниеносный манёвр, ухватил зубами, растерявшегося агрессора. Мотая огромной головой, он трепал добычу, подкидывал, перехватывал и снова трепал. Буро-серые ошмётки разлетались в стороны, падали и, превращаясь в жидкость, впитывались в лиственно-хвойную подстилку. Сделав последний выпад, Крокодил лязгнул зубами по воздуху и отключился.

Очнулся он от того, что кто-то тряс его за плечи. Гена открыл глаза, над ним склонился Кузнец. Настоящий Кузнец, смурной и суровый, только сейчас он смотрел на Гешу с тревогой и подозрением.

- В порядке? – Спросил он.

Парень приподнялся, осмотрел себя, ощупал рукой трёхнедельную ещё не бороду - вполне себе его физиономия, немного ломила спина, в остальном тоже всё в порядке – руки, ноги, хвоста нет.

- Вроде. – Ответил Стукин.

- Тогда вставай, чего разлёгся, идти надо!

***

КОНЕЦ 3 ЧАСТИ

--------------------------------------------------------------------------------------

ЧАСТЬ 4

***

Стукин упёрся локтями в колени, уткнувшись лицом в ладони, он снова сидел в штаб-квартире перед Велемиром. Событие, произошедшее в лесу, требовало разъяснений.

- Как их вообще, мать вашу, можно отличить, если они какой угодно вид принять могут? – Почти кричал парень.

Старец вздохнул и задумался.

- Расскажи, что ты чувствовал? - Генка молчал.

- Страх? – Подсказал старик.

- Да такой страх, что обделаться можно.

- Сердце замедлялось, дышать тяжело было, - продолжал подсказывать Велемир.

- Вообще думал лёгкие разорвутся!

- Я тебе уже говорил, - начал дед, кивнув головой, - их мир совсем другой, и они другие – тяжёлые, их присутствие не каждый может выдержать, даже если не видит. Вот так их и можно отличить, будь внимателен к тому, что чувствуешь и не ошибёшься.

- А со мной-то что? - Снова спросил Стукин, - как я крокодилом стал, я что оборотень?

- Нет, - улыбнулся старец, - все твои превращения только у тебя в голове, демоны ведь тоже действуют на разум, пытаясь завладеть им, вот и ты должен действовать так же, защищаться, беречь мозги. И, надо сказать, это у тебя хорошо получилось.

То, что у него получилось, конечно, радовало, но чувствовал себя Гена абсолютно разбитым и опустошённым. Есть не хотелось, разговаривать с товарищами, которые наверняка начнут задавать вопросы и подавно. Он отправился к дому Миры

Девушка встретила его у порога, улыбнулась застенчиво, Генка понял, что она ждала и оробел.

- Я, это, поблагодарить за пирожки.

- Даже не попробовал ни одного, - сказала Мира без упрёка.

Геша действительно забыл обо всём, стараясь не думать о том, что с ним случилось, как в омут головой нырнув в работу. Таскал тяжёлые брёвна, срубал сучья и ветки, связывая их в охапки и не слыша, что ему говорят. Но сейчас, рядом с Мирой он чувствовал себя удивительно хорошо и спокойно, усталость улетучивалась, душу наполняло умиротворение и уверенность в себе. Не требовалось даже слов, они так и просидели на завалинке дома в полной тишине до самого вечера.

***

Порядок вещей чётко складывался в Генкином сознании, он уже мог не только безошибочно чувствовать присутствие демонов, но и определять дальность их нахождения.

В тот раз Стукин сопровождал охотников, руководили походом Павел и Фрол, лучшие егеря во всём стане, о чём и говорили их прозвища. Охотились в этот раз на мелкую дичь, часть охотников занялась установкой силков, кто-то ушёл глубже в лес на поиски тетеревиных полян. Геннадий и ещё несколько мужчин охраняли периметр действий.

Вдруг внезапная, крадучись наползающая тревога, заставила его напрячь все чувства. Сердце булькнуло, дыхание перехватило, он медленно поднёс палец к губам, делая знак стоявшему рядом Никите. Филин вопросительно вскинул брови, Гена молча указал рукой на густой кустарник справа от прогалины, на которой они находились.

- Уверен? – Одними губами спросил Никита.

Стукин утвердительно кивнул. Напарник снял с ремня альпинистский трос, на конце которого находился тройной крюк, покрытый рунами, и со стремительностью птицы, имя которой носил, бросился в кусты. Со всех сторон начали подходить мужики, услышавшие шум возни, и когда довольный Никита вытащил на прогалину извивающуюся на аркане тварь, её сразу окружили плотным кольцом.

- Вот он, лазутчик, - хищно осклабился Филин, - вынюхивал чего-то.

- Здоровый, гад! – Одобрил трофей Иван -Солдат.

Присутствующие одобрительно загалдели. Лазутчик пытался отращивать устрашающие конечности и увеличиваться в размере, злобно шипя, но туго стягивающий трос с наложенной защитой не давал ему это сделать.

- Давай Генка, - вдруг с азартом предложил Никита, - отправь его восвояси!

Остальные, горячо поддержав идею, начали подбадривать Стукина. Парень растерялся и даже немного спасовал, вот так при всех ему не разу не приходилось вести поединок с нечистью. Он неуверенно обводил глазами почти уже скандирующих соратников, пока взгляд не остановился на презрительно – недоверчивой усмешке Кузнеца. Геша вздохнул и повернулся к демону.

Когда Никита-Филин ослабил аркан, беспощадная рептилия со взглядом убийцы метнулась на заведомо обречённую жертву. Демон, почувствовавший свободу, предпринял попытку удрать, метнувшись вверх. Но мощный зубчатый хвост сбил его на лету, когтистая лапа прижала к земле, дальше было дело техники. Тварь отчаянно сопротивлялась, клешни, когти, перепончатые крылья судорожно выпрастывались из-под могучего тела крокодила, но огромная зубастая пасть не оставляла тёмному шансов.

На возбуждённые выкрики мужиков сбежались даже те, кто успел далеко уйти в лес. Когда последние чёрные сгустки впитались в землю, на запыхавшегося Генку обрушился шквал восторженных поздравлений и восхищённых излияний.

- Молодца, зубастый, настоящий крокодил, орёл, боец, - неслось со всех сторон.

Стукин даже испугался, что его сейчас начнут подкидывать вверх. Когда парень наконец высвободился из бесцеремонных объятий, он заозирался вокруг, в поисках своего сварливого патрона, но тот стоял к нему спиной, что-то тщательно высматривая в таёжной чаще, поэтому Гена так и не увидел настоящую улыбку Кузнеца.

***

Несговорчивые зимние холода наступили стремительно и бесповоротно, короткая сибирская осень сдала позиции долгой и морозной зиме. Костровище спряталось под белым искрящемся на солнце покрывалом, к повседневным делам лагеря прибавилась ежедневная уборка снега, расчистка дорожек, крыш, а иногда и окон. Походы в лес тоже стали непростой задачей, и дело было не только в том, что доходящий до пояса снежный покров, ещё не спрессованный и не схваченный коркой наста, превращал передвижение по нему в настоящее испытание, и Кузнецу с Матвеем-Кулаком приходилось идти теперь во главе отряда, прокладывая путь как ледоколы, но и в том, что с наступлением холодов, активизировались демоны.

То ли холод был им привычнее, то ли нетерпение подталкивало тьму к более решительным шагам. Нет, тотальных нападений больше не было, но мелкие лазутчики и провокаторы стали появляться чаще. Защитники стана усиливали караулы и охрану любого выхода с территории поселения, но в общем жизнь текла своим порядком.

Стукин чувствовал себя частью этой жизни и на удивление даже для самого себя ему это нравилось. Отношения с Мирой развивались мало, но Гену это не расстраивало, ведь раньше он даже и не знал, что может быть так хорошо, просто от того, что рядом есть такой человечек, и торопиться он не хотел, чтобы не спугнуть это волшебное чувство. Мира чувствовала то же самое, Генка в этом не сомневался. У девушки никого не было, кроме деда, куда подевалась её мать, Гена так и не смог выяснить, даже всезнающий болтун Мирон не владел этой информацией.

- А кто знает-то, - пожал он плечами на вопрос парня, - исчезла и всё, у нас такое случается.

Спрашивать же у миры Геша не решался, боясь разбередить старую боль. Они проводили вместе свободное время, гуляли, болтали, смеялись. Не позволив Генке повозмущаться даже ради приличия, Мира взяла на себя починку его одежды.

Вообще, Стукин начал себя чувствовать совсем другим человеком, нужным, значимым, он перестал бояться. Теперь при встрече с посланцами тьмы, вместо панического ужаса, он испытывал зуд в челюстях, однако неожиданная и не понятная для него встреча заставила его вновь очень сильно напрячься.

***

Продолжение следует.

Лес встретил приветливо. При свете дня он не казался таким мрачным и зловещим. Лиственные деревья и кустарник пестрели осенними красками, могучие хвойные горделиво поддерживали полог из тёмного малахита. Геннадий в очередной раз отметил непривычную пышность и стать растительности.

Никакой тропинки, видно, не было, однако обоз безошибочно двигался и петлял по местности с наименьшим количеством препятствий. Непривычный к долгому хождению Генка быстро устал. Ноги путались в траве, тяжеленный мешок оттянул плечи, от запаха рыбы мутило, но гулкая поступь и шумное дыхание Кузнеца сзади гнали вперёд, не позволяя расслабиться. Парень затылком чувствовал тяжёлый взгляд, и, стискивая зубы, заставлял себя шагать забыв о неудобствах.

Несмотря на обещание Никиты, узнать что-то новое ему не удавалось. Как он не прислушивался к разговорам в колонне, ничего интересного они собой не представляли. Стукин перестал чувствовать ноги, спину, плечи, запах, он двигался как механизм, без мыслей, не замечая больше ничего, и, когда колонна замедлила шаг, чуть не налетел на идущего перед ним Матвея.

- Привал, - пробасил сзади Кузнец. – Далеко не уходить, если жить хочешь!

Обозники расположились на небольшой полянке. Гене, запутавшемуся в лямках рюкзака, помогли снять ставшую уже родной рыбу, и он тяжело осел на мягкую хвойную подстилку. Лука, Кузнец и Богдан ушли в лес. Зачем – Крокодил не знал, да ему было не до этого.

