На востоке сверкали молнии, и шел проливной дождь, когда Люцерис спрыгнул со спины своего Арракса, сжимая в руке послание матери. Конечно же, он понимал, что означает присутствие Вхагар, посему не удивился, встретившись лицом к лицу с Эймондом Таргариеном в Круглом чертоге, на глазах у лорда Борроса, четырех его дочерей, септона, мейстера, четырех десятков рыцарей, стражников и слуг.

– Гляньте на сие унылое создание, милорд! – выкрикнул принц Эймонд. – Малыш бастард Люк Стронг!

Самому Люку принц бросил:

– Ты промок насквозь, бастард. Из-за дождя, или же ты обмочился от страха?

Люцерис Веларион обратился только к лорду Баратеону:

– Лорд Боррос, я доставил вам послание от моей матери, королевы.

– От потаскухи Драконьего Камня, он хочет сказать! – принц Эймонд рванулся вперед и попытался выхватить письмо из руки Люцериса. Но лорд Боррос прорычал приказ, и вмешались его рыцари, разведя принцев. Один отнес письмо Рейниры на помост, где его светлость восседал на троне Штормовых королей древности. Никому доподлинно не ведомо, что же чувствовал в тот миг Боррос Баратеон. Слова тех, кто был тогда в Штормовом Пределе, весьма различествуют. Одни говорят, что его светлость покраснел и смутился, ровно муж, застигнутый законной супругой в постели с другои женщиной. Другие же утверждают, что Боррос, казалось, наслаждался мгновением, ибо его тщеславию льстило, что и король, и королева одновременно ищут его поддержки.

Но по поводу того, что было сказано и сделано лордом Борросом, все свидетельствующие сходятся. Не ведавший грамоты, он отдал послание королевы своему мейстеру, а тот взломал печать и прошептал послание в ухо его светлости.

Лицо лорда Борроса омрачилось. Огладив бороду, он бросил хмурыи взгляд на Люцериса Велариона и сказал:

– И если я исполню, что велит твоя мать, на которой из моих дочерей ты женишься, мальчик? – и лорд указал рукой на четырех девушек:

– Выбирай.

Принц Люцерис только и мог, что залиться румянцем:

– Милорд, я не свободен, и не могу вступить в брак, – отвечал он.

– Я помолвлен со своей кузиной Реиной.

– Я так и думал, – бросил лорд Боррос. – Ступай же домой, щенок, и вот что скажи своей суке-мамаше: лорд Штормового Предела не пес, которому можно свистнуть всякий раз, как придет нужда натравить его на своих врагов.

И принц Люцерис развернулся, дабы покинуть Круглыи чертог. Но принц Эймонд обнажил свои меч и сказал:

– Постой-ка, Стронг!

Принц Люцерис помнил данное матери обещание:

– Я не буду сражаться с тобой. Я прибыл сюда как посланник, а не воин.

– Ты прибыл сюда как трус и изменник, – отвечал принц Эимонд. – И я заберу твою жизнь, Стронг.

После такого лорду Борросу стало весьма не по себе.

– Не здесь, – проворчал он. – Он пришел как посланник. Я не желаю кровопролития под моей крышей.

И его стражники встали между молодыми принцами и сопроводили Люцериса Велариона из Круглого чертога обратно во внутренний двор замка, где его дракон Арракс, пригнувшись к земле под дождем, ожидал возвращения всадника.

Рот Эймонда Таргариена перекосился от ярости, и он вновь обратился к лорду Борросу, испрашивая дозволения удалиться. Лорд Штормового Предела пожал плечами, и ответил:

– Не мне указывать вам, что делать, когда вы не под моим кровом.

И рыцари его расступились, а принц Эймонд ринулся к дверям.

