Вольные переводы "Капитанской дочки"
Долгое время был консенсус, что первый китайский перевод “капитанской дочки” / 上尉的女儿 был сделан Ань Шоуи / 安寿颐 в 1921 г. но в 1957 г. переводчик и специалист по творчество А.С.Пушкина Гэ Баоцюань / 戈宝权 обнаружил книгу под названием "Думы цветка и мечты бабочки, или жизнь Миши и Мали" / 花心蝶梦录,又称弥士玛丽传. как позже оказалось, это был перевод повести с японского, который еще в 1903 году (на 18 лет раньше) сделал Цзи Ихуэй / 戢翼翬.
📍Откуда тут Миша?
Посмотрим на японский “исходник”. Переводчик Такасу Дзискэ назвал повесть “Сумису мари-но дэн”, т.е. “Жизнь Смита и Мари”, предваряя словами “любовная история в России”. В японии на ура заходили европейские романы, поэтому он изменил имена на английские: Маша Миронова получила имя “Мари”; Петр Гринев стал Джоном Смитом, Швабрин – Дантоном. Россия для японца того времени — часть большой Европы, поэтому нет никакого смысла адаптировать все эти местные реалии.
📍Откуда в китайском варианте бабочки?
Во-первых, такова была сама традиция наименования — надо чтобы было красиво. во-вторых, бабочки ассоциировалось с сюжетом о влюбленных юноше Лян Шаньбо / 梁山伯 и девушке Чжу Интай / 祝英台. я, кстати, считаю, что это легенда гораздо динамичнее, чем все эти розовые мур-мур о волопасе и ткачихе.
Образованная Чжу Интай и молодой учёный Лян Шаньбо влюбились друг в друга и поклялись в вечной верности. Тут частично повторяется история Хуа Мулань, потому что юная девушка Чжу Интай упросила родителей отправить ее на учебу, переодевшись в юношу. Там у нее появляется милый друг - учёный Лян Шаньбо. Прошло несколько лет, родители решают выдать Интай замуж. Она спешно уезжает и призывает дорогого друга Шаньбо навестить ее и познакомиться с ее младшей сестрой. Когда шаньбо навестил “дорогого друга”, то стало ясно, что никакой сестры нет, конечно же. Лян Шаньбо оперативно умирает от тоски — он беден и никогда не сможет быть вместе с любимой. Но свадьбу Интай никто не отменял. Во время брачной церемонии путь кортежа пролегал мимо могилы Ляна. Внезапно налетел сильный ветер, и могильные камни сдвинулись с места. Интай вышла из паланкина, опустилась на колени и зарыдала — могила разверзлась, и невеста увидела лицо своего Шаньбо. Она прыгнула к нему в могилу — бум/бам — ветер стих, и все увидели, как две прекрасные бабочки поднимаются над могилой.
По задумке переводчика читатель должен был понять, что Маша — смелая активная девушка, способная на необычные поступки, а Петр – честный и принципиальный молодой человек, способный на самопожертвование. Ну круто же!
Что такое славянское фэнтези?
Иногда к славянском фэнтези относят то, что к этому жанру вообще отношения не имеет. Даже рядом не валялось. Например, того же Сапковского с его Ведьмаком. Сам пан Анджей от этого открещивается, грит, что у него правоверная западная фэнтезятина. Хотя с учетом поведения Лютика в сериале, кажется что Сапковский полностью прав.
Зато реальной славянской фэнтезей, точнее прототипами можно назвать «Руслан и Людмила» и «Вечера на хуторе близ Диканьки». Во как!
А что вы думаете про это?
Дуэль со звездочкой
Смеркалось. Шел снег, дул ветер, дело откровенно близилось к вьюге, да и вообще было холодно. Пушкин и Дантес стояли друг напротив друга, в руке у каждого приветливо чернел пистолет. Слово было за секундантами.
- Ну шо, готовы? – спросил Данзас.
Пушкина аж передернуло:
- «Шо»? Ты действительно сказал «шо»? Ты в своем уме? Ты вообще соображаешь где находишься?
- А шо такое? – не понял Данзас.
- Нишо! Нишо, сука… - передразнил его Пушкин. – Костя, ты дурак? А, если меня сейчас убьют?
