Озвученный тизер исторической драмы «Идущие на смерть».
Сервис Peacock совсем скоро выпустит новый исторические сериал, погружающий в эпоху Римской империи. Речь о шоу «Идущие на смерть», основанном на книге Дэниела МэнниксаThose About to Die. Адаптированный Робертом Родатом («Спасти рядового Райана») сериал ангажировал на главную роль легендарного Энтони Хопкинса («Мир Дикого Запада»), который воплотит образ императора Веспасиана, первого правителя, не принадлежавшего к аристократии, в период расцвета Римской империи.
Действие же эпической драмы развернется в коррумпированном мире гладиаторских состязаний, жестоком развлечении для людских масс, где толпа жаждет увидеть только одно — кровь и спорт. Сериал представит ансамбль персонажей со всех уголков Римской империи, которые столкнутся на взрывном пересечении спорта, политики и династических междоусобиц.
Вместе с Энтони Хопкинсом в проекте приняли участие: Иван Реон («Игра престолов»), Димитрий Леонидас («Основание»), Габриэлла Пессион («Уилфред»), Том Хьюз («Открытие ведьм») и другие.
Премьера «Идущих на смерть» на Peacock состоится 18 июля.
Русская кухня постоянно развивалась и обогащалась за счет контактов с другими культурами. Под влиянием французской и итальянской кухонь появились новые блюда, но традиционные рецепты и кулинарные традиции бережно передавались из поколения в поколение. Любопытно, что далеко не все цари и императоры были привередливы в еде, предпочитая простую русскую кухню заграничным изыскам. Например, Александр I не мог ни дня прожить без любимой ботвиньи, а для Александра III самым изысканным деликатесом была собственноручно выловленная и приготовленная жареная форель.
Русская кухня умеет удивлять
Русская кухня всегда отличалась самобытностью и неординарностью, что нередко удивляло и даже шокировало иностранных гостей. В глазах европейцев многие традиционные русские блюда казались странными и непривычными. Одним из таких блюд были жареные лебеди, которые считались символом роскоши и достатка.
Московские правители хвастались этим кушаньем перед иностранными послами, демонстрируя свое богатство и власть. Такое угощенье описывал в своих дневниках австрийский посол Сигизмунд фон Герберштейн, который был приглашен на пир в честь великого князя Московского Василия III.
Иностранцев порой повергло в шок не только обилие жареных птиц на столе, но и их причудливое оформление. Лебедей часто подавали с клювами, покрытыми листовым золотом, что придавало блюду вид поистине царский. Любопытно, что со временем люди перестали употреблять в пищу лебедей, так как затерялся секрет их приготовления.
Еще в XIX веке мемуарист Сергей Аксаков писал, что он не понимает, почему великие князья и цари считали лебедей вкусной и изысканной едой. Единственное объяснение, которое он находил, — в те годы знали лучший способ сделать мясо более мягким.
Также иностранцы с недоумением относились к блюдам из рыбы, таким как рыбные пироги и лепешки. Они считали их непривычными и неприемлемыми к употреблению. Но особую неприязнь у многих иностранных гостей вызывал чеснок, который щедро добавляли практически во все блюда русской кухни. Завезенный на Русь из Византии в IX веке, чеснок быстро стал неотъемлемой частью кулинарной традиции и визитной карточкой средневекового застолья.
Так как в большей части России климат был холодный, то свежими фруктами и овощами люди могли наслаждаться всего около 4 месяцев в году. Неудивительно, что консервация стала неотъемлемой частью застолья. Соленые огурцы и помидоры были одними из основных продуктов русской кухни, но цари любили себя побаловать еще и солеными арбузами и сливами. Еще в годы правления царя Алексея Михайловича арбузы доставляли к царскому столу из Астрахани и солили их целиком в огромных бочках.
Конечно, помимо необычных кушаний, гостей поражало изобилие и крепкость русских напитков. Квас, пиво и водка лились рекой, затуманивая разум и приводя к частым случаям опьянения. Неподготовленные к таким щедрым дозам спиртного иностранцы часто теряли контроль и падали под стол.
Допетровские времена
В допетровскую эпоху русские цари весьма неохотно воспринимали иностранные кулинарные новшества. Они предпочитали следовать традициям и вкушать блюда, проверенные временем, поэтому царское меню могло не меняться десятилетиями, даже после смены правителя. Во времена правления Ивана Грозного царские застолья поражали своим размахом и исключительным обилием кулинарных изысков.
Приглашая на пиры десятки гостей, царь повелевал готовить не менее 500 блюд, среди которых были представлены как исконно русские яства, так и заморские деликатесы. Вершиной царского стола являлись блюда из птицы, к которым Иван Грозный испытывал особую страсть. Для его пиров повара готовили павлинов, лебедей, журавлей, рябчиков, тетерок и других птиц.