Глоток крепкого морса с травами из большой бутыли немного привёл его в чувство. Мужики доставали из тележек завёрнутые в тряпицы хлеб, сало, варёную в мундире холодную картошку.

- Ну что, новичок, тяжело с непривычки? – Спросил у него толи Ульян, толи Устин. Геша слабо улыбнулся.

- Ничего, - подбодрил Матвей, - спина ноет – ноги несут.

- А долго ещё?

- Столько же, - вступил в разговор другой толи Ульян толи Устин.

Известие окончательно отбило у Крокодила желание задавать ещё какие-нибудь вопросы, но, похоже, вопросы были у ребят.

- А ты кем был у себя там? – Спросил один из близнецов. Стукин никак не мог понять, кто из них, кто.

Он замялся. А кем он действительно был? Не рассказывать же, что он – молодой мужик – жил за счёт других.

- Грузчиком, - наконец выдавил он.

- Значит, тебе не привыкать, - развёл руками Матвей.

- Ну, это как сказать… - Генка с трудом подбирал слова. – Приспособы там разные, в общем, попроще, что ль.

- Это вроде твоей колымаги? – Оживился всё тот же Близнец.

- Э… Нет, не совсем.

- Ох, хоть бы одним глазком поглядеть!

- Ага, знаю я, куда ты глядеть будешь, - хмыкнул другой Близнец. – Тебя, Ульянка, никуда одного пускать нельзя.

«Значит, это Ульян. – Про себя отметил Гена. – Точно, у Устина волосы рыжее, и лицо серьёзнее, что ли».

- Да ну тебя, - обиделся Ульян, - я же серьёзно! А тебя вообще издалёка занесло? – Обратился он снова к Генке.

Поняв, что речь идёт не о расстоянии, Стукин прикинул в уме и сообщил:

- Почти сто лет без малого.

Повисла звенящая тишина.

- Это что же, ты из двадцать первого века? – Первым опомнился Ульян.

- Не похоже что-то, - подозрительно пробубнил Устин, - выглядишь как обычный.

Генка чуть не подавился.

- А что, у меня третья рука должна была вырасти, или глаз?

- В книгах написано, что будущие высокие, статные и голубоглазые.

- А ещё там написано, что в будущем все летать умеют, - завёлся Крокодил.

- Так ты ж вроде умеешь? – Удивился Устин.

Стукин крякнул, вытаращив глаза. Ситуацию разрядил невысокий мужичок с чёрными густыми бровями и носом картошкой, из тех четверых, которых Гена не знал.

- Много там учёные умники понавыдумывали? – Вступил он в беседу.

- Конечно, много, - облегчённо выдохнул Генка, - одних машин сколько.

- Э, - махнул рукой бровястый, - машины не невидаль, даже у этих есть, - кивнул он головой куда-то в лес, - только далеко ты на ней по тайге уедешь?

«По тайге! – Геша в очередной раз подивился своей бестолковости. – Вот почему растительность здесь другая! Так это что же, Сибирь получается?».

- Вот самолёт бы сюда, - продолжил невысокий.

- Ты ещё танк пожелай, - ехидно заметил второй мужик с красивыми правильными чертами лица и взглядом котяры.

- А что? Танк бы в самый раз пригодился.

- А горючее ты где брать будешь? А для самолёта ещё и взлётную полосу расчищать надо. Нет, здесь нужно что-то вроде Генкиной раскладушки.

Все снова переключились на новичка, но Гена, не желавший новых расспросов, решил перевести стрелки.

- А Чудики ничего не рассказывали? Они же тоже из моего времени?

Мужики захмыкали.

- Не рассказывали, - качая головой за всех ответил Матвей. – На то они и Чудики.

- Да, - протянул Гена, - мне даже не сказали, как сюда попали.

- И не скажут, - усмехнулся Устин, - кто ж такое рассказать захочет?

- В смысле? – Не понял Геша.

- Да придурки они. Уж не знаю, что у них и дружков ихних в бошках было, но, похоже, срань полная. Чем уж они там занимались от скуки непонятно, только, видно, считали себя колдунами чёрными. Вот и решили толи Дьявола, толи какую пакость болотную вызвать. Узнали где-то про обряд, ну, и, понятное дело, жертва понадобилась. Вот с жертвой то у них промах и вышел. Увели, придурки, козла из ближайшей деревни, к кусту привязали и комлать начали. А козёл, ихнюю абракадабру услышал, встал на задние ноги, передним копытом у виска покрутил и рассказал им всё, что о них думает. Ну а потом мозгами пораскинул – силёнка-то врождённая у ребят есть, хоть и слабенькая, а передалась – вот он их сюда и отправил.

- Да ладно! Что это за козёл такой?

- Да ведьмак, ясно дело. По каким-то своим делам там промышлял, а эти на него и нарвались.

- А ты откуда знаешь, если они не говорили?

- Катя Леониде рассказала, та Агафье, а она Аглае, а дальше – сарафанное радио, сам понимаешь.

- Катя-то как узнала?

- А Катя много чего знает, - вклинился Ульян, - прозорливая она.

- Это ясновидящая, что ли?

- Ну, вроде как. Родилась такой, ещё малявкой соседей пугала. Кому скажет, где что потерял, а кому – где что ворованное припрятал. В пять лет Японскую войну предсказала. Бояться её начали, стороной обходить, даже родители – семья-то обычная. А когда она уряднику при всех рассказала, какую и с кого он мзду берёт, а священнику – как он о душах прихожан заботится, и вовсе недовольство поднялось. Стали поговаривать, что девчонку в богадельню для умалишённых отправить надо. Родители её молчать уговаривали, да видно, она не могла. О кровавых восстаниях заговорила, о голоде, смертях да убийстве царя со всей семьёй. Вот тут уже дома её держать опасно стало, только в богадельню мать отдавать пожалела, в монастырь отдали. Там она и выросла, это потом уже Леонида, которая в том монастыре пряталась, её и нашла.

- А от кого Леонида пряталась? – Спросил потрясённый услышанным Гена.

- От людей, конечно, - пожал плечами Ульян, словно речь шла об очевидном факте. Переспрашивать Стукин не решился.

***

Дальше шли абсолютно молча, Кузнец предупредил об этом Генку лично. Идти стало легче, толи перекус подкрепил, толи лечебный морс придал сил, толи Крокодил стал привыкать. Филин оказался прав – хоть привал был коротким, Стукин успел узнать кое-что и познакомиться с неизвестными ему ранее мужиками.

Иван, Степан, Фёдор и Пётр попали сюда из разных вех Великой Отечественной, и звали их всех незатейливо – Солдаты. Воинов вообще в лагере было много. Гена услышал об одном крестьянине из партизанского отряда войны двенадцатого года, двух пришлых с Германской и одном с Японской. Все они были довольно молоды, от тридцати до сорока лет.

Ну, это понятно, - рассуждал по дороге Крокодил, - они солдаты. Солдаты здесь нужны. У Ромки со Стасом способности, Никита добычу хорошо ловит, а я-то что тут делаю? Я ведь даже в армии не служил со своим плоскостопием, да ещё приблуда эта, которая всем так нравится. Сжечь бы её втихоря на костре.

***

КОНЕЦ 2 ЧАСТИ

--------------------------------------------------------------------------------------

ЧАСТЬ 3

***

Скит показался, как только расступилась тайга. Он стоял на высоком пригорке, тоже окружённый частоколом, но не таким массивным, как лагерь. От ограждения и до леса по склону росла местами пожухлая трава, которую, кажется, косили.

Стукин был несколько обескуражен – скит в его представлении должен был выглядеть зловещим, покосившимся от времени памятником зодчества двенадцатого-тринадцатого веков, но перед ним открылся вид на вполне обыкновенный добротный дом, разве что с башенкой, возвышающейся над крышей. Креста на башенке не было.

Сам Никандр Геннадию не понравился, как, похоже, и он ему. Одетый в телогрейку на длинный балахон, из-под которого торчали валенки и меховую круглую шапку, святоша смерил нового злым, колючим и совсем не святым взглядом, поджал узкие губы и отвернулся. Он ещё о чём-то переговорил с Лукой и ушёл в дом, впустили в который только близнецов.

Никандровцы оказались безликими и безвозрастными, хотя Гене некогда было их особо разглядывать. Он помогал разгружать тележки, таскать к дому привезённые припасы и загружать то, что выносили староверы. Это были мешки и тюки, которые все разместились в тележках, кроме нескольких сумок-рюкзаков ручной поклажи, на вид довольно лёгких. Обратный путь сулил послабление.

***

Генка внимательно смотрел под ноги и по сторонам. Обоз шёл обратно тем же путём, что и туда, в этом он не сомневался, но на тропе не было следов колёс тяжело груженных телег, как не было и следов одиннадцати пар ног. Как парень не вглядывался, трава под ногами была девственно свежей. Он хотел бы, конечно, обследовать путь за собой, но в спину дышал Кузнец и Гена не решался. Шли опять в тишине, и спросить тоже было нельзя.

Пройдя довольно долгое время Стукин задумался, а будет ли на обратном пути привал. Не то, чтобы он проголодался, просто возникло ещё несколько вопросов, и в этот момент откуда-то с головы колонны донёсся тихий свист, похожий на свист какой-то пичужки.

Обоз замер на месте, и Генка внезапно остро почувствовал общее напряжение. Кузнец выскочил вперёд и тихо скомандовал:

- Кулак, Близнецы – со мной. Лука, уводи. «Ты, - сказал он, глядя прямо Генке в лицо, — тоже остаёшься».

Колонна сомкнулась и двинулась дальше, ускорив шаг. Оставшиеся, кроме Кузнеца и Крокодила ждали команды.

- Бегаешь быстро? – Спросил Кузнец, обращаясь к Геннадию.

- Н-нет!

- Тогда беги сколько сможешь. – И, обернувшись к остальным, бугай махнул рукой. – Пошли, ребята!

Устин и Ульян пустились трусцой крича что-то на ходу, Матвей-Кулак побежал за ними. Опомнившись, Стукин рванул им вслед. Кузнец двигался на шаг позади него, тоже что-то хрипло приговаривая. Было похоже, что он ругается, но ни одного слова Генка разобрать не мог, как не мог понять, что вообще происходит и откуда ждать опасности. Он продолжал бежать. Сердце бешено стучало, предательский страх задребезжал в коленках.