Данзас замешкался:
- Слушай, ну в этом как бы и суть дуэли… здесь могут убить, а могут и не убить… в этом и соль мероприятия, его пикантность, так сказать…
- Да это по фиг если убьют, - возмущался Пушкин, - убьют и убьют – эка невидаль! Но убьют же не абы кого, сморгнут солнце русской поэзии… великого поэта… и шо – да твою мать – и что потом напишут в хронологии? Значит этот… как тебя? – он повернулся к оппоненту.
- Дантес, - буркнул тот.
- Ага. Напишут «Сошлись великий Пушкин и какой-то французский полупокер»…
- Ээээй, - вяло возмутился Дантес.
- Да погоди, - отмахнулся поэт, - я условно. Так вот, друг мой ситный, как, по-твоему, потом в газетах будет?
Александр обхватил свои плечи, закрыл глаза и начал декламировать:
- Настал тот день! Тот час расплаты… Великий Пушкин и, по глупости забредший на русские плодородные земли, французишка стоят друг напротив друга. Решается обида века. Крепко сжимает свой ствол Пушкин, верша, изнывающую в своей беспомощности, справедливость, на кону судьба не только его жизни, но и исход всей русской литературы… И вот… его секундант спрашивает «Ну шо, готовы»?...
Пушкин тут же бросил презрительный взгляд на Данзаса:
- Так ты себе это представляешь, так? Да никто дальше читать попросту не будет, потомкам уже будет по фигу – убили в итоге Пушкина или он отстрелялся, все будут смеяться с твоего «шо», дубина ты стоеросовая… Сука, хоть дуэль отменяй.
- Эээээй – снова пробовал было возмутиться Дантес.
- Да погоди, не до тебя сейчас, прям на нервы действуешь…
Поэт стал расхаживать по снегу, судорожно ища выход из крайне неудобной внезапно сложившейся ситуации. Он обернулся к секунданту Дантеса:
- Эй, друг, как тебя?
- Виконт д’Аширак, - гордо молствовал тот.
- Как-как? Имя у тебя есть?
- Лоран-Арнольф-Оливье-Демье де Сен-Симон.
- Я в тебя сейчас пистолетом кину!
- Да я клянусь имя такое, - жалобно развел руками секундант.
- На Новый год зачали, что ли? Короче, виконт, а ты можешь потом… ну чисто гипотетически… в показаниях сказать, что Данзас не говорил «шо»?
- Конечно, могу, - охотно согласился тот, - не бесплатно, конечно же, но почему бы не выполнить волю невинно убиенного…
- Типун тебе на язык! – возмутился Пушкин.
- Сань, ну а как? – подключился Данзас, - ведь, если выживешь, то и до дуэли не будет никакого дела. Сколько у тебя их было, кто их помнит? Все ждут когда тебя уже застрелят, наконец, вот тогда и освободят память под это дельце… Тогда все и запомнят. И тебя, и француза этого… как тебя?
- Дантес, - буркнул тот.
- Во-во.
- И меня запомнят? – оживился секундант Дантеса, поправляя внезапно растрепавшуюся куафюру.
- О, нет, виконт, это вряд ли… - Данзас был неумолим. - Был бы ты хотя бы какой-нибудь Игорь Васнецов, тогда еще ладно… а тут Оливье Доширак и то, это только четверть имени… ну куда так гнать…
- Да черт с ним, с виконтом, - снова возмутился Пушкин. – Короче, так дело не пойдет. Значит что? Должен быть какой-то выход… нет, ну взять на ровном месте запороть дуэль, это ж как так умудриться можно было? В последний раз со мной на дуэли! В последний. Попомни мои слова…
Он снова заходил взад-вперед, потом вдруг остановился, хлопнул себя по лбу:
- Ну конечно же, как все просто. Чтобы никто впоследствии не вспомнил об этом недоразумении я должен попросту выиграть эту дуэль и завалить француза!
- Ээээй, - снова попробовал возразить Дантес.
- Да погоди ты, прям не до тебя, иди вон пока, снеговика слепи, что ли.
Пушкин заходил обдумывая мысль, радостно потирая ладошки, остановился, внимательно посмотрел на Дантеса:
- А че ты упираешься, дурилка? Я же не бесплатно тебя убью, денег дам, купишь себе что-нибудь вкусненькое.