Снаружи бушевал шторм. Сплошной пеленой лил дождь, по замку перекатывался гром, то и дело от исполинских бело-голубых молнии вокруг становилось светло, ровно днем. Такая погода плоха для полета, даже драконьего, и Арракс изо всех сил старался удержаться в воздухе, когда принц Эймонд оседлал Вхагар и отправился в погоню. Будь небо спокойным, принц Люцерис мог бы оторваться от преследователя, поскольку Арракс был моложе и быстрее... но день был ненастным, и случилось так, что драконы сошлись в небе над заливом Разбитых Кораблей. Люди на стенах замка видели в отдалении вспышки огня и слышали крик, что прорезался сквозь гром. Затем два зверя сцепились, а вокруг них трещали молнии. Вхагар была в пять раз крупнее своего противника и закалена в сотне пережитых ею битв. Начавшись, такая схватка долго продлиться не могла.

Изломанное тело Арракса рухнуло вниз, и штормовые воды залива поглотили его. Тремя днями позже к подножию скал под стенами Штормового Предела выбросило голову и шею дракона – на радость крабам и чайкам. Туда же вынесло и тело принца Люцериса.

И с его гибелью война воронов, послов и брачных договоров подошла к концу. Пришло время настоящей воины, войны огня и крови.

Принцесса и королева

– Ты глупец, раз пришел один.

– Не будь я один, не пришел бы ты, – молвил Деймон.

– Но ты один, и вот я здесь. Излишне зажился ты, дядюшка.

– Единственное, в чем я с тобой соглашусь, – отвечал Деймон. Затем старый принц велел Караксесу склонить шею и неуклюже взобрался на его спину, а молодой – поцеловал свою женщину и легко запрыгнул на Вхагар, позаботившись застегнуть четыре короткие цепи, крепившие пояс к седлу. Деймон же оставил свои цепи свободными. Караксес зашипел вновь, наполнив воздух пламенем, Вхагар ответила ревом. В едином порыве драконы ринулись в небо.

Принц Деймон стремительно гнал Караксеса ввысь, подстегивая дракона кнутом со стальным наконечником, пока оба не скрылись в гряде облаков. Вхагар, более старая и намного более крупная, была и медлительнее. Собственная величина сделала ее неповоротливой, и она набирала высоту более плавно, расширяющимися кругами возносясь вместе со своим всадником над водами Божьего Ока. Час был поздний, солнце клонилось к закату, тихая гладь озера тускло блестела ровно лист чеканной меди. Все выше и выше поднималась Вхагар в поисках Караксеса, а снизу, из Харренхолла, с вершины башни Королевский Костер за ней наблюдала Алис Риверс.

Нападение удалось внезапным, как гром среди ясного неба. С пронзительным криком, что услыхали в дюжине миль оттуда, Караксес ринулся на Вхагар сверху, скрываемый ослепительным блеском заходящего солнца со стороны незрячего глаза Эймонда. Со страшной силой Кровавый Змей врезался в старую драконицу. Два дракона, черневших на фоне кроваво-красного неба, схватились и рвали друг друга в куски, и эхо их рева раскатывалось над Божьим Оком. Их пламя пылало столь ярко, что рыбаки внизу опасались, как бы не вспыхнули сами облака. Сцепившиеся драконы низверглись к озеру. Челюсти Кровавого Змея сомкнулись на шее Вхагар, его черные зубы погружались все глубже в плоть громадной драконицы. Даже когда когти Вхагар разодрали его брюхо, а зубы оторвали крыло, Караксес лишь вгрызался сильнее, терзая ее рану – а озеро с ужасающей скоростью неслось им навстречу.

И вот тогда, как повествуют нам предания, принц Деймон Таргариен перекинул ногу через седло и перепрыгнул на другого дракона. В руке он сжимал Темную Сестру, меч королевы Висеньи. Эймонд Одноглазый в ужасе взирал на противника, возясь с цепями, что удерживали его в седле. Деймон сорвал с племянника шлем и вонзил меч в его пустую глазницу с такой силой, что острие вышло сзади из шеи молодого принца. Через пол-удара сердца драконы рухнули в озеро, взметнув, как говорили, столб воды высотой с башню Королевский Костер.

Принцесса и Королева