Троица впереди прибавляла скорости, Кузнец сопел в ухо. Генка поднажал, но чувствовал, что это предел его возможностей.

Из-за пульсации крови в ушах шумело, но Стукин всё же сумел расслышать голоса, а следом – треск и хруст веток. Кто-то ломился сзади сквозь заросли, перекрикиваясь на ходу. Он невольно прислушивался: ругань, слова – человеческая речь. Это были люди, и они приближались.

Гена невольно оглянулся и тут же получил тычок в плечо.

- Под ноги смотри! – Рявкнул Кузнец, обгоняя его, остальные уже мелькали среди веток далеко впереди. Генка старался не отставать от Кузнеца, но не мог подавить идиотского любопытства и вновь обернулся.

Да, это были люди. Перекошенные злобой лица, налитые кровью глаза, в руках ружья, обрезы, топоры. Подавив крик ужаса, парень снова рванул вперёд – от страха у него открылось второе дыхание. Где-то за спиной раздалось:

- Вот он, гнида! Обходи, не упусти сволоча!

Что-то громко и звонко треснуло, и Гена понял, что преследователи открыли огонь на поражение. Он начал уворачиваться, срезать углы, пытаясь двигаться зигзагом. Выстрелы участились, злобные выкрики звучали всё громче, сомнений не было – погоня приближалась.

Ни Близнецов, ни Матвея с Кузнецом видно не было, только где-то вдалеке слышались их крики. Генка в панике искал глазами хоть какое-нибудь укрытие, и, увидев густые заросли кустов, рванул к ним даже не осознавая, что что бежать сквозь такое препятствие катастрофически тяжело. Он рванул из последних сил, но тут же споткнулся и упал, пролетев кувырком метра два. Над головой прожужжала пуля. Он вскочил, ринулся наутёк, но ноги заскользили по сухой палой листве, и он снова свалился.

Генка завозился, поднимаясь на четвереньки. В дерево рядом с глухим стуком воткнулся топор, в воздухе что-то засвистело. Парень перекатился в сторону, на то место, где он только что был, раскрылась и упала на землю сеть. Собрав остатки самообладания, Крокодил подполз к большому дереву и прижался к нему спиной.

Желание выбраться из этого кошмара порождало в голове самые дурацкие мысли. Гена вспомнил о своей раскладушке – вот бы можно было вызвать её сюда! Да хрен-то – небось, не Гарри Поттер с его дрессированной метлой. И волшебной палочки у него тоже нет.

Между тем голоса стремительно приближались. Трещали кусты, периодически гремели выстрелы. Страх и отчаяние завладевали Геннадием. Он обхватил голову руками, закрывая лицо, как делал когда-то в детстве, когда дома одному ему становилось очень страшно, и, также как в детстве, попытался представить, что его не видно.

На какое-то мгновение – как ему показалось – темнота и тишина накрыли его, а когда наваждение прошло, голосов слышно уже не было.

Гена открыл глаза. Где-то далеко слышалась стрельба. Он медленно поднялся, и в ту же секунду перед ним как из-под земли вырос Кузнец. Гигант с нескрываемым любопытством рассматривал парня.

- Хто… это? – С трудом просипел Крокодил.

- Деревенские, - ухмыльнулся Кузнец.

- Хде… они?

- За Близнецами подались.

- А если догонят?

- Близнецов не догонят, да и Кулак с ними. Идём.

Путь шёл совсем непролазными козьими тропами через буераки, чащобу и мелкие ручьи. Генка понимал, что скорее всего это самый короткий, и, очевидно, безопасный путь, но легче ему от этого не было. Неудобные и не предназначенные для такого чёботы слетали с ног, одна галоша вообще где-то потерялась, зипун цеплялся за колючие кусты, ветки так и норовили выколоть глаза и хватали за волосы. Небольшую речушку пришлось переходить вброд. Геннадий устал, промок и дико злился, но его могучий проводник пёр вперёд словно лось, даже не оборачиваясь на новичка.

Уже почти на подходе к лагерю они догнали обоз. Лука вопросительно посмотрел на Кузнеца, тот ободряюще махнул рукой и Бочкарь перевёл взгляд на Гену.

- А ты молодцом, - хитро улыбнулся старик. – А за одёжу не тужи, мы тебе у староверов новую справили. Сейчас придём, баньку организуем, как новенький будешь.

Известие о бане подействовало благотворно. Сам Стукин почему-то не задумывался раньше о наличии такой необходимой вещи в поселении.

Солдаты одобрительно кивали, глядя на него, а Богдан-Глаз и вовсе, казалось, испытывал чувство гордости. Генка даже подумал, что, похоже, Братья взяли над ним шефство.

***

Минут через пятнадцать-двадцать после прибытия обоза в лагерь вернулись запыхавшиеся Близнецы, а чуть позже приплёлся совсем вымотанный Матвей – бегать с его комплекцией было тяжеловато.

Велемир сам вышел к нему навстречу.

- Как погоня? – Спросил он без всяких приветствий.

- Путём, - махнул рукой Кулак. – Ну, пришлось кое-кого пораскидать.

Велемир поднял брови.

- Не волнуйся, атаман, - улыбнулся богатырь, - все живы, до дому доберутся.

Гену удивило такое отношение к, можно сказать, «верховному деду», но он давно приметил особые отношения между старцем и Братьями, а потому решил, что им можно, наверное.

***

Генка понуро грелся у костра пока вокруг него кипела муравьиная работа. Кто-то разбирал и уносил привезённые тюки, кто-то таскал воду и дрова для бани. Мужик, имени которого Стукин до сих пор не знал, гремел возле костра крышками и поварёшками.

Этот самый мужик, как только Генка подошёл к костровищу, радостно поздравил его с боевым почином.

«Издевается», - подумал Крокодил, но обострять ситуацию не стал.

Вскоре к нему подсел Мирон, подошли отдышавшиеся и, похоже, чем-то подогретые Ульян, Устин и Богдан, чуть ли не вприпрыжку подлетел очевидно только, что освободившийся от дел Никита-Филин, все радостно-возбуждённые.

- Ну вот, ты теперь у нас огнём крещёный, - улыбался Мирон во все свои пятнадцать зубов.

- А я говорил, что повезёт, - разве что не приплясывал Филин.

Генка поднял на него мутный взгляд.

- Что жив остался? – Спросил он мрачно.

- Да я дважды в обозе был, - не обратив внимание на тон сказал Никита, - и ни разу на засаду не наткнулся.

- Ты что, дурак? – Сорвался Стукин, - у них оружие! А рожи ты их видел? Да они на части разорвать могут!

- Э, - отмахнулся Богдан, - руки коротки, да и Кузнец же с тобой был, защитил бы, коли что.

- Да что-то не видно было его защиты! – Ещё больше завёлся Генка.

- Ну ты ведь жив, - пожал плечами Филин.

Крокодил всхрапнул от возмущения, но вдруг задумался и промолчал. Окружающие базланили о чём-то возбуждённо, но Гена их не слушал, он ещё и ещё раз переживал то, что произошло в тайге.

- Зачем они так? –; Наконец спросил он упавшим голосом, - что им от вас, в смысле – от нас, нужно? Они же ведь люди?

Некоторое время мужчины молчали, видимо, обдумывая ответ. Наконец, шмыгнув носом, Ульян проговорил:

- Да мы для них контра.

- Вроде банды, - Добавил Устин.

- Классовые враги, антисоветчики, - пояснил Никита.

- Да что они, совсем охреняли, - возмутился Геша, - мы же ничего плохого не делаем!

- Думают не тем местом! – Махнул рукой Устин.

- Мозги им засрали, - вздохнул Никита-Филин.

- Это если они были, - усмехнулся Ульян.

- А староверов они не трогают?

- Ну так, сквозь пальцы смотрят, - сказал Ульян.

- Почему? Они ведь тоже в систему не вписываются, - не отставал Генка.

- Молодёжь к ним не уходит, вот и терпят до поры, до времени, - пояснил Устин.

Мирон-Печник пожевал губами.

- А ты у Велемира спроси, - медленно сказал он и перевёл разговор на другую тему.

Стукин понял, что больше ему ничего не объяснят.

***

В баню Гену, Близнецов и Матвея-Кулака запустили в первую очередь и Стукин очень порадовался, что с ними не оказалось Кузнеца, в красках представив, на что способен берёзовый веник в его руках.

А пока ребята отмокали, отогревались и оттаивали душой, в большом доме состоялся совет «тройки». Гена о нём не ведал, да это, наверное, ничего не изменило бы, хотя, как знать.

- Не боец он, - хмуро говорил Кузнец, глядя в стол.

- Ну, не гневи небеса, - спокойно возражал ему Велемир, - он хорошо подвигается.

- Сам-то скоро бойцом стал? – Как всегда лукаво щурился Лука. – Вон сколько нянек с тобой тетешкалось, пока в силу не вошёл.

- А тебя в хорошую семью приняли, да зря, как оказалось. – Лука криво улыбнулся. – Не суди огульно!

Велемир предупредительно кашлянул.

- Нету у нас нянек, чтобы с ним тетешкаться, да и время сейчас не то, чтобы долго дозревать. Неравён час, прорыв наметится, - снова переключился на серьёзный разговор Кузнец.

- Ну вот и помоги ему, - всё также невозмутимо ответил старец.

- Как?

- В лес его чаще брать надо.

- Что, и ходить за ним, как за кутёнком?

- Ну, - откинулся на спинку стула Велемир, - думаю, недолго ему дозревать, можно и потерпеть. Он ведь тебе по душе? Или нет?

Кузнец шумно вздохнул, сверкнул глазами и промолчал.

***

После бани Стукину выдали полный комплект одежды – исподнее, кальсоны, такие же серые штаны, дурацкую рубаху, а в придачу свитер грубой вязки, вязанные же носки и кирзовые сапоги. Гена пытался отбрыкаться от части одежды, уверяя, что у него есть свои треники и футболка, на это ему резонно заметили, что холода на пороге и со своими ползунками он долго не продержится. До кучи пообещав к зиме выдать тулуп, шапку и валенки.

***

Еду ему и Матвею принесли прямо в дом. Где в этот вечер ужинали Близнецы, парень не понял.

На просторной кухне одну стену занимал огромный очаг, множество посуды было развешено по стенам и на потолке. В середине помещения располагались два больших дубовых стола, по обеим сторонам их на всю длину помещались лавки.