- Сколько? – оживился Дантес.
Пушкин что-то написал на бумажке, показал Дентесу.
- Сань, - возмутился Данзас, - да шо ты шифруешься, нас никто не слушает.
- Я тоже хочу денег, - подал голос виконт.
- Эээ нет, брат, - покачал курчавой головой поэт. – Два трупа за один вечер я на душу не возьму, мне еще ужинать сегодня, я должен быть бодр и весел, а тут думай о твоей невинно убиенной душе. Да и вообще, как я после этого оливье буду кушать, а на шубу у меня аллергия.
- Понимаю Вас, товарищ Пушкин, ну пусть тогда Ваш секундант меня застрелит – типа вась на вась.
- Я без причины не могу, - возмутился Данзас.
Виконт задумался.
- Вы, гражданин Данзас, свинья и тупица, - неуверенно сказал д’Аширак.
Тот покачал головой:
- Ты шо, по-русски не понимаешь – без причины не могу! Надобно оскорбление какое-нибудь.
Пушкин сел на снег, схватился за голову.
- Нет, это просто невыносимо. Меня что, в карты проиграли?
- Слушайте, - подал голос Дантес.
- Нет, этот тип намеренно действует мне на нервы, хоть на дуэль его вызывай, подлеца, - возмутился поэт.
- Я вот чего думаю, - невозмутимо все же продолжил Дантес, - а почему бы Вам, Александр, не завалить… пардон, не застрелить Вашего секунданта?
- Ладно. Если это заставит тебя замолчать хоть на минутку… - согласился Пушкин. – Кость, ты можешь не дергаться?
- Секууундочку, - возмутился Данзас. – А зачем?
- Кстати, да, зачем? – поэт посмотрел на Дантеса.
Тот пожал плечами:
- Ну как? Он сказал «шо» и Вы шмальнули… пардон, застрелили его во спасение великого и прекрасного русского языка. Справедливость восторжествовала. Хвала Вам и почет! В очередной раз Пушкин заступился за язык! Потомки такого не забывают…
Лицо Пушкина просветлело:
- Вы правда думаете, что потомки долго будут помнить обо мне?!
- Пффф… к гадалке не ходи! Стал бы я тратить свое драгоценное время на дуэль с каким-нибудь ноунеймом. А так – хлопнуть… пардон, застрелить великого поэта… это ж святое дело, можно и потратить часок. Разбодяжить, так сказать, поэтическую элиту.
Пушкин смотрел на Дантеса влюбленными глазами. Потом вдруг обернулся к Данзасу, поднял пистолет:
- Костя, не дергайся!
Тот спешно замахал руками:
- Да погодите, стопэ, секундочку…
- Шо такое? – спросил Пушкин.
- Ну вы послушайте себя… застрелить великого поэта… прям уж и великого… Сань, давай смотреть начистоту. Ну, написал ты пару сотен стихов, которые с губ не сходят, ну, подумаешь, поэмок накатал штук пять-восемь, по которым ставят спектакли и оперы пишут, да Бог с ним, что твои книги разбирают как горячие пирожки… разве ж это великий?
- Ну да, великий – неуверенно сказал Пушкин. – Или нет? – он беспомощно обернулся к Дантесу.
Дантес и д’Аширак уверенно покачали головами – великий, и не сомневайся.
- Великий, конечно, - воспрял Пушкин.
- Нет, - жестко ответил Данзас.
- Да как же? Вон друзья говорят, - он махнул головой в сторону французов.
- Нет, - так же уперто настаивал Данзас.
- Да почему?
- Тебя в школах изучают? Памятники тебе ставят? Улицы в твою честь переименовывают?!
Воцарилось молчание. Поэт с мольбой посмотрел на Дантеса с секундантом, но по их изменившимся лицам очевидно было, что к подобному повороту они никак не готовились. Молчаливый обмен мнениями длился недолго и закончился убедительной победой Данзаса. Пушкин готов был разрыдаться.
- Вот то-то же, - грустно подытожил Данзас. Он подошел к поэту, приобнял его, одной рукой гладил его по курчавой голове, другой – придерживал пистолет, опущенный вниз. – Сань, холодно уже… пойдем домой, в шашки поиграем, пропустим по бокальчику, стишки мне почитаешь… как там у тебя было – птичка прыгает на ветку?