Даже осетры подвергались столь искусной разделке, что после приготовления они приобретали причудливый вид диковинных птиц. Что касается мяса, то царские повара стремились к его максимальной экономии, поэтому в дело шли все субпродукты, которыми начиняли пирожки, делали студень и так далее.
Не меньшее мастерство проявляли повара и в приготовлении десертов. На пирах подавались огромные сахарные фигуры, представлявшие собой орлов, львов, а иногда даже и сахарный кремль. Также гости могли наслаждаться золочеными деревьями, плодами которых служили ароматные пряники, сладкие коврижки и засахаренные ягоды с фруктами.
Петр I любил обычную кухню, а Екатерина II — изысканную
Петр I был не особо прихотлив в еде. Первый император всероссийский не любил замысловатых блюд, предпочитая простую русскую кухню. Его меню в основном состояло из кислых щей, кулебяки, каши, жареного мяса, колбасы, солений, холодца и студня. Единственное, что он любил из зарубежных яств — это сыр, в основном голландский. Причем обычные блюда русской кухни на столе императора были как в повседневной жизни, так и во время официальных приемов и различных торжеств.
А вот Екатерина II любила не только разнообразие в еде, но и изысканность. В ее меню всегда переплетались блюда традиционной русской кухни и различная экзотика, например, картофельный гато, пулярды с трюфелями, чирята с оливками. Завтракать императрица садилась около 6 утра и предпочитала начинать свой день с кофе со сливками и гренками.
А вот обедала она более обильно — разнообразные супы, курица с овощами, ягненок, отварная говядина, тушеная утка, лангусты, а также более дюжины различных салатов. К слову, в свой ежедневный рацион Екатерина Великая включала 5 кислых яблок, так как она считала это залогом здоровья, красоты и ума.
Именно при Екатерине Великой балы стали невиданно пышными и включали сотни блюд, в которых сочетались азиатская роскошь и европейское изящество. Императрица угощала гостей рябчиками с пармезаном и каштанами, куропатками с трюфелями, черепаховым мясом и другими деликатесами. В годы ее правления русские щи и кулебяки ушли на второй план, отдав пальму первенства изыскам французской кухни.
Неприхотливые Александр I и Александр III
А вот внук Екатерины Великой, Александр I, был более скромен в своих гастрономических пристрастиях. Его любимым блюдом была ботвинья — холодный овощной суп, который готовили в основном из листьев свеклы и щавеля. Их варили пару минут, затем измельчали, добавляя соленые огурцы и зелень, после чего заливали несладким белым квасом и подавали с колотым льдом. Зачастую ботвинью подавали со сметаной, а также соленой или отварной рыбой. Это блюдо Александр I ел почти каждый день.
Любопытно, что однажды император отправил английскому послу свое любимое блюдо. Но повар посла решил, что суп остыл по дороге и разогрел его, подав ботвинью горячей. Позже дипломат попал в неловкое положение, когда император спросил у него, понравилось ли ему это вкуснейшее холодное блюдо.
Александр III выделялся на фоне других правителей своим простым нравом. Он не любил излишней роскоши ни в праздниках, ни в еде. Император предпочитал обычную русскую еду, особенно щи и гурьевскую кашу. Также его обед практически всегда включал стопку русской водки, которую император любил закусить соленым огурцом. Из изысков он любил разве что собственноручно выловленную и приготовленную жареную форель с отварным картофелем под трюфельным соусом.
Простое меню Николая II
Последний российский император Николай II также отличался неприхотливостью в быту и скромными гастрономическими предпочтениями. Он с удовольствием употреблял традиционные крестьянские яства: гречневую кашу, свекольник и ржаной хлеб. Вместо официальных обедов императорская семья часто устраивала неформальные пикники на природе, где угощались простым чаем и домашними пирожками с вишней.
Однако не стоит думать, что в царском меню полностью отсутствовали деликатесы. Впрочем, то, что сейчас кажется обычной едой, считалось изысканным сто лет назад. Так, например, чебуреки, которые сегодня считаются повседневным блюдом, в начале XX века относились к царским деликатесам.
Николай II с юных лет вел дневники, из которых можно узнать не только его мысли, но и трапезы. Например, 9 сентября 1907 года на императорской яхте на завтрак его величеству подали пирожки, салат из лососины, говядину по-английски, котлеты из цыплят, груши в хересе и брусничный чай. А обед, который состоялся 28 мая 1915 года, включал в себя полтавский борщ, расстегаи, жаркое из утки и грибной гарнир, а на десерт были бисквиты и мороженое.