Дежурный кашевар расставил на столе кружки, миски с едой, плошки с хлебом и соленьями и большой глиняный кувшин с ягодно-травяным отваром. От ребят Генка узнал, что кашевара звали Анфим-Лесник, и это он был пришлым партизаном из тысячи восемьсот двенадцатого года. Анфим уселся с края стола, и, подперев щёку рукой, с удовольствием наблюдал, как ребята уплетают его стряпню.

***

Как только ложки стукнули по пустым мискам, в дверях кухни появился Велемир. Анфим сразу засуетился, собирая посуду. Матвей выказал желание пойти чуток прикорнуть, а Гена, понимая, что старик пришёл по его душу, заёрзал задом по лавке. Разговаривать прямо сейчас не хотелось, но и отказать такому собеседнику было боязно, тем более неизвестно, когда ещё представится такая возможность.

Старец прошествовал к столу и присел напротив Крокодила.

- Хорошо, Геннадий, очень хорошо, - сказал старик. В первый раз за всё время он улыбался.

Генка помялся.

- Это Кузнец меня спас? – Наконец задал он беспокоящий его вопрос.

- Нет, но он тебя охранял.

- Значит, у меня тоже эти, способности?

- Значит.

- Поэтому нас деревенские ненавидят?

- Они об этом даже не знают, просто мы другие, а значит – враги. Такое, Гена, во все смутные времена бывает: друг идёт на друга, брат на брата и все виноватых ищут.

- А это, - начал Стукин после долгого молчания с трудом подбирая слова, - другое, из леса? Инопланетяне, что ли?

Старик рассмеялся.

- А это смотря во что ты веришь. В бога, скажем, веруешь?

Геша задумался. Он никогда не знал, во что верит, а сейчас и подавно. Его мама в молодости была атеисткой, как и большинство её ровесников, и сына к вере не приобщила. Это уже потом, когда наступил возраст немощи и болезней, она стала ходить в церковь, но Генка тогда уже отдалился от неё, и понятия не имел, о чём она молится в своих храмах. Но ведь просил он кого-то там, наверху, о помощи? Должен же быть кто-то, кто за всё отвечает?

- А в чёрта? – Спросил Велемир не дождавшись ответа. – Я слышал, ты им ругаешься?

- Нееет, - уверенно выпрямился Геша, - в чёрта не верю, сказки это всё.

- Мугу. В дьявола, стало быть, тоже?

- А разве это не один хрен?

Старец хмыкнул.

- Тогда непросто тебе объяснить будет, ну да я попробую. От начала времён, Геннадий, длится противостояние добра и зла, света и тьмы, ты, должно быть, об этом знаешь. Только не так всё просто, одного без другого не бывает, так мудрёно устроено бытие, оттого и борьба эта бесконечна. Однако, пока шаткое равновесие сохраняется, мир стоит. Так вот и представь, что у твоего мира – тёплого и светлого – есть отражение в дурном зеркале, где всё не так, вверх тормахами. По-вашему антимир, тёмный холодный и свирепый. Те, кто там обитает, живут ненавистью и страданиями, да сами мастера сеять страх и боль. И тесно им среди себе подобных, тесно и голодно, а в твоём мире – раздолье, поля непаханые. Одна незадача – мир для них чужой и запретный, защита на нём стоит. Вот и делают они всё, чтобы чашу весов на свою сторону перетянуть. Ведь там, где ложь, зависть и ненависть рекой текут, защита ослабевает и твари каждый раз пытаются этим воспользоваться.

- Зачем им это, - перебил Генка старика, - если равновесие нарушится, они же тоже сгинут? Или я не так понял?

- Так, так, хорошо мыслишь, молодец! – Довольно похвалил его Велемир. – Да ведь злоба и жажда наживы глаза застят, вожделенная вседозволенность и власть разум выжигает, безнаказанность сулит. Что, знакомые вещи говорю? Да, на беду, чернота и в этот мир пробирается, вот и соображай, кто людям в души шепчет. Не начнёшь думать головой, Геннадий, так на своей раскладушке и пролежишь, пока не сопреешь вместе с ней.

- Не пойму я, - сказал Гена после недолгого молчания, - чем мы им помешать-то можем? Они снаружи, мы внутри и только защищаемся.

- То, что снаружи, это так, разведка боем, капля из моря, а вот если они проход откроют, это самое море и хлынет. Так что мы не защищаемся, а защищаем. Проход здесь, Гена, испокон веку здесь находится. Его во все времена охраняли – волхвы, шаманы, ведуны. Люди знания всегда здесь были. Только мало становится людей знания, всё больше хотят чужим умом жить, чужими командами. Вот потому за нами деревенские и охотятся, что приказы выполнять всегда легче, чем самим решать.

- А эти, из того мира, всегда так выглядят?

Старец откинулся на спинку стула и с любопытством посмотрел на Крокодила.

- Как так? Что ты видел?

Генка растерялся.

- Ну, паучищи гигантские, как гора, гады какие-то, ещё кисель из мух.

- Пауков боишься?

Гена кивнул.

- А это и есть твои страхи, которыми твари питаются. Жители тьмы формы не имеют, как не имеют и плоти, но сила, которой они обладают, вполне реальна. Говоря опять же вашим языком – это сгустки энергии своего мира, обладающие суггестивными способностями. Те, кто о них слышал или читал, видят описанный образ, у других свои кошмары.

- Какими способностями? – Переспросил Гена.

- В голову они хорошо залезают и могут твои мозги в кашу превратить, заставить делать то, что не хочешь, если защищаться не научишься. Но бороться с ними можно и нужно. Ты, к слову, с раскладушкой то своей договорись, нужна она будет для дела.

- А что, она большой урон этим тварям нанести может? – Скептически спросил Стукин.

- Большой – не большой, но отвлекает хорошо, а в нашем деле это важное подспорье. А там гляди ж вместе с ней чему-нибудь и научишься. Я над ней пошептал немного для твоей безопасности, но больше я с ней ничего сделать не смогу, твоя это колесница.

Велемир помолчал, ожидая нового вопроса, но Генка сосредоточенно глядел в стол.

- Ты спрашивай, Геннадий, - снова заговорил старец, - день тяжёлый был, тебе отдых нужен, так что, если есть вопросы, задавай.

Немного подумав, Стукин решился.

- А почему у тебя прозвища нет, а у Кузнеца – имени?

Старик снова рассмеялся.

- А велика ли разница – прозвище, имя, главное – кто ты есть на самом деле. У меня много имён было: Олег, Илья, Еремей, Михаил, только это не важно, меня всё равно ни с кем не перепутаешь. К слову, у Луки и Каземира тоже не имена. Псевдонимы, как у вас говорят. А имён их лучше никому не знать, путаница не нужна – не здешние они, издалёка прибыли.

- Понятно. Значит, как я.

- Не то чтобы – по своей они воле.

- А что, здесь и так бывает? – Хмыкнул в сторону Генка.

- А как? – Вдруг посуровел старец. – Здесь сейчас полотно рвётся, а оно так натянуто, что если в одном месте прорвётся, во все стороны трещины пойдут.

- Какое полотно? – Спросил совершенно сбитый с толку Гена.

- Полотно бытия. – Велемир встал, давая понять, что разговор окончен.

Продолжение следует.

На той же сторожевой башне что и в первую ночь в напряжённых позах застыли старуха и Катя, с башни по левую руку доносился громоподобный рык Кузнеца, а то, что Лука находится рядом, Стукин мог только предполагать.

По другим лестницам на частокол взбирались старцы.

Пальцы, вцепившиеся в заострённые концы огромных кольев, побелели, глаза заслезились от надсады, но звук, которого Крокодил ждал не разорвал действительность. Вместо него со стороны леса послышался шум, треск и тяжёлый множественный топот.

Над кронами взлетели птицы. Огромное количество разных птиц, они метались в испуге по сторонам, сбивая друг друга, не зная, в какую сторону лететь. Сразу вслед за этим, проломив зелёную преграду, на выжженную полосу выскочили какие-то копытные, кажется, косули. В такой же панике, кося глазами, они неслись прямо на лагерь. Человеческий щит не шелохнулся, и напуганные животные, резко повернув, скрылись где-то за углом ограждённого периметра.

То, что было потом, охреневший Генка плохо успевал отслеживать.

Разделительную полосу в ужасе пересекло целое стадо кабанов, лоси, медведица с медвежатами, группы более мелких животных – волки, лисы, барсуки, и, кажется, даже росомаха – кто вообще их разберёт, – и все они, огибая преграду прятались за поселением. В почти утихшей какофонии звуков из чащи картинно выпрыгнул огромный тигр, настоящий сибирский красавец, и, задрав хвост, в несколько прыжков преодолев расстояние, гигант перемахнул через стоящих перед ним людей, вскарабкался на частокол и скрылся прямо на территории лагеря.

Но если не этот зверь стал причиной столь тотального исхода, тогда кто?!

Стукин заставил себя вновь повернуться к лесу. Там от нижнего его яруса, от самых корней злобно ощетинившихся елей уже расползалось тёмное пятно. Оно ширилось и росло, надвигающаяся субстанция напоминала плотный туман, но густого чёрного цвета. Центр массы, выдавшийся вперёд, замер за полсотни метров от защитников периметра. Её края сравнялись с центром, и, колыхнувшись напоследок словно густой кисель, фронт массы образовал абсолютно симметричную человеческой цепи линию.

Чем бы ни была эта срань, Гене показалось, что она принюхивается, и, похоже, парень был не далёк от истины. Фронтальная поверхность забугрилась, и по всей её длине стали проступать выпуклости, которые удлинялись, превращаясь в отростки. Извиваясь, словно пиявки в воде, отростки ощупывали пространство перед собой, тянулись к защитникам, стоявшим в цепи, но, не дотягиваясь на длину локтя, сжимались и отступали. Потом из субстанции вырастали всё новые и новые конечности, и всё повторялось вновь.

