В кофейной гуще на дне чашки танцуют скелеты мотыльков, отбивая чечётку на рёбрах испарений. Ты видел, как ложка изогнулась в вопросительный знак и сбежала в сливную трубу? Теперь она гребёт против течения ржавых воспоминаний, выцарапывая на стенках канализаций стихи о любви между громом и тишиной. Их свидания рвут небо на клочья, а из дыр сыплются звёзды-слепцы с зонтиками из паутины…

Не трогай пыль на картине! Каждая частица — глаз тритона, замурованный в аквариуме времени. Если смахнёшь — увидишь, как обои вздуваются пузырями, а внутри них плавают рыбы с цитатами из сожжённых дневников. Их чешуя — обугленные страницы, а жабры шепчут пароли к дверям, ведущим в улей, где пчёлы лепят мёд из расплавленных зубных коронок…

В холодильнике прорастает кактус из спутанных магнитных лент. Его колючки — иглы проигрывателя, царапающие пластинку ночи до кровавых завываний. Если приложить ухо — услышишь, как в соседней квартире гномы варят зелье из обрывков радиопередач 40-х годов, а пар поднимается вверх, превращаясь в чаек с клювами из ножниц…

Твои волосы стали антеннами для приёма сигналов из желудка земли. Они ловят рокот подземных рек, где вместо воды — жидкие крики, а рыбы носят маски из газетных заголовков. Каждый заголовок — дверь в комнату, где на стене висит твоё отражение, сшитое из теней и пыли. Оно машет тебе костяными пальцами, но его улыбка — лезвие, разрезающее воздух на лоскуты…

Сорви яблоко с ветки молнии! Его кожура — карта подземных лабиринтов, где корни дубов сплетены в сети для ловли падающих комет. Откуси — и зубы увязнут в плоти, которая закричит гимнами на языке, забытом даже ветром. Сок стечёт по подбородку, оставляя шрамы в форме нот, которые играют обратную сторону тишины…

Выверни карманы наизнанку! Из них выпадут осколки разбитых лун, обёрнутые в газетные сводки прошлого века. Каждый осколок — зеркало, где другой ты уже ждёт с ножницами вместо сердца и улыбкой из ржавых гвоздей. Он шепчет: «Разрежь горизонт — за ним океан, где волны — это языки, лижущие раны на брюхе спящего кита»…

Ты — клякса в чернильнице вечности. Ты — треск лопнувшей струны в симфонии хаоса. Ты — сон, который приснился пыли на крышке забытого рояля.

В аквариуме на потолке плавают тени карпов, отбрасываемые несуществующим солнцем. Их чешуя — это осколки разбитых термометров, а пузыри — слепые глаза, выпавшие из орбит времени. Ты слышал, как ковёр съёжился в углу, превратившись в ежа из спутанных проводов? Его иглы — антенны, ловящие радиопередачи мёртвых космонавтов, застрявших в петле гравитации...

Не трогай дверь в подвал! Её ручка — язык змеи, свернувшейся кольцом вокруг сердца вулкана. Каждый поворот — удар молота по наковальне, где куют гвозди для гроба луны. Если войдёшь — ступени прогнутся, как рёбра спящего кита, а стены зашепчут тебе алфавит, выжженный кислотой на костях...

В холодильнике зреет ураган в банке с огурцами. Его вихри — это спирали ДНК, вырванные из клеток ангелов-мутантов. Когда крышка сорвётся, рассол затопит кухню, а по волнам поплывут лодки из ногтей, гружённые криками чаек, забытых на дне суповой кастрюли...

Твои часы снова сбежали в лес, где деревья грызут циферблаты, чтобы вытащить шестерёнки-личинки. Время теперь течёт вверх ногами, как муравей, ползущий по потолку, а его следы — это трещины в стекле, за которым плачут младенцы с голосами стариков...