Разительный контраст с этими воспоминаниями представляет обед, который подавали к столу царской семьи в конце 1917 года в ссылке: похлебка, пюре из репы, рис и трубочки со сливками как отсылка к былой роскоши. В последние же недели жизни рацион царской семьи приближался к солдатскому пайку. Несмотря на все лишения, члены семьи Романовых до конца своих дней проявляли стойкость и смирение.
В их письмах не прозвучало ни единой жалобы на тяготы быта. Они понимали, что стали жертвами обстоятельств, и сохраняли спокойствие и достоинство.
…«Господа офицеры» <…> не серьёзная картина, а романтико-приключенческая. Это игра в жанр. Впрочем, игра как раз серьёзная. Даже по цвету и картинке «Господа офицеры» стилизованы под советское кино, хотя сняты отнюдь не на плёнке «Свема». Но гораздо принципиальнее, что в фильме нет компьютерных спецэффектов. Весь экшен — ручной, живой работы. И должен ответственно заявить: среди сцен драк, перестрелок, погонь, засад, боёв с участием десятков персонажей, дуэлей на шашках (а все вместе это не менее трети фильма) нет ни одной проходной, неувлекательной, неряшливой. Такого качественного каскадёрского экшена наш экран не знал с советских времен. А уж такого количества красных — особенно в пропорции к каждому убитому белому — точно не гибло ни в одном советском и российском фильме[7].
Алексей Лавров, «Петербургский телезритель»:
Сразу предупредим: «Господа офицеры» хоть и заявлены как историческая драма, таковой ни в коей мере не являются. Это чистейшей воды боевик, более всего напоминающий «Великолепную семёрку» и советские фильмы 80-х про борьбу с душманами. Сам Фомин в том числе утверждал, что его картина снята для «девочек до 17 лет». <…> Сняты «Господа офицеры» очень даже неплохо. Количество перестрелок и трупов растёт в геометрической прогрессии, а фразы типа «Уходите, я их задержу!» заставляют прослезиться. Так всё это похоже на героическое кино советского периода. В общем, «Господа офицеры: Спасти императора» — добротное кино, после просмотра которого сразу забываешь, о чём собственно шла речь[8].
В новой экранизации "Дюны" образ принцессы Ирулан оказался не самым удачным.
Однако в книжном оригинале у Ирулан пусть и тоже второстепенная, однако важная роль в глобальных событиях. А образ ее довольно подробно раскрыт, более того, показана интересная трансформация принцессы на протяжении ее жизненного пути.
Происхождение и ранние годы Ирулан
Ирулан была старшей дочерью 81-го падишах-императора Шаддама IV. У нее было также четверо младших сестер.
Матерью Ирулан была леди Анирул из ордена Бене Гессерит. Именно по приказу ордена леди Анирул рожала императору исключительно девочек (Бене Гессерит могли управлять своими репродуктивными функциями), так как это было необходимо для генетической программы ордена.
Император желал наследника мужского пола, однако так и не получил его, поэтому Шаддам надеялся в итоге передать власть старшей дочери Ирулан и выдать ее замуж за кого-нибудь из своих приближенных, чтобы в итоге сохранить престол за династией Коррино.
Как и многие знатные девушки в империи, Ирулан в детстве прошла подготовку в ордене Бене Гессерит, где получила блестящее всестороннее образование, а также обучилась некоторым тайным техникам ордена. Также Бене Гессерит завербовали девушку, чтобы в будущем при необходимости использовать ее в своих целях.
Однако Ирулан не обладала необходимыми характеристиками, чтобы занять в ордене сколько-нибудь значимое положение. Она была слишком независима, амбициозна и тщеславна, поэтому не могла отринуть собственную гордость во благо ордена. Из-за этого к самым важным тайнам Бене Гессерит ее так и не допустили и больших надежд не возлагали.
Роль Ирулан в борьбе за власть в империи
Ирулан, как старшая дочь императора, рано или поздно должна была выйти замуж и унаследовать престол. Однако тут были возможны два сценария.
Первый сценарий — где мужем Ирулан стал бы кто-то из малых соратников дома Коррино. В этом случае муж нужен был бы только для продолжения рода, он сам скорее всего принял бы фамилию Коррино, и власть осталась бы у этой семьи. Именно этого хотел император Шаддам.
Второй сценарий — брак с представителем могущественного и независимого дома, например, с Атрейдесами или Харконненами. В этом случае ситуация уже была бы менее предсказуемой. Супруг из такого уважаемого дома мог не менять фамилию на Коррино и, женившись на дочери императора, после его смерти объявить о том, что отныне императорской считается именно его династия.
Незадолго до начала событий "Дюны" герцог Лето Атрейдес настолько укрепил свое влияние и могущество в империи, что в лиге благородных Лансрааде все стали говорить о том, что его сын должен жениться на Ирулан, и престол вполне может в итоге перейти к Атрейдесам.