Разглядев один отросток на просвет, Крокодил понял, что масса не однородная, что-то в ней шевелилось, переливалось и копошилось, будто сотни головастиков поместили в тесную банку, или…

Гена вспомнил, как его, маленького мальчика, мама взяла в байдарочный поход. Первый же привал на таёжном берегу навсегда обил у него охоту к подобному виду отдыха. Несметное количество насекомых, набросившихся на вкусненького Генку, довело его до иступлённой истерики. Мамины друзья-походники подтрунивали над ним, называя недотрогой и неженкой, но всё-таки напялили на пацана шляпу с москитной сеткой, а чтобы он успокоился, дали пакетик сока и шоколадку. Сок был персиковый, вкусный, но вот есть под защитной сеткой оказалось чудовищно неудобно, и Геша весь перемазался.

Сначала он заметил, что стало темнее, потом ему стало трудно дышать. В ужасе ребёнок смотрел, как на наружную поверхность сетки слетаются насекомые. Они ползали, перемещались и суетились, сливаясь в общую массу и пытаясь проникнуть сквозь преграду.

Мальчик звал маму, но та, заболтавшись с друзьями, не слышала его. Последнее, что тогда запечатлел его детский мозг, это как масса насекомых потекла вниз по сетке и начала заползать под неё. Шестилетний Гена потерял сознание.

Тридцатишестилетний Геннадий Сергеевич ещё сильнее вцепился в частокол, от которого с обеих сторон от него в воздух взвились светящиеся змеи. Они не были похожи на фейерверк, на файерболы из игр тоже не походили, это было что-то вроде разрядов молнии, но не такие яркие, и ещё они имели чуть разные оттенки.

Краем глаза Крокодил видел, как старуха на вышке делает какие-то непонятные для него жесты руками, а наклонившаяся к ней Катя указывает руками то в одну, то в другую сторону. Только сейчас Генка осознал, что это нереальное действие проходит в полном молчании, даже Кузнеца было не слышно.

Чёрный кисель задёргался, втягивая отростки в себя и начал сжиматься, но молчаливая битва продолжалась. Часть конечностей ещё делала отчаянные попытки дотянуться до заграждения, оторванные змеями-молниями они отделялись от массы рваными клочьями тумана и действовали самостоятельно.

Один такой клок летел прямо в Генкину голову. Когда отклоняться стало невозможно и появилась опасность рухнуть вместе с лестницей назад, Крокодил размахнулся и засадил кулаком в косматый отросток. Удара он не почувствовал, не было даже соприкосновения, однако необъяснимый агрессор взмыл вверх и закрутился как шарик, выпускающий воздух. Чуть не потеряв равновесие Геша машинально глянул вниз. Живая цепь стояла на том же месте и от неё на протяжении всей длины исходило приглушённое свечение.

Связь с реальным временем потерялась. Сроднившись со своей лестницей как с боевым скакуном, Геннадий ещё несколько раз со всей дури махал руками, отгоняя долетающие до него ошмётки. Масса уже не была похожа на плотную субстанцию, скорее на шевелящуюся тучу. Постепенно светлея, она отползала всё дальше к лесу.

Гена наконец-то заметил, что сгустились сумерки, и в этот момент защитная шеренга расступилась и в центр выжженной полосы вышел Лунь. Прямой, как натянутая струна, он сделал ещё несколько шагов и остановился раскинув руки в стороны. Абсолютно белые заплетённые в косы волосы его светились розоватым светом. Свет спускался на плечи старика, окутывал его руки и тело, на глазах приобретающее стать.

Не успел Стукин осознать происходящее, как перед шеренгой оказался красивый юноша, источающий лучезарное сияние утренней зари.

В следующую минуту воины заслона достали из-за спин щиты. Это были настоящие щиты, которых Генка раньше не заметил, только абсолютно гладкие и блестящие. Сомкнув ряды люди встали полукругом, и, соединив щиты воедино, замерли. Многократно усиленный свет зари обрушился на зловещую тучу, и она метнулась назад, истаивая на ходу.

***

Спал Гена крепко и долго, никто его не будил. Поэтому, проснувшись и не обнаружив в общей спальне ни одного человека он испытал чувство вины и досады.

Общая спальня на самом деле была похожа на казарму с той только разницей, что спальных мест всё-таки было гораздо меньше. К стенам просторной комнаты были прилажены полати, из другой мебели имелся прямоугольный стол, лавка и гвозди, вбитые в стену около входной двери. Кроме Геннадия ночевали там ещё шесть человек: Павел, Никита, Братья и те самые неразговорчивые пацаны.

На костровище главенствовал Никита. Чудики суетились, поддерживая огонь, остальные трое очевидно ушли в караул. Как и всегда за завтраком подходило много народа и также после разбредалось по территории. Генку снабдили собственной миской и ложкой, и, получив порцию каши, он подсел к Чудикам.

- А что, еда всё время на улице? – Спросил он у белобрысого прыщавого парня. Кто из них был Ромой, а кто Стасом, Гена пока не понял.

- Да нет, - ответил тот, как показалось Геше, не очень охотно. – Пока тепло ещё, потом в доме готовить будут.

- Ммм, хорошо, - протянул Крокодил, не зная, что ещё сказать.

- Чего хорошего? – Скривился второй, - там тесно и дышать нечем…

Черноволосый и черноглазый парень оборвал себя на полуслове. Вообще, его можно было бы назвать красавцем, если бы в чертах лица не присутствовала некая хищность – чуть клювоподобный нос и постоянно скривлённые недовольством губы.

- Эти же тоже припрутся, - добавил он так тихо, что Стукин еле разобрал слова, - как будто им пожрать негде.

Кто такие «эти» и где это «негде» Генка не понял, но беседа дальше не шла. Юнцы отвечали неохотно и всё время переглядывались. Гена решил не форсировать события и заняться кашей.

Вскоре площадка опустела. Некоторые из едоков забрали свою посуду с собой, кто-то, очевидно спешивший по делам, оставил на костровище. Стас и Рома стали собирать миски и ложки, а Генка, почувствовав, что это его шанс, напросился в помощники.

Чудики отвели его к ручью, невидимому в зарослях и пересекающему по диагонали периметр. По дороге перекинулись всего парой фраз, но зато Гена теперь знал, что белобрысого зовут Стас, а черноглазого Рома.

- Ты из какого? – Приглушённо спросил Стас, спустившись к воде.

- Из чего какого? – Не понял Гена.

- Из какого года?

- В смысле? Года рождения?

- Нет, из какого прибыл?

- Как это? А сейчас какой?

Ребята переглянулись.

- Тридцать седьмой, - также тихо ответил Рома. – Одна тысяча девятьсот.

- Это приколы у вас такие? – Гена поднялся с корточек. Он изо всех сил пытался выглядеть уверенно, но по спине пробежал неприятный холодок. – Типа, путешествие во времени? Да не бывает такого, это же сказки!

- А что ночью видел, бывает? – Кисло улыбнулся Стас.

- А в первую ночь? – Подхватил Роман, - да ты оглянись по сторонам-то, совсем блаженный?

Все паззлы наконец-то сложились в Генкиной голове. Он застыл, глядя в одну точку.

- А что сразу сказать западло было? – Несколько заторможенно спросил Крокодил.

- Не делают здесь так, - хмуро ответил Рома. – Ждут, пока сам дозреешь. Только ты больно долго дозревал.

- Вы, стало быть, быстрее? – С обидой поинтересовался начинающий отходить Гена.

- Да нас в первый же день к Леониде притащили, потому что Стас блевал от страха дальше, чем видел, бывает у него такая реакция, а я… В общем, орал я как не в себе, а что – даже не помню. Так из какого ты?

- Из двадцать второго. Две тысячи.

- Ого! – Присвистнул Стас, - ну, и как там?

- Перестройка победила? – Ехидно поинтересовался Роман.

- Ну, это смотря кого, - пожал плечами Геша. – А как – да также, как и всегда… Вы-то сами из какого?

- Из нулевых, - кратко ответил Роман.

- Из девяносто восьмого, - уточнил Стас.

- Так это выходит, вы старше меня?

- Выходит, только здесь это не важно, - хмыкнул Рома.

- Мы сюда три месяца назад попали, - снова конкретизировал Стас. – По местному времени. И до сих пор Чудики, а ты вон, в первую же ночь так отличился, что весь лагерь присел.

- Да не я это… - Гена осёкся, - в общем, не так всё.

- Не важно, важно, что другие видели. Думаешь, тут каждый день подобное случается?!

- А как вы-то сюда попали? – Вдруг заострил внимание Гена.

Стас отвернулся, занявшись работой, Роман начал сосредоточенно тереть миски. То, что разговор окончен, Стукину было абсолютно понятно. Значит, ответы на вопросы, которые просто распирали его, Геннадий не получит.

На обратном пути пацаны общались неохотно и односложно, и, тем не менее, Крокодил уточнил некоторые факты. Леонидой зовут ту самую бабку, а прозвище у неё Травница, у Луки всё-таки есть погонялово – Бочкарь, имени Кузнеца никто не знал, а о Велимире и вовсе мало что было известно, а если кто и ведал – молчал.

И раньше бывший осторожным, Геннадий впредь решил не гнать коней, как ему и советовал Гэндальф расспрашивать только того, кто сам захочет потрепаться, и то аккуратно.

***

Захотевших потрепаться нашлось немало этим же утром. Братья Глаз и Кулак, принявшие Гену в свои медвежьи объятия, рассказали ему о повседневной жизни лагеря. Заботы были вполне обычные – работа на общем огороде, где выращивали самые обыденные корнеплоды – морковь, репу, свёклу, и, конечно же картошку. Обеспечение дома водой из ручья, необходимый ремонт деревянных построек, заготовка дров, множество хозяйственных мелочей, и, конечно же, дежурство у частокола. Всё остальное, как сказали Братья, по необходимости и указу. Чьему указу, они уточнять не стали.

В большом доме жили в основном пришлые. Те, кто здесь считался местными, жили в отдельных строениях. Из какого времени явились Братья Стукин спрашивать не стал, но предположения возникали самые необычные, уж больно картинными богатырями они выглядели. Только скулы Матвея и немного раскосые глаза Богдана выдавали скорее западносибирское происхождение молодцов.

Пока под предводительством Братьёв Геннадий осматривал хозяйство, Никита начал готовить обед, и, с дружеского благословления Матвея по плечу, от которого парень чуть не присел, Геша отправился к привычному месту общего сбора. Чудики сновали туда-сюда, выполняя поручения повара и изредка кидали на Крокодила мрачные взгляды, от его помощи они отказались. Стукин, засунув руки в карманы широких штанов, стучал ногой по одному из расположенных около костра брёвен, думая, куда ему податься, когда услышал знакомый голос.