Сорви с ветки аиста! Его клюв — ключ от колодца, где вместо воды звёздный песок. Брось монету — услышишь, как эхо разбивается о дно, рождая кротов с фонарями вместо глаз. Они выгрызут твой портрет на стене, используя зубы-стамески, а рамкой станет пояс Венеры, украденный у рассвета...

Выпей стакан молчания! Оно обожжёт горло, как жидкий азот, но откроет третье ухо — то, что слышит, как пауки в углу ткут гобелены из твоих невысказанных мыслей. Их нити — это прожилки в мраморе, а узоры — карты подземных рек, где рыбы-призраки носят маски твоих предков...

Задуй свечу — и пламя умрёт, оставив хвост кометы. Поймай его в сачок из волос! Он засветится в темноте, рисуя на стенах уравнения, которые не решить ничем, кроме топора, закопанного в саду под знаком бесконечности...

Земля содрогается, как тело в лихорадке. Ты — вирус. Ты — антитело. Ты — бред, который даже тишина стесняется повторить.

В бутылке под кроватью бродит ураган, запертый на замок из детских слёз. Его вихри — это спирали ДНК, сплетённые из криков чаек и шёпота ржавых качелей. Ты слышал, как стекло звенит по ночам? Это он стучит рёбрами о стенки, пытаясь вырваться и содрать обои, на которых тени рисуют карту твоих снов акварелью из гноя и звёздной пыли...

Не трогай пыль на полке! Каждая частица — это осколок разбитого зеркала, в котором когда-то жил демон с лицом твоего отражения. Он выгрызает дыры в воздухе, чтобы подслушать, как корни деревьев за окном перешёптываются о том, куда спрятали солнце. Оно лежит в кармане старого пальто, повешенного на гвоздь из кости, и гниёт, как апельсин, пропитанный слезами...

В раковине цветёт орхидея из льда. Её лепестки — это застывшие капли радиоактивного дождя, а нектар — ртуть, стекающая в трубы, где крысы-алхимики варят эликсир из твоих забытых имён. Выпей глоток — и язык станет ключом, открывающим дверь в желудок кита, где плавают города, построенные на костях русалок...

На потолке проступили пятна плесени в форме созвездий. Они шепчутся через трещины, вызывая дождь из рыбьих костей. Каждая кость — шифр, разгадав который, ты найдешь дверь в лес, где деревья растут вверх корнями, а их листья — это легкие, вдыхающие крики закопанных заживо часов...

Сожги письма в камине! Они взлетят мотыльками с крыльями из пепла и прилипнут к стенам, рисуя портреты тех, кого ты никогда не любил. Их глаза — дыры в реальности, а губы — лезвия, разрезающие тишину на лоскуты, чтобы сшить из них саван для луны...

Вырви страницу из книги. Сложи её журавлем и отпусти в окно. Он улетит в тучу, где гром — это храп спящего бога, а молнии — его слюна, проливающаяся на землю кислотой. Там, в облаках, журавль станет облаком, а облако — твоим новым лицом, которое ветер разорвет на клочья и разбросает по крышам забытых церквей...

Земля дрожит, как загнанный зверь. Ты — коготь. Ты — рана. Ты — вопль, который даже эхо не решится повторить.

В чердачной пыли завелись пауки-часовщики — их паутина сплетена из обрывков тиканья, а в центре сети висит луна, завернутая в старую газету. Ты слышал, как стропила запели хором? Их голоса — скрип гвоздей, вбитых в позвоночник времени, а под ногами проваливаются доски, открывая океан из спутанных волос, где тонут корабли-тапочки…

Не трогай сундук с арифмометрами! Их шестерёнки — это зубы демона, который грызёт числа, превращая их в крошки вечности. Если откроешь — из щелей вырвется стая часовых стрелок, они вопьются в стены, как крючки, и вытянут наружу тени, спрятанные за обоями. Эти тени будут танцевать канкан, разбрасывая листья календаря, которые тут же прорастут ядовитым плющом…