Однако император Шаддам был категорически против такого развития событий. Она завидовал влиянию герцога Атрейдеса и видел в нем опасного соперника. И вместо династического брака с Атрейдесами организовал (объединившись с Харконеннами) уничтожение этого Дома.
И здесь Ирулан снова стала разменной монетой, потому что отец пообещал отдать ее в жены наследнику барона Харконнена — Фейду-Рауте.
Ирулан не одобряла этот план отца и даже спорила с ним, не желая быть пешкой в этих политических играх. Однако тот ее не послушал и сделал по-своему.
Ирулан и Пол Атрейдес: странные отношения
Вот только план императора Шаддама не удался. Дом Атрейдесов не был уничтожен — наследник герцога, юный Пол, выжил, а затем и вовсе поднял восстание против Харконненов и Коррино.
С помощью фрименов Полу удалось победить, и он вынудил Шаддама отречься от престола в пользу дома Атрейдесов. А чтобы смена власти в империи выглядела более легитимной, Пол Атрейдес вынудил императора выдать за него свою дочь Ирулан.
Принцесса, понимая, в какое положение попала, не смогла отказать. Более того, изначально она даже увидела в этом браке возможность для реализации своих амбиций. Став женой нового императора, Ирулан планировала родить ему наследников, которые впоследствии тоже станут императорами и тем самым, пусть и косвенно, но сохранят власть в руках дома Коррино.
Однако Пол Атрейдес не собирался давать своей жене такую возможность. Его единственной возлюбленной была девушка Чани из фрименов, которая стала его официальной наложницей. За все время супружества он ни разу не посетил спальню своей жены Ирулан, проводя ночи только с Чани.
Такое положение сильно ударило по гордости, самолюбию и амбициям Ирулан. Она решила, что раз Пол не хочет подарить наследника ей, то у Чани тоже не должно быть детей. Поэтому несколько лет подряд Ирулан подмешивала сопернице особые вещества, которые не позволяли Чани забеременеть.
Однако даже несмотря на это Чани в итоге все равно забеременела. Вот только многолетнее отравление, организованное Ирулан, подкосило ее здоровье, поэтому вскоре после родов наложница императора умерла, успев подарить жизнь двум близнецам — сыну и дочери.
Ирулан не рассчитывала на такой исход. Да, она хотела помешать Чани родить наследников Полу, но не стремилась убить ее. Это событие подтолкнуло Ирулан к переосмыслению своих планов и роли в истории империи.
Дальнейшая судьба Ирулан: переосмысление и раскаяние
Мучаясь раскаянием из-за смерти Чани и того факта, что из-за нее дети императора стали фактически сиротами (Пол вскоре после смерти любимой потерял зрение из-за покушения и ушел умирать в пустыню), Ирулан решила больше не потакать своим личным амбициям и заняться тем, что принесет пользу империи и последующим поколениям.
А именно — посвятить свою жизнь новому императорскому дому — Атрейдесам.
Она стала опекуном при малолетних детях императора — Лето II и Ганиме Атрейдесах. Стараниями Ирулан мальчик и девочка получили отличное образование, она действительно заботилась о них и их безопасности. Даже их тетя Алия (сестра Пола), которая ненавидела Ирулан, признавала, что от той исходит аура надежности и безопасности.
О лояльности Ирулан говорит тот факт, что когда ее младшая сестра Венсиция, ставшая новым главой дома Коррино, задумала покушение на детей императора и мятеж, Ирулан не принимала в этом никакого участия — ее даже не посвятили в эти планы, понимая, что она не пойдет против Атрейдесов.
Бене Гессерит также больше не использовали Ирулан — они продолжали интриговать против дома Атрейдесов, но уже без помощи девушки, так как та отказалась участвовать в этих политических играх.
Впоследствии, когда сын Пола занял престол и стал императором, Ирулан стала исследователем и летописцем дома Атрейдесов. Она изучала биографию Пола и его рода и написала более десятка книг, в которых рассказана история прихода к власти Пола Атрейдеса, а также показаны политические, экономические и иные обстоятельства этого периода.
Также она передала свои знания и должность придворного летописца племяннику — Фарадд'ну Коррино
Таким образом Ирулан одновременно является и персонажем "Дюны" и как бы соавтором этой истории, потому что большинство глав романа предваряются эпиграфами, взятыми из исторических очерков Ирулан.
Ее истинная роль в сюжете — изучить, упорядочить и сохранить для потомков историю МуаДиба, и с этой ролью она отлично справилась.
Если что, о фантастике и фэнтези также пишу в своем авторском канале. Там много рекомендаций хороших фантастических книг, сериалов и фильмов, буду всем рад.
И еще на этих языка вообще не сказали, как звучит кофе, было бы интересно послушать: Табасаранский язык. Занесен в Книгу рекордов Гиннесса как один из самых сложных языков в мире.