К площадке шкандыбал Мирон. Похоже, маявшийся от скуки Печник обрадовался Геннадию как родному, и сразу завладел свободными ушами новичка. Правда, Крокодил не успевал усваивать весь объём информации, которую словоохотливый Мирон выдавал на-гора, но он быстро наловчился сводить разговор на интересующие его темы, задавая вопросы в тот момент, когда оратор переводил дух.

- А вот Братья, - вклинился он в очередной раз – они почему Глаз и Кулак? Дерутся, что ли?

Никита рассмеялся, Мирон тоже расплылся в улыбке.

- Оно всякое бывает, - покачал он головой, - но прозвания не от того понятно. Глаз – потому, что он и есть глаз. Скажем, птицу на дереве приметит хоть за версту, никто здесь так не может. А Кулак, ясное дело, от того, что кулачищи у него как кувалды, одним таким медведя уложить, что размяться.

- Так вы что, медведей убиваете?!

- Ну… - протянул Печник, пожимая плечами, - бывает. Ежели он не медведь.

- Что значит не медведь?

Собеседник явно мялся, видимо, не зная, как ответить. Филин и вовсе молчал.

- Мудрёно объяснить… - наконец выдавил из себя Мирон.

- Да сам всё увидит, - буркнул Никита, не отрываясь от своего занятия.

Гена понял, что задал неправильный вопрос и поспешил перевести разговор на другую тему.

- А Никандровцы – они кто такие? – Спросил он.

- Ээээ, - Печник чуть не подпрыгнул, - святоши неудельные. Никчёмные людишки!

- Чего же никчёмные то, - возразил вдруг Филин, и добавил, обращаясь к Генке, - староверы это, те, кто за Никандром в скит ушли. Мы с ними продовольствием обмениваемся, они нас принимают.

- Ага, принимают, - ехидно подтвердил Мирон, - а потом проклинают в молитвах своих.

- Так они, выходит, также как вы, лагерем живут?

- Сравнил тоже! – Презрительно фыркнул Печник. – Да они же только молятся целыми днями, кака от них польза, даже птицу не разводят. Убивать им, видите ли, запрещено. А от дичи, между прочим, не отказываются. Говорю же – святоши бесполезные, тьфу!

- Ну мы, положим, тоже птицу не разводим, - продолжал заступаться за староверов Никита.

- Совсем дурной? Нам нельзя, лес же кругом! Заведи кого, от зверья не отобьёшься. А они-то, небось, ближе к деревне, да и место у них другое.

- Так здесь где-то поблизости деревня есть? – Даже задохнулся от волнения Геша.

На пару секунд повисло молчание.

- Есть, и не одна, - вдруг неожиданно сурово сказал Филин, - да только к чему они тебе?

- НУ… - растерялся Стукин, - просто… А почему вы тогда с ними не сотрудничаете?

Филин вопрошающе взглянул на Мирона, тот поскрёб в затылке.

- Ну… - Этого тож в двух словах не расскажешь, - медленно произнёс мужик. – Ты лучше у Велимира об этом спроси, он понятнее разъяснит, если захочет. А я пойду своих обормотов поищу, чего-то долго не видел, как бы не учудили чего.

- Воды, кажется, маловато, - вдруг заявил Никита после ухода Печника. – Роман, Стас, притащите пару вёдер, думаю, в самый раз будет.

- Давай я схожу? – Встрепенулся Крокодил.

- Сиди, пока сидится, - не допускающим возражений тоном отрезал Филин, - успеешь ещё набегаться!

- Ты, Гена, не торопись, - заговорил он, понизив голос, когда пацаны скрылись из виду, - всё узнаешь со временем. Никто тебя морочить не собирается, не волнуйся, просто так быстро всего не понять. Я, когда сюда попал, думал с ума сойду, а ты ничего – молодцом.

- Ясно, - вздохнул Стукин, - только всё равно стрёмно, ещё хоть дело б какое-нибудь было, а то болтаюсь как дерьмо в проруби.

- За это ты не переживай, будет у тебя дело. Сейчас тебя в дежурство поставят, в караул, ещё устанешь. А пока иди помогай, если тебе скучно, суп, вон, мешай, а я крупу засыпать буду.

- А ты как сюда попал? – Спросил Гена, проворачивая шумовку в густом вареве, - и откуда… Ну, в смысле, из какого… - он не решился сказать «времени», но Никита и так понял.

- Из пятьдесят шестого я. Слышал – «Хрущёвская оттепель»? Только жизнь налаживаться стала, планы, надежды… Эх! – Филин махнул рукой, - мы с однокурсниками после защиты диплома в поход решили пойти, в горах дипломы обмыть. Романтика! – Парень на минуту замолчал. – Ну, и обмыли. Я в темноте по нужде отошёл, а тут вдруг звук странный такой, жуткий, я и шарахнулся. Камни под ногами поползли, я за ними. На одной руке вишу, другой штаны поддерживаю. Представляешь, ума не хватило ногами опору поискать. Вишу и думаю – а может, так оно и должно быть? До сих пор не знаю, откуда она такая мысль взялась, да только очнулся я здесь уже.

- Да уж, дела, - задумался Геша. – А про Матвея с Богданом тебе что-нибудь известно?

- Нет. Только они иногда Кучума упоминают в разговорах. Знаешь, кто это?

- Нет, - честно сознался Стукин.

- Хан сибирский, в шестнадцатом веке правил. – И Никита многозначительно поднял брови.

- Ничего себе! А остальные, интересно, откуда? Слышал ещё про кого-нибудь?

- Потом, скоро Чудики вернутся, мутные они какие-то, не хочу я при них. Слушай сюда! Сегодня мужики с охоты пришли, завтра обоз к староверам снарядят, большой, другого такого ещё неизвестно, сколько ждать. Так вот – тебе надо в тот обоз напроситься. Путь не близкий, по дороге много чего услышать можно, а если повезёт, и увидеть.

- А как напроситься-то?

- К Кузнецу подойди, он обозами заведует.

- Оооо… - разочаровано протянул Крокодил, - это вряд ли, не любит он меня.

- Не дури, - махнул рукой Филин, - это он с виду такой суровый, а так – мужик что надо!

***

Всю ночь Гена думал, как напроситься в обоз, хотя и не совсем понимал, что это за обоз такой, поскольку ни одной лошади или хотя бы плешивого осла он в поселении не видел. А ещё было боязно, так как, по словам Никиты, идти надо было далеко, да ещё с Кузнецом, да ещё к Никандровцам. Ну, как оставит его там злыдень, как и предлагал.

Уснул парень под утро, и, как ему показалось, сразу открыл глаза. По свету за окнами было понятно, что ещё рано, но в спальне-казарме уже никого не было.

На скаку натягивая второй чёбот Гена на одной ноге выпрыгнул за порог дома и чуть не налетел на всю верховную троицу, обсуждавшую его.

- Нельзя новичка, - как обычно бычил Кузнец. – Рано ещё ему, опасно.

- Сам же не хотел дармоедов кормить, - явно подкалывал его Лука. Велимир молчал.

- Я его зверям в пасть не предлагал. Засада по дороге может быть, да и Никандровцам я не доверяю.

- А ты вообще никому не доверяешь!

- Опыт у меня большой!

- Мне тоже не доверяешь?

- А тебе меньше других! Больно ты на моего братца похож, тот ещё засранец был!

- Ну да, слыхал я, как он у тебя щипцы украл. Кажись, ещё младенцем, а?

Кузнец нехорошо оскалился. Генке показалось, что он слышит тихий рык.

- А ты сам-то, не переборщил со своей коняшкой? – Процедил гигант. – Восемь ног, это как у паука, что ли?

Борода Луки заискрилась и окрасилась в огненно-рыжий цвет. Велимир резко поднял руку вверх.

- Новичок пойдёт, - сказал он, глядя на замершего в трёх шагах от них Гешу. – Ждать нам некогда.

Кузнец обернулся на пришлого. Если бы у него сейчас из ушей повалил дым, Гена бы не удивился.

- Позаботься о нём, - приказал Велимир пыхтящему здоровяку и пошёл к возившимся с обозом поселянам. Стукин, не желающий оставаться с Кузнецом один на один, поспешил следом за старцем.

Две довольно вместительные тележки на высоких колёсах загружали разнокалиберными бочонками и тюками, несколько холщовых мешков и бочонков поменьше стояли на земле и к ним были прилажены верёвочные лямки, на подобии рюкзаков. Среди мужчин, занятых погрузкой, Гена увидел Леониду и ещё одну незнакомую женщину, которые тоже что-то укладывали в тележки. Печник-Мирон шнырял среди поклажи и проверял крепость строп и узлов. Завидев Велимира, он споро подошёл к нему.

- Грузновато что-то. Вон, пусть Корокодил свою телегу летучую заведёт, так и быстрее получится.

- Дык, - чуть не поперхнулся Генка, - не знаю я, как она заводится!

- А кто должен знать? – Не сдавался Мирон, - телега твоя, вот и скажи ей волшебное слово.

- Нет никакого слова!

- Значит, придумай, чего дурака-то валять?

Генка задохнулся от неожиданного напора. Он просто не знал, что сказать, но в разговор вступил Гэндальф:

- Не торопись, Печник, успеется. Сегодня как обычно пойдут. Обоз большой, рисковать не будем.

***

Продолжение следует.

Костёр уже разожгли, над огнём приладили большой котёл, а Пашка с неизвестным Генке парнем деловито насаживали на заточенные палки тушки трёх крупных птиц.

С разных сторон к площадке подтягивались другие поселенцы. Подошедшего и усевшегося на раскладушку Геннадия вновь дружески приветствовали и приглашали подсесть к огню, в ответ на что Гена только молча мотал головой.

Новое открытие, мимоходом сделанное Стукиным, показывало, что молодёжь в этом странном сообществе всё же имелась, даже двое совсем юных парнишек, державшихся несколько обособленно. Только вот выглядели и одевались все настолько одинаково, как будто действительно принадлежали к какому-то военизированному клану. Даже оттенок кожи на лицах и руках был одинаково бронзовый.