- Пойдееееем, - сквозь душившие слезы просипел поэт.
- В смысле не великий? – возмутился Дантес. – А что же мы тогда тут сиськи мнем… пардон, проясняем? А на кой я тогда волочился за его женой… за этим крокодилом, когда женщины вообще не мой конек…
- Крокодилом? Крокодилом?!!! – взбеленился поэт. – Ах ты сука! Ты ответишь мне за эти слова. Я вызываю тебя на дуэль! Обозначь время и место когда тебе будет удобно!
- Да пошел ты, - ответил Дантес, - я на шушеру… пардон, на обычных людей не размениваюсь. Собирайся, виконт, мы уходим.
Секундант бережно взял его под локоток и отвел в сторону:
- Жора, нам вообще-то заплатили…
- Да что там заплатили? Если мы грохнем этого писаку, возомнившего о себе простолюдина, то нас попросту на каторгу сошлют и делов – ни славы, ни почета… а ты знаешь эти русские тюрьмы – таких как мы там крестьяне будь здоров потрепают… и не за дом в Куршавеле, а за понюшку табака… в лучшем случае. Не, я умываю руки.
- Ты просто трус! – кинул ему в лицо разгоряченный Пушкин.
- Да ради Бога, - невозмутимо парировал Дантес.
- Шлюха!
- Еще какая!
- Сучий потрох!
- Моя не понимать русский речь… моя уходить… виконт, где ящики для пистолетов?
- Я их бросил под березой.
- Там? – спросил Дантес, указывая пистолетом на березу сзади Пушкина, пистолет случайно стреляет, поэт падает…
- Сука! – истерично срывается Дантес.
- Ага, - торжествует Пушкин. – Прям в животину, этак я по ходу наверняка крякну, готовьтесь к русским тюрьмам, неудачники!
Данзас кинулся к истекающему кровью поэту:
- Саня, да как так, вот это разворотило…
- Еще как, - светится счастьем поэт, - наши им там устроят - бородинскую битву, зайдут в тыл французам… хотя, погоди... это что же получается…
- Да, Шура, да, - грустно закусил губу Данзас.
- Получается… что сейчас моя очередь стрелять! Таак, тут главное – не перестараться, слегка подцепить, голубчика, чтоб не избежал русского гостеприимства олинклюз…
Пушкин выстрелил, но лишь слегка ранил Дантеса. Между тем, кровь течет, поэту все хуже и хуже, с большим трудом и старанием Данзас усаживает его в карету, поворачивается к ямщику:
- Шо стоишь? Трогай.
Пушкин снова дернулся:
- Ты нарочно, гад? Нарочно провоцируешь?!
Но потом постепенно успокаивается и бормочет в полузабытье:
- А все же как мне повезло, что я не великий… никто не запомнит эту сранную дуэль…
Полотняный Завод Пушкинский праздник
225 лет со дня рождения А.С. Пушкина , по сравнению с прошлым годом на порядок лучше организовали... Снимал на виво х70 про +.
Дом Гончаровых и памятник Пушкину и Гончаровой из бронзы, а так же артисты калужского драматического театра(вроде бы) забыл, их представляли)
Парк и аллея (каша из топора, повседневная жизнь русских солдат 1812г) к паматнику Пушкина.
Лошадки)
Еще дом Щепочкина сфоткал, отреставрировали его и тоже музей сделали... Перед ним пруд почистили, плиткой перед музеем выложили дорогу, сделали клумбы и за музеем, там сейчас тоже сцена и выступают артисты... Но мне уже не нравится... Раньше, когда там была первая школа и я там учился, было лучше...
Я вас любил но что же боле..... бобр курва я пердоле!
кстати из всех нейросетей только stable diffusion более менее справился) в остальных картинки хуже вышли
Стихотворения Пушкина как симфонический рок
Немного экспериментов с нейросетью.
"Я помню чудное мгновение"
"Пророк"
Лукоморье Пушкина РОК версия
Перевод сделал от себя, постаравшись упростить для работы нейросети. Нейросеть UDIO.
Имхо, получилось неплохо)) Это не про перевод конечно, про звучание.