Сильбо гомеро, или язык свиста. Используется на Канарских островах.
Яванский язык. Самый большой по численности говорящих (свыше 75 миллионов) из австронезийских языков.
Язык индейцев микмаков.
Язык народа аймара. Уникален трехуровневой логикой языка, позволяющей без потерь пользоваться компьютерным переводчиком
⏳«Последний император» – пожалуй, лучший фильм в творчестве прославленного итальянского режиссера Бернардо Бертолуччи. Он завоевал 9 Оскаров, был тепло принят зрителями и обласкан критиками.
Картина повествует о жизни последнего китайского императора Пу И, который стал заложником своего царственного статуса. Сначала он был номинальным правителем Поднебесной, потом из-за политических пертурбаций был вынужден эмигрировать и проживал на территории японской концессии, а в 1934 году был коронован императором марионеточного государства Маньчжоу-го. Пу И был ставленником японского политического деятеля Масахико Амакасу, который фактически правил за него. После окончания Второй мировой войны Пу И был захвачен советскими войсками и 5 лет пробыл в плену в СССР. Затем его выдали Китаю, где он провел в тюрьме еще 9 лет.
Наконец, Пу И был освобождён Мао Дзэдуном, власть которого он признал. Бывший император лично встречался с ним и впоследствии даже вошел в состав политико-консультативного совета КНР. Все эти события нашли отражение в фильме Бертолуччи. Режиссёр тщательно изучил китайскую культуру и постарался максимально постичь ее дух. На ведущие роли он пригласил актеров китайского происхождения. Повествование в его картине развивается медленно, плавно, размеренно – как и положено восточной истории. Костюмы, декорации выше всяких похвал, и они в полной мере погружают зрителя в мир азиатского Востока.
Кстати, роль рядового китайского гражданина не очень огорчала Генри Пу И. Он занимался тем, что ему нравилось — выращиванием цветов, и работал над своей биографией под названием "От императора до гражданина".
Книга понравилась Мао Цзэдуну, была издана и широко продавалась. В 1961 году Пу И даже вступил в компартию и стал сотрудником Государственного архива, а потом вошел в состав политико-консультативного совета КНР. Что стало новым крутым поворотом в его необычной жизни. Больше интересных историй из жизни известных людей есть в канале Расскажи, как ты жил (указан в моем профиле)
Не могу не ответить на вот этот пост, где автор выставил Фридриха Гогенштауфена "чудаком". Хотя в реальности один из великих государей эпохи Средневековья, который прожил очень яркую жизнь и был на тот момент, наверное, могущественнейшим правителем Европы, а Священная Римская империя при нем была на пике силы. А вот после его смерти все пошло по одному месту. А началось все в 9 веке...
Ладно, ладно, начнем с 12 века, историю того, как первые императоры СРИ бодались с Папами Римскими можете почитать отдельно.
Священная Римская Империя в 12 веке переживала период небывалого доселе могущества. Род Гогенштауфенов (иногда сокращают до Штауфенов), занявший имперский престол в начале 12 века, сумел обеспечить длительный внутренний мир в Империи и потихоньку проводил централизацию государства. Метод централизации был типичный для эпохи – простое феодальное увеличение личного домена, чтобы стать самым крупным феодалом, но, что характерно, схема с некоторыми особенностями, но хорошо работала. Каждый новый император династии увеличивал домен, и соответственно власть, за счёт династических связей и отчуждений земель у вассалов, выбравших неправильную сторону в конфликтах.
Империя крепко стояла на ногах, уже как страшный сон забылись те 50 лет постоянных войн, которые прокатились по ней во второй половине 11 века. Но был в Империи один раздражитель, который постоянно заставлял отвлекаться от дел внутренних – Италия. Североитальянские княжества никогда не были верными вассалами, скорее напоминая свору волков, которые готовы объединиться под властью сильного вожака, но стоит тому проявить слабость, как они тут же накинутся на него. Так и тут - итальянские владыки были верны Империи настолько, насколько долго имперская армия могла оставаться в Италии. Как только последний немецкий солдат уходил по Альпийским перевалам, тут же начиналась традиционная забава – перегрызи глотку соседу, пока он не перегрыз её тебе. Игра эта была сложной, правила вроде и понятны, но запутанны, а участники не всегда очевидны.
Империя Гогенштауфенов. Можно заметить насколько небольшой была территория непосредственного контроля Папства. Кружочками обведены города северной Италии, участвовавшие в борьбе с Штауфенами.
