Вы никогда не достигнете точки в вашей жизни, где все разрешится, где все будет аккуратно перевязано бантиком. Это главное. Не будет "финальной сцены», только происходящий приключенческий фильм без финального завершения. Вы учитесь любить беспорядок вашей жизни, ее постоянно изменчивую природу, её непредсказуемость. И вы стоите, как неизменное молчание, в самом центре бури жизни, как большой открытый простор, в котором радость и боль, экстаз и агония, скука и блаженство, могут возникать и утихать, подобно волнам в океане. И нет проблем, когда вы знаете себя как пространство для всего этого.
Во всем бытии нет ни единой сущности, ни единой мельчайшей частицы, которые не соединялись бы с тобой тонкими связями, протянувшимися от них к тебе и от тебя к ним. Число связей соответствует числу таких сущностей и мельчайших частиц.
И да — само переживание времени штука субъективная и, похоже, задается свойствами того или иного конкретного тела. Это довольно очевидно, если представить и мысленно сравнить субъективный мир какой-нибудь секвойи и мотылька.
Но более важным является то, что без хотя бы какого-то воспринимающего тела времени нет вообще. Если никакой мозг не помнит предыдущие моменты и не предполагает будущие — откуда возьмется время? Где будет "храниться" прошлое или будущее, когда о них некому помнить или предвкушать? Без чьего-либо восприятия все одномоментно, как плоскость без толщины — постоянно разная и при том всегда одна и та же.
Без временно́го измерения исчезает и пространство, хотя это и не столь очевидно на беглый взгляд. В конце концов, как можно измерить расстояния, когда нет ни одной отправной точки в виде чьей-то головы или тела?
Весь наш привычный мир просто невозможен при ближайшем рассмотрении. И мы с ним заодно.
Забавно при этом, что вот прямо сейчас осознает всё это не персонаж. Персонаж сам осознаётся. Сначала в его роли написано "я отождествлен с телом и неосознан", потом может появиться "о, я всё осознал и теперь просветлен". Но всё это по-прежнему будет частью сюжета.
Нет персонажей — есть только роли, которые никто не играет. И, хотя эти роли постоянно меняются, что-то неизменное тут все время присутствует. Кажется, оно и осознает.
Язык с его нормами и правилами — обоюдоострая штука. Кажется, что он отражает действительность, хотя скорее он ее конструирует, а если что и "отражает", так больше закономерности в работе ума, а не мира.
Вот, например, многие слышали о существовании некоей Милости, способной решить все проблемы раз и навсегда.
Как это сообщение понимает ум? Если что-то названо, то оно есть, в смысле чем-то выделено из всего прочего. И если оно есть, то есть где-то. Или когда-то. Или где-то-когда-то.
В результате этой Милости начинаешь ждать, искать ее каким-либо хитрым образом или пытаться обратить на себя ее внимание.
Товарищи! Эта самая Милость, снимающая все проблемы, всегда была в вашем распоряжении. Вы на ней сидите, едите ее и пьете. И сами вы, и ваши проблемы, и представления о Милости — только из Милости и состоят.
Только не варите это все в уме. Не отказывайтесь ОБНАРУЖИТЬСЯ в качестве ее временного проявления, только и всего.
На КДПВ — несущие конструкции человека и гориллы: просто две вариации одного и того же чертежа (или, точнее, рецепта).
Про т.н. тело света, которое при определенных настройках переживается кожаным мешком с костями.
Вот интересно. Замечал ли кто-то, что выражения вроде "я являюсь телом" звучат слегка тавтологично? Получается, что это тело само и заявляет "я — тело". Не кажется ли вам, что один элемент в такой картине явно лишний?
Если и правда есть только это данное в ощущениях покрытое кожей тело из мяса, костей, жира, мозга и прочего ливера, а я — просто образ в его уме, тут имеются несколько интересных следствий.
Во-первых, ни слово "я", ни наполняющий этот символ набор воспоминаний и "знаний о себе" — не может ни страдать, ни терять, ни находить, ни в чем-то по-настоящему нуждаться. Куча привычного беспокойства оказывается лишенной всякого смысла.
Во-вторых, если постоянно видеть, что кроме действующего, думающего, пишущего или читающего тела тут буквально никого больше нет, появляется некоторый шанс обнаружить то, чему это тело со всеми доступными ему внутренним и внешним мирами вообще видно.
Говорят, что это — довольно очевидная штука, которая только мысленной суетой вокруг воображаемого "меня" бывает для самой себя перекрыта. Пространство осознания, не зависящая ни от каких причин чистая радость и вот это вот всё...
Встреча Свами Локешварананды из Миссии Рамакришны с Митрополитом Алексием, будущим патриархом, 30.06.88
Христианин верует в Бога в трех лицах — Бог-отец, Бог-сын, Бог-святой дух. Христианин будет с негодованием отрицать, что исповедует многобожие, и объяснять, что на самом деле Бог един в трех лицах, что речь идет о Святой Троице. Индус тоже отрицает, что является политеистом — по причине сходной, но не тождественной. Индус видит множество богов как множество аспектов главной Реальности, или Божественной сути, которую он называет Брахман. Брахман невозможно описать, ибо он не обладает никакими качествами, будучи субстратом всего действия. Он просто есть. Брахман вездесущ. Когда говорят о его существовании в некоем существе или предмете, то он здесь уже Атман. Хотя на самом деле это вопрос чисто лингвистического порядка: Атман и Брахман есть одно и то же.
На Западе для большинства из нас «религия» отождествляется с культом Иисуса из Назарета. Христианство не предлагает альтернатив. Индус же может выбирать из множества культов: может предпочесть Шиву матери Кали или Кришну предпочесть Раме. Или может отвернуться от всех богов, медитируя на Брахмане, лишенном всяких качеств. Поскольку индусу известно, что аспекты Брахмана неисчислимы, он обязан признавать и богов других религий. Первые христианские миссионеры бывали страшно обескуражены, когда их слушатели с готовностью соглашались принять Иисуса как воплощение Бога, но наотрез отказывались считать его единственным воплощением и, соответственно, отринуть своих богов.