Кажется, котелок уже снимали с крюка, а запах жареной птицы дразнил аппетит, когда к костровищу стали неспешно подгребать волосато-бородатые старцы. Те самые, с выточенными из дерева лицами. Сначала знакомая троица, затем ещё несколько патриархов, которых Крокодил не знал. Приветствия, разговоры, обсуждения, всё это фонило где-то на заднем плане. Генка сидел на своём месте, отрешённо глядя на быстро темнеющее над частоколом небо.

Кто-то всунул ему ломоть хлеба в одну руку и румяный окорочок в другую. Не то, что бы парень этого не заметил, просто не осознал происходящего. Когда же он оторвал взгляд от небосвода, прямо перед ним оказался Гэндальф, сидящий на том же пеньке, что и в первый раз. Только вот Стукин мог поклясться, что пень, торчавший из земли и крепко цеплявшийся за неё могучими корнями, находился тогда на другом месте.

Старик снова смотрел куда-то в глубь Генкиной головы своими прозрачными глазами, а потом заговорил:

- Не изводи себя, впервое всем страшно, привыкнешь.

Еда выпала из рук, и, сорвавшимся на фальцет голосом, Генка заорал:

- Да не хочу я привыкать, и здесь не хочу! Я и не хотел, это всё чёртова бабка! Я домой хочу! Забирайте себе эту гадскую раскладушку, мне не надо, я на полу спать буду! И постояльцев мне больше не надо, я лучше мышами и тараканами питаться стану! Только отпустите меня, слышите – отпустите! – Уже совсем просительно закончил он и заплакал, горько и по-детски.

На площадке воцарилось молчание. Цыган злобно сплюнул, патриархи сидели как каменные изваяния с острова Пасхи, остальные присутствующие смотрели куда годно, только не в глаза друг другу. Один мужичок-с-ноготок загадочно улыбался, глядя на огонь.

Конечно, Стукин не знал, сколько времени проплакал. Он всё ещё размазывал слёзы и сопли грязным кулаком, когда заметил, что вокруг стемнело, и из этой темноты в свет костра вынырнула та самая маленькая и сгорбленная женщина, которую Геннадий видел ночью. Мужичок-с-ноготок встал ей навстречу, и оба они, приняв абсолютно безвольного парня под ручки, повели его всё в ту же темноту.

***

Гена открыл глаза и резко сел. Постель под ним – чем бы она ни была – заскрипела, внезапная слабость разлилась по всему телу, тело рухнуло обратно.

Опять был день!

Превозмогая тошноту, Крокодил приподнялся на локтях и попытался понять, где находится. Маленькая комнатка с низкими потолками, очень чистая и уютная, почти не имела мебели, а то, что имелось – настоящие раритеты. В углу небольшой круглый деревянный столик с резными ножками и овальным зеркалом над ним. У противоположной стены высокий двухдверный шкаф, так же украшенный затейливой резьбой, крепкий стул у окна и тумбочка у изголовья железной кровати, на которой и маялся сейчас Гена.

Память начала возвращаться. Он вспомнил, как сгорбленная старушка и Мужичок-с-ноготок привели его в этот дом. Старушка ещё как-то называла деда.  «Лука!» - услужливо подсказала память. Точно! Странное имя. А впрочем, что здесь не странное? А потом его поили каким-то вонючим и неприятным на вкус чаем, а потом очень хотелось спать.

Дверь в комнату с тихим скрипом отворилась и в проёме появилась женщина, на согнутой руке которой висела какая-то одежда. Пресловутая бабулька, которой Крокодил уже замучился давать эпитеты, по сравнению с габаритами комнаты уже не казалась такой маленькой. Сутулость, конечно, присутствовала, но горба не было. А вот лицо количеством и качеством изысканных резных узоров – прямо как мебель в этой комнате – делало её похожей на всех других аксакалов этого удивительного места, будь оно не ладно!

Женщина взглянула на Гешу ничего не выражающим взглядом, прошла в комнату, повесила одежду на спинку кровати и так же молча вышла, прикрыв за собой дверь. Какую-то долю минуты парень смотрел на дверь, затем перевёл взгляд на одежду, и, откинув одеяло, задохнулся от неожиданности и ужаса. Он был абсолютно голым! Но как и когда его раздели? Чёртов чай!

У Генки возникло острое желание срочно ощупать себя на наличие частей тела, и, прости Господи, шрамов на этом самом теле, но желание одеться оказалось сильнее. Не слишком рассуждая, он натянул на себя всё, что ему предоставили и посмотрел в овальное зеркало на круглом столе.

Грязно-белого цвета рубаха, несуразно длинная с застёжкой только по вороту и то сбоку, грязно-серые штаны, форму которых вообще невозможно было определить… Да где они всё это берут, косплейщики хреновы?! Они мне что, и телогрейку ещё дадут?

Гена вспомнил о зипуне и тут же подумал, что телогрейка, наверное, была бы не самым худшим вариантом. Он поискал глазами свою обувку, и, не найдя, толкнул дверь и вышел из комнаты.

Холодное и тёмное место, в котором он оказался заставило его мозги мобилизоваться ещё сильнее. Ориентируясь буквально на просветы в щелях, Стукин сообразил, в какую сторону следует пробираться, и в скором времени вышел в помещение, которое напоминало веранду, с той только разницей, что окон там было мало, и все они оснащались ставнями со стороны улицы.

На веранде никого не было. Гена выглянул в одно из окон и увидел те же кусты и деревья и всё тот же лес, чёрт бы его побрал. Тяжело вздохнув, парень отвернулся от окна и подпрыгнул.

В дверях веранды стояла высокая женщина, тоже запомнившаяся в первую ночь Генкиных злоключений, товарка старухи. В этом домике она казалась огромной, как каланча. Может быть, это была и дочь смурной бабки, но длинное тёмное и унылое как у монашки платье, душегрея и платок, повязанный до самых бровей, не позволяли определить её возраст. Собственно говоря, бровей, как и ресниц, у дылды вообще не было, из-за чего глаза женщины казались абсолютно круглыми. В правой руке она держала Генкины телогреечные сапоги.

- Вооот, - сказала она, улыбнувшись от уха до уха, - почистила.

Состояние её зубов, большей частью разрушенных очевидно, какой-то болезнью не придавало этой улыбке дружелюбия. Шмякая сапоги на пол, женщина то ли спросила, то ли утвердила:

- Чай?

Стукин даже подумал, что речь идёт о вчерашних событиях, но оглобля указала рукой на примус, стоявший на деревянном столе. Был это примус или керосинка и чем они отличались, Геша толком не знал. Огонь в предмете не горел, но чайник, водружённый на него, ещё пыхал паром.

Геннадий вдруг остро почувствовал, как хочется горяченького и что-нибудь съесть, но тут же вспомнил о вчерашнем чае и промолчал. Однако каланча уже ставила на стол чашки, доставала из шкафов варенье и ещё какую-то снедь.

- Каатя я, - сообщила она, разливая чай по кружкам. Чай пах травами, но вполне знакомыми и приятными.

- Бараанки, пряники, а можь, яечню? – Катя говорила как-то странно и гораздо более громко, чем хотелось бы.

«Глухая», - подумал Гена. Новая знакомая рассмеялась.

- Отвыкла слушать.

Кусок пряника застрял в горле, и, не успел Генка прокашляться, как женщина подлила ему в чашку кипятка.

- Не бойся, - Катя легонько похлопала парня по спине. – Не страашно, сам увидишь.

Кашель утих быстро и без неприятных ощущений.

***

- Доброго дня! – Поздоровался Гэндальф, вышедший из двери большого дома навстречу Гене так, как будто и не присутствовал при вчерашней безобразной сцене. – Ну что, знакомиться готов?

Стукин опустил взгляд и втянул голову в плечи.

- Вот и ладно, - еле заметно улыбнулся старец. – Ступай к костру, ребята как раз кашеварят. Я тоже послед подойду.

- Вся жизнь у них тут что ли около костра! – Подумал парень, но идти было больше некуда, и он поплёлся в указанном направлении.

Под навесом одной из пристроек дома стояла ненавистная раскладушка, прямо над ней, на гвозде, вбитом в стену, висел Генкин зипун, очевидно, забытый им вчера. Гена нарочито отвернулся и направился к костровой площадке.

- О, в аккурат! – Приветствовал его Фрол, перемешивающий огромной деревянной ложкой какое-то варево в котле. – Подходи!

- Только уж пускай назовётся! – Весело проговорил мужичок лет шестидесяти пяти с очень подвижным лицом и располагающей улыбкой, двигаясь и указывая на место слева от себя. – Что бы ему блюда́ по чина́м носить.

- Геннадий я, - сказал тот, присаживаясь.

- Хорошее имя, сильное. – Вполне серьёзно одобрил мужичок. – А я – Мирон. Печник значит.

- Как это значит? – Не понял Гена.

- А так, как хочешь, так и величай.

- Э, а прозвище? – Спросил молодой, может, чуть старше самого Генки парень, сидевший справа от Мирона.

- Ты сам сперва назовись, олух царя небесного, - тут же ответил за соседа Печник.

- А ты сам не так? – С обиженным вызовом вскинулся парень.

- Ты меня с собой не ровняй!

- Это почему же?

- Я тебе потом полюбовно объясню.

Парень пришипился и больше спорить не стал

- Это, Близнец я, в смысле – Ульян, - сказал он Генке.

- А зачем прозвище? – Совсем запутавшийся в происходящем поинтересовался тот.

- Как зачем? Для порядку. – Снова вклинился Мирон. – Прозвище это как фамилия.

- Ну, Стукин моя фамилия.

- Нееет, Стукин не годится, - мотнул головой Печник. – Надо, что бы понятно было кто ты, или какого рода, или какой профессии. Нет, надо другое слово.

- Ну, Крокодил меня ещё зовут, - слегка помедлив сообщил Гена.

- Крокодил? – Вдруг встрепенулся немолодой мужик с пушистым одуваном по краю круглой лысины и маленькими круглыми очками, которого Стукин раньше не заметил. На коленях у очкарика лежала очень большая и очень старая книга.

- А не «Бегемот» случаем? – подозрительно спросил он, пристально глядя куда-то в область Генкиного уха.

-Почему бегемот? – Оторопел Гена.

- Ай, слушай его! – Махнул рукой Мирон. – Вся беда в голове от науки, а он у нас сильно учёный.

Учёный перевёл на Печника такой взгляд, который бывает у человека, только что вернувшегося в реальность, и снова уткнулся в свою книгу.