Но что забыла СРИ в Италии? Конечно, простой ответ, что земли, тоже имел место. В конце концов всю историю человечества именно величина контролируемой территории определяла силу империй. Но нет. Священная Римская Империя не просто так Римская, и ещё не скоро станет империей только германской нации. СРИ потеряла в Италии самую свою суть – ведь это была не просто федерация германских князьков, а истинные наследники Империи. Причём даже не наследники её недолговечного клона в лице Империи Карла Великого, а той самой Римской. Ничто, в принципе, не мешало правителю СРИ короноваться в Аахене только короной короля Германии и именоваться императором (со второй половины 13 века так и будут делать), но пока в Риме наместник Бога на земле не возложит на тебя венец, это всё будут просто пустые слова. Ведь именно после коронации в Риме Император становился первым из христианских владык, так как только он принимал миропомазание от самого близкого к Богу человека. А ещё он контролировал выборы этого человека – представители Империи всегда присутствовали на конклаве и согласовывали кандидатов. Поэтому контроль над Италией был жизненно необходим – он поднимал статус Германии, делая каждого, даже самого незначительного, князя СРИ равным любому монарху из за её пределов, а может и чуточку выше.
И поэтому правители Империи постоянно смотрели за происходящим на юге – они хорошо понимали, насколько сложные вассалы на севере Италии, а потому не мешали созданию тем противовеса в лице городских общин и церкви - имперской церкви. И в этой политике не было ничего нового – она отлично работала в самой Германии, но в Италии давала осечку за осечкой, что стало ясно, правда, не сразу. Ведь на сцену выходит ещё один игрок с амбициями власти если и не над всем миром, то над всем христианским миром уж точно – Папство. После Вормсского конкордата церковь и Империя нашли компромисс в назначении прелатов церкви, когда церковь давала им власть духовную, а земельным наделом, дающим власть мирскую, наделял Император. Но вопросов двойной верности это не снимало, а потому среди итальянских епископов была отдельная специальная олимпиада – продаться подороже тому, кто сейчас на коне - императору или Папе, да так, чтобы не прогадать. А с учётом того, что папство, мечтающее о власти над мирскими владыками, тяготилось своей зависимостью от Империи, такое перетягивание каната не могло не привести к результатам, довольно неожиданным для обеих сторон.
В 12 веке в Италии процесс ослабления феодалов и значительный рост могущества городов начинает носить просто лавинообразный характер. Пользуясь прекрасным положением вблизи торговых и паломнических маршрутов (да-да, паломники были значительным источником дохода, как ныне туристы), многочисленные итальянские города, всё ещё хранившие в себе наследие римской муниципальной системы, начинают свой новый подъём. За счёт торговли города аккумулируют внутри себя огромные финансовые потоки и всё больше обособляются от своих сеньоров, становясь самостоятельной силой. Деньги в них начинают значить гораздо больше, чем титул или родословная. И уже бароны и графы ищут защиты у Империи или церкви от власти городов.
В отличии от немецких городов, окружённых землями феодалов, что просто неминуемо толкало их на сторону Императора, как защитника от произвола, города Италии не испытывали такого давления со стороны землевладельцев. Городские коммуны сами становятся коллективным феодалом, где кучка аристократов-нуворишей начинает подминать под себя все окрестности при полном одобрении и помощи городского населения, так как делается это исключительно в интересах главного дела коммун – торговли.
А чего же хотели коммуны? О, эта загадка, вероятно, немало попортила крови немцам, пытавшимся её разгадать. Они хотели всего. С одной стороны, главные виновники роста коммунарного движения – торговцы, хотели свободы торговли, движения капиталов, минимума границ, что неминуемо должно было толкнуть их в лоно Империи. Но, с другой, они не хотели платить подати далёким германским королям, не хотели, чтобы в их внутренние дела лезли имперские чиновники, а потому им нужна была автономия и торговые привилегии. Рост власти городских общин пугал и Империю, и церковь. Но попытка увеличить власть епископов, отдавая тем земли на севере Италии, неминуемо приводила к дисбалансу отношений Рима и столичного Аахена – слишком усилившийся епископ обязательно начинал вести пропапскую политику, но слишком слабый епископ не мог обуздать коммуны. Поэтому начинается борьба уже за сами коммуны. Формируются проимперская партия гибеллинов и пропаписткая гвельфов.
Но не стоит думать, что у этих партий была чёткая программа действий или цели, или даже состав. Отнюдь. Слишком уж многие мотивы переплетались. Одни были против усиления власти Империи, другие против самого императора, третьи против конкурента, который за императора, четвёртые вообще против всех, но мы торгуем в основном с гвельфами, так что за них. Нет, конечно, Папство пыталось придать борьбе с СРИ стержень – войну за «национальное освобождение» от германцев и за примат церкви в Италии. Но всё это было бессмысленно, так как для итальянских коммун участие в той или иной партии было скорее вопросом сведения баланса дебета с кредитом, нежели каких-то высоких материй: как только издержки нахождения на одной из сторон перевешивали достоинства, они тут же меняли сторону.
Итальянское колесо генотьбы 13 века
Эта логика будет определяющей для Италии на следующие столетия – война всех со всеми во всех мыслимых сочетаниях. Более того, и гвельфы и гибеллины сражались не за интересы Папства или Империи, а за свою модель отношений внутри Италии, где внешние акторы были лишь инструментами достижения личных целей. И ведь это ещё не всё. Сами по себе коммуны были вовсе не монолитны - те самые партии существовали одновременно и вели борьбу за власть над городом. Принято считать, что за Империю была в основном аристократия, а за Папство - торговцы. Но мне видится это большим упрощением, так как приверженность какой-либо фракции была часто не самоцелью, а методом достижения результата и аристократ мог вполне быть на стороне папства, а торговец - Империи. Поэтому опора на сторонников внутри Италии для любой внешней силы (в том числе и Папства) была вещью иллюзорной.
И вот в это вляпалась Империя. На следующие 100 лет фокус политики Империи смещается из Германии на юг – в Италию. Именно внутренний мир в Германии и накопившийся у её элит запрос на нечто большее дал шанс Империи пойти на юг. И на этом юге Империя увязает. Оцените иронию – Фридрих Барбаросса, начиная войны в Италии, вообще-то шёл освобождать Рим для Папы Римского Адриана IV. А уже 4 года спустя он боролся с поддержанной тем же самым Папой конфедерацией ломбардских городов и проиграл им в битве при Леньяно. Унизительный для империи мир, казалось, дарил Папству власть над севером Италии - а вот черта с два.
Как только власть Империи ослабла, города Италии стали тяготиться усилением власти Папства и мгновенно многие бывшие сторонники гвельфизма стали гибеллинами. Ведь главное - это не флаги, а цели. Ломбардская лига добилась своего – утверждения большей автономии и торговых преференций, но усиление власти Папства в их планы не входило. И начинается вялая борьба теперь уже ломбардцев с Папой, при том, что они официально всё ещё в одном союзе.
Но самое веселье начинается, когда в самом конце 12 века Гогенштауфенам династическим образом упал весь юг Италии – Сицилийское королевство. Теперь Папство было зажато с юга и с севера Империей. А молодой Император Фридрих II деятелен, германские князья ему полностью лояльны и это развязывает ему руки к довольно активной политике. Он активно внедряет имперские порядки на юге Италии, чему местные даже пока и рады, налаживает отношения с североитальянскими городами. Потому очередной разрыв между Папством и Императором был неизбежен.
Задержки при подготовке Фридрихом II очередного крестового похода были лишь поводом для отлучения - не было бы его, нашли бы еще к чему придраться. Но Империя даже не замечает этого: не начинаются восстания, второй Каноссы с вымаливающим прощение у Папы императором не происходит, хотя в Риме именно этого и ждали! Папство интригует, распаляет недовольство итальянских баронов, а когда Император таки отплывет в крестовый поход, его отлучат повторно, так как «еретик» не может идти в крестовый поход. И что же делает еретик? Он плюет на отлучение, отплывает на восток, отвоёвывает Гроб Господень, коронует себя Иерусалимским королём и после триумфально возвращается в Европу (оцените ещё одну иронию – последний успешный крестовый поход против сарацин провёл отлучённый от церкви еретик, и на чьей Папа, говорите, стороне Бог?!).
Фридрих II Гогенштауфен
И в Империи всё спокойно. Ну кроме Италии, но тут дело вовсе не в отлучениях было, а в той самой борьбе городских коммун против всех. Фридрих постоянно воюет в Италии против Папства, Ломбардской лиги, восставших неаполетанцев. Именно последнее восстание подрывает как его силы, так и силы Империи – Император истощённый войнами умирает в 1250, а его сын умирает через 4 года от малярии во время подавления бунта неаполитанских баронов.
Империя искала в Италии цель – объединить в рамках Священной Римской Империи все земли старой Римской Империи, но 100 лет постоянных конфликтов исчерпали ресурсы Германии, князья и бароны перестали понимать, за что идёт война, да собственно и сами Императоры не смогли бы дать точного ответа. Империя устала, и когда династия Штауфенов пресеклась, давно не знавшая внутренних войн СРИ погружается в кровавейшую двадцатилетнюю гражданку. Империя уходит в себя: она уходит из Италии на долгие годы - полстолетия нога имперского солдата не будет ступать на земли Италии, ей теперь было вообще не до того.