- Читал я про крокодилов, - заявил ещё один ошивающийся возле костра довольно молодой мужик, - и картинку видел. У них морда как бревно, пасть на всю морду и здоровенными зубищами утыкана. Не, не похож ты на крокодила.

- Ладно, почесал затылок болтливый Мирон, - пусть Крокодил, опосля разберёмся, какое тебе прозвище присвоить. Вон Никита, когда пришёл тоже Щёголем был, - указал Печник на крепкого молодого парня, - или, попросту, Щегол. А теперь гляди, какой орёл.

Парень довольно улыбнулся.

- И кто же он теперь? – Спросил совершенно сбитый с толку Крокодил.

- Филин! – Не без гордости представился Никита.

- Филин – это же птица. И чем она такая крутая?

- Сам ты крутой, - протянул Печник, - а филин знатно добычу в темноте ловит.

- Это мышей чтоль?

Мужики вокруг рассмеялись, но никто Генке не ответил.

Между тем, Фрол снял пробу с похлёбки, и, довольно крякнув, зычно объявил на всю округу:

- Подходи!

Не суетясь и не галдя, присутствующие степенно подходили за своими порциями горячего, а неугомонный Мирон продолжал знакомить новичка с народом.

- Это, стало быть, Учёный - Варсонофий.

- А что из этого прозвище? – Стукин начал нервничать.

- Ясно дело. «Варсонофий» – имя всё ж таки, «Учёный» – прозвание. А это вот – Матвей и Богдан, они поначалу Братьями были, а теперь Глаз и Кулак.

Гена понял, что сейчас уйдёт в штопор, и поэтому просто молча слушал, тем более что после четвёртого, он напрочь забыл первые три имени.

Кто-то из представляемых кивал, кто-то подходил, протягивая руку. Некоторые, получив свою порцию уходили с мисками в дом, другие рассаживались на площадке.

- Отстань от парня, - наконец пробасил Фрол, - дай поесть нормально, голодный небось.

- Вообще то меня Катя покормила, - не очень уверенно промямлил Крокодил.

- Катя? – Оторвался от миски Ульян, - ты с ней это, поосторожнее. Она и поленом приласкать может.

- Ну что, что ты врёшь то! – Сдвинул брови Печник. – Во-первых, не поленом, а палкой, а во-вторых, ты сам виноват. Зачем бабе под юбку полез?

- Я ж не баловства ради, я проверить хотел!

-  Чего тебе там проверять понадобилось?

- А баба ли она?

- Тьфу, дурень!

Сидящие вокруг костра покатились со смеху.

- Да чё вы ржёте то? – Оправдывался Ульян. - Сами же видели, как она ту укосину подняла! Мы с Устином вдвоём её еле пёрли, а она одной рукой!

- Да не бреши, вы с Устином тогда пьяные в стельку были – не только укосину тащить, сами на ногах еле держались.

- Сам не бреши, мы выпили то по чуть-чуть, для сугреву. Чего человек про нас подумает?

- А что бы он подумал, если бы ты трезвым к Кликуше под подол лез?

Геша смеялся вместе со всеми. Напряжение потихоньку спа́ло, и, решив всё-таки поесть, он взял предложенную Фролом миску.

Новый день теплом не баловал, Солнце затянуло серой хмарью, поднялся ветер и вообще было зябко и неуютно. Генка вспомнил про висящий на гвозде зипун и направился за хоть и не презентабельной, но всё же тёплой одеждой.

Он уже было протянул руку чтобы снять его с гвоздя, как вдруг услышал из пристройки знакомый голос, рокочущий словно жерло проснувшегося вулкана.

- …А может, Никандровцам в скит его отдать?

- Оставь ты пришлого, чего прежде времени судить? – Вступил в беседу второй голос, принадлежавший, кажется, длинному и тощему старцу, которого называли Лунь. – Сам, что ли николе не пужался?

- Меня с детства учили не пужаться, да так, что мало не покажется. Одна маманя чего стоила, батя так и вовсе сам кого хочешь запугать мог. А этих, видать, и хворостиной ни разу не приласкали, вот и вырастают мамкиными подподольниками.

- Злой ты, Кузнец. Уж сразу бы в деревню предложил. – Как обычно полушуточным тоном проворковал Лука. – Изведёт его Никандр, сам знаешь – не любит он таких.

- Про деревню речи не идёт! – Рявкнул Кузнец, - а только я ему не мамка, чтобы жалеть! Чего дармоедов кормить?

- Привыкнет, - послышался голос Гэндальфа, похоже, завершившего прения.

Забыв, зачем шёл, Гена развернулся, и на ватных ногах поплёлся обратно.

***

Он так и сидел, обхватив ладонями плошку с остывшим варевом, когда краем глаза заметил движение справа от себя и зипун лёг ему на плечи. Обернувшись, парень увидел то, что и предполагал – рядом, на удивительном бродячем пне восседал Гэндальф.

- Смотрю, обвыкаешься? – Произнёс старик.

Генка одарил его мрачным взглядом и промолчал.

- Это хорошо, - продолжил дед как ни в чём не бывало. – Думаю, ты и сам уже понял, что никто тебя сюда не тащил и обратно отправить не может. Только поверь мне, раз уж ты здесь оказался, значит, и место твоё здесь.

- Зачем? – Зло спросил Крокодил.

- Так вот и посмотрим. Ты коней не гони, не всё знать торопись. Некоторые вещи напослед оставить лучше.

Вытаращив глаза и задыхаясь от возмущения Геша, не мог произнести ни слова. Старец же перевёл разговор на другую тему:

- Вижу, ты уже со многими ознакомился, ну, а я – Велемир.

- А это прозвище или имя?

- И то, и другое. Луку с Кузнецом ты уже знаешь, а четвёртый – Казимир.

«Конечно, - про себя подумал Генка, - если главные, так и правила не для них. Всё как везде!»

- Ты задавай вопросы, Геннадий. В себе то тяжко всё держать. – Велемир смотрел на него с каким-то снисхождением, и это бесило, но Стукин всё же спросил:

- Раздели меня зачем?

Гэндальф – как Гена не перестал называть его про себя – удивлённо приподнял брови.

- Так мыли же, грязный ты был, неуж сам не чувствовал?

Крокодил закусил губу. Думать, насколько он был грязным, и кто кроме него мог это чувствовать совсем не хотелось.

- Да ты не волнуйся, - добавил старик, - Катя твою одёжу выстирает и вернёт. Дальше сам себя обслуживать будешь, прислуги здесь нет. Жить станешь в доме, что не понятно – ребята объяснят, ну, а будет желание – у меня спрашивай.

Хотя спрашивать совсем не хотелось, Генку всё же прорвало:

- А чего вы здесь все одеваетесь так чудно?

- Здесь это где? – С лукавым любопытством переспросил Велемир.

Гена покрутил головой, будто желая на всякий случай удостовериться.

- Ну здесь, в лесу, - неуверенно произнёс он.

- Мммм, - протянул старец. – А чем же тебе одёжа не нравится?

- Да не носит давно никто такое! И имён таких сейчас нет!

- А сейчас – это когда?

- Ну сейчас! В наше время!

- А какое твоё время?

Все мысли в Генкиной голове встали дыбом, а слова и вовсе покинули поле боя за ненадобностью. Велемир встал, собираясь уходить.

- Ты поешь, Геннадий, на сытое брюхо и думается легче. – Произнёс он, поворачиваясь к парню спиной.

Стукин резко отдёрнул руки от миски, чуть не расплескав содержимое. Ещё недавно остывшая посуда обжигала колени, а от похлёбки в прохладный воздух поднимался пар.

***

Возле костра всё ещё главенствовал Фрол, прозвища которого Гена так и не услышал. За своей порцией супа к казавшемуся бездонным котлу подходили новые люди, очевидно, сменившиеся с дежурства у частокола. Стукин увидел пару обособленных юнцов, и, к своему удивлению, Ульяна, протягивающего миску.

- Геннадий, по прозвищу Крокодил, - представился Геша, подойдя к ним.

Парни переглянулись.

- Это как крокодил Гена? – Поинтересовался один из них.

- Ну да, - подтвердил Геннадий.

Ребята вновь посмотрели друг на друга, остальные на беседу никак не отреагировали.

- А я – Близнец, - радостно сообщил Ульян.

- Да я вроде как знаю, - несколько растерялся Генка.

- Устин – близнец. – Улыбаясь добавил парень.

Только теперь Гена осознал, что Близнец, хоть и неуловимо, но выглядит иначе. Чуть другого оттенка серая телогрейка, чуть иначе испачкана, немного рыжее волосы, немного зеленее глаза.

- Я из караула только, - тряс Генкину руку второй близнец, - а это – Роман и Стас, - указал он на пацанов, - они пока ещё Чудики.

Ребята смущённо кивнули и отошли в сторону.

- Слушай, а миску где помыть можно? – Спросил Стукин у Устина.

- Сейчас остальные доедят, так сразу все и помоем, я тебе покажу. – Охотно предложил тот.

***

Сначала что-то ёкнуло в груди, и только затем Крокодил услышал «Боом! Боом! Боом!» - звук, к которому нельзя было привыкнуть и невозможно забыть.

Откуда ни возьмись, появились мужчины с полными воды вёдрами в руках. Костёр затушили. Умом Генка понимал, что суматошное движение вокруг него на самом деле имеет своё чёткое направление, но понять всё равно ничего не мог. Казалось, что лёгкая, невесомая рука ощутимо надавила на его плечо.

- Опять, - будничным голосом произнёс Велемир. – Что-то зачастили после твоего прихода.

Генка тоскливо обернулся на раскладушку.

- Оставь её, не поможет она в этот раз, - мотнул головой старец. – Со мной иди. Сейчас останешься за ограждением, рано тебе ещё в заслон, только советую присмотреться повнимательнее, иначе так ничего и не поймёшь.

Отрешённо или скорее даже обречённо, Геша шёл вперёд даже после того, как понял, что рука Гэндальфа больше не сдавливает его плечо. К забору, где сейчас должно случиться что-то страшное, нечто, подобное тому, о чём Гена изо всех сил старался забыть с той самой ночи, которая перевернула всю его жизнь.

***

КОНЕЦ 1 ЧАСТИ

--------------------------------------------------------------------------------------

Продолжение следует.