Папство снова победило, как 50 лет назад и даже второго унизительного Леньяно оказалось не нужно - гвельфизм торжествует, в церквях проходят молебны в честь победы. Но победа эта призрачная. Города Италии снова делают финт ушами и начинают перекрашиваться в гибеллинов – ну и чёрт с ним, что Империя рубится внутри себя, пускай, это даже хорошо – чем слабее власть Аахена, тем лучше. Снова слышатся настойчивые речи о необходимости прекратить посягательств Папства на независимость коммун. Война неизбежна, но Папство к ней не готово - оно ведь воевало руками тех, кто сейчас выступал против него.
А на юге избранный сицилийцами регентом барон Манфред, греющий трон для малолетнего Конрадина Штауфена, подрастающего в Германии, начинает вести политику в стиле Штауфенов! Чтобы окончательно оторвать юг Италии от Германии Папы Римские приглашают править Сицилией французов из Анжуйской династии (подробно о том, как анжуйцы пытались подчинить Италию и в итоге просрали из-за попытки завоевать Византию читайте по ссылке).
Десятилетия почти непрерывных войн создали в Италии широкую прослойку профессионалов – кондотьери, наёмников, готовых за чеканную монету покрошить в капусту врагов нанимателя. Города нанимают кондотты пачками, а у Папства денег в обрез. Церковь и раньше баловалась отлучением от церкви лидеров «антицерковной» оппозиции, но теперь политических оппонентов начинают отлучать скопом – гибеллин становится синонимом слова «еретик». Но вместо бунта верных христиан, на который рассчитывали паписты, выходит нечто совсем иное, более страшное. Второй раз уже РКЦ сама создала проблемы на свою голову.
Еретики «политические» начинают объединяться с еретиками настоящими, так как стирается грань между ними, а враг моего врага – мой друг. А что народ? А народ видит лишь политику: что ставленники святого Папы из Рима оказываются не лучше обычных феодалов, да ещё и святостью не блещут. Лидеры политических течений гибеллинизма, лишённые благодати церкви, начинают ещё более рьяно бороться с папизмом, но теперь вооружившись и религиозным пылом, а некоторые и новыми религиозными догмами. По всей Италии расцветают ереси, тесно переплетаясь с политикой, так что отличить, где еретик, а где политик, было подчас нереально. Да никто особо и не пытался.
Чего уж там: Милан – главная опора гвельфов – был и центром разнообразных ересей. Политика и религия, смешанные воедино, дают просто сногсшибательный коктейль. Папство следующие 50 лет будет бороться не за объединение Италии под своим контролем, а за очистку её от ересей, так как достаточно было малейшему семени ереси прорасти на итальянской земле – и все потуги к объединению её под крылом папства развеиваются, как дурной сон. Да, гибеллинов как единое политическое течение победят, но взамен получат сотни отдельных партий или сект гибеллинов. И в борьбе с этими сектами Папство упустит свой шанс на мирскую власть. Пройдёт ещё совсем немного времени, и ослабленное в борьбе с еретиками Папство падёт почти без сопротивления в руки Анжуйской династии, которую первое время так удачно удавалось использовать для подавления гибеллинов.
А что же Империя? К концу XIII века СРИ наконец стабилизируется. Но это уже совсем не та Империя. Эпоха централизации закончилась, так же, как и еще каролингская идея Империи, что должна объединить юниверсум. Штауфены ещё пытались цепляться за эту идею, но новые императоры уже не могли, да и не хотели. Компромисс, который вытянул Империю из жопы, был тяжёл – теперь монарх выбирался князьями, как в древние времена. Никакой династической передачи – так никто не сможет усилиться достаточно, чтобы снова, как Штауфены, диктовать свою волю другим князьям и втянуть их в новые авантюры. Императоры теперь были слишком слабы, так как не было столь же крупного феодала, как Штауфены. А потому Империя почти на столетие окукливается, запирается внутри себя, лишь иногда поглядывая по сторонам.
Сила Империи Штауфенов была в единстве – слабость Империи после Штауфенов тоже в единстве, но князей - в их желании не допустить больше централизации. Империя упускает инициативу - теперь её усиление зависит от случайных факторов. Отсюда, кстати, растут и корни у успеха Габсбургов – они смогли повторить успех Штауфенов, собрав Фулл Хаус из наследных земель, который внезапно сделал их крупнейшим феодалом. Но до этого пройдут ещё столетия. А пока Империя превращается в тень былой себя, неспособную ни на что, кроме задумчивого созерцания великих дел, что происходят в мире вокруг. Тем временем центр тяжести европейской политики перемещается в другой осколок державы Карла Великого.
P.S. Я понимаю, что набор занятных фактов куда проще для восприятия, но все же, без вот этого всего жабогадюкинга теряется важный контекст истории и абсолютно логичные и разумные шаги исторических персонажей внезапно начинают казаться странными и непонятными чудачествами.
Подписывайтесь на @Cat.Cat чтобы читать еще больше интересных исторических текстов.