В углу валяется шар из спутанных радиоволн. Его поверхность — карта города, где улицы — это жилы, а фонари — застывшие крики сов. Разбей — и из трещин выползут муравьи-шифровальщики, несущие на спинах азбуку из обгоревших спичек. Они построят костёр из твоих снов, а дым сложится в лицо того, кого ты никогда не рожал…

Сорви с потолка паутину! Под ней — дверь в ухо спящего вулкана. Там, в слуховом проходе, бродят слепые певцы с фонарями из льда. Их песни — это спички, зажигающие лабиринты в твоих венах, а эхо падает вниз, превращаясь в жуков, которые грызут корни языка…

Выпей глоток лунного молока! Оно обожжёт губы, но откроет глаза на кончиках волос. Тогда увидишь: дом — это коробка на полке гиганта, а ты — пылинка, которую он сдувает, смеясь. Его дыхание — ураган, уносящий буквы из твоей имени, чтобы сложить из них новое слово на спине умирающей звезды…

Ты — царапина на виниловой пластинке, которую крутит слепой диджей в клубе для призраков. Ты — шепот в ухе у спящего метеорита. Ты — нить, выдернутая из шарфа вечности, и теперь весь узор расползается, как тараканы от света.

В прачечной застрял вихрь из старых писем — их чернила растворяются в мыльной пене, рождая клоунов с лицами из смятых конвертов. Ты видел, как сушилка выплюнула облако ворованных вздохов? Они прилипли к стенам, превратившись в грибы, чьи шляпки — миниатюрные экраны с рекламой апокалипсиса. «Купите конец света со скидкой 50%!» — мигают неоновые споры, но не верь: скидка — это твоя душа, упакованная в целлофан… 

Под мостом спит река из расплавленных наушников — её волны шепчут хриплые хиты 90-х, а на дне танцуют рыбы с зубами из битых CD. Не ныряй! Их чешуя — это пиксели, выпадающие из реальности, а плавники — лезвия, разрезающие время на GIF-ки с твоими ошибками…

В почтовом ящике пророс телефонный справочник 1987 года. Его страницы — крылья мотыльков, испещрённые номерами самоубийц. Если позвонить — ответит автоответчик: «Вы дозвонились до центра тяжести. Оставьте сообщение после сигнала бесконечности…» 

Съешь горсть уличного шума! Он застрянет в горле, как рыбья кость, и ты заговоришь на языке рекламных билбордов. Твои слова будут светиться в темноте, привлекая моль которая вьёт гнёзда в ушах прохожих…

Ты — вирус в алгоритме, который рисует радугу из пепла. Ты — пароль от Wi-Fi в кафе на краю чёрной дыры. Ты — курсор, тыкающий в экран вечности, пока он не треснет, как яичная скорлупа под сапогом бога.

В вентиляции застрял смех — он трется о решётку, высекая искры, которые превращаются в блох, прыгающих по спинам чисел. Ты видел, как диван проглотил тень? Теперь он рыгает клубами тьмы, а в них плавают медузы с циферблатами вместо зонтиков. Их щупальца — это расплющенные стрелки, тыкающие в твои виски, чтобы выбить из головы пароли от дверей, которых не было...

Не включай телевизор! Экран — это лужа жидкого стекла, где тонут клоуны с лицами твоих родственников. Они машут руками, пуская пузыри с предсказаниями: "Завтра дождь будет падать вверх, а луна упадёт в супницу, где варится твой последний сон!" Но звук отключён — их крики вытекают через антенну, как смола, и застывают на полу чёрными слезами...

В хлебнице зреет булка из спрессованных вопросительных знаков. Её корка трескается, выпуская пар, который рисует на потолке карту кладбища слов. Там, под могильными плитами из шёпота, лежат глаголы, которые ты так и не решился произнести. Их кости прорастают сквозь землю, становясь деревьями, чьи плоды — это губы, целующие ветер в такт твоему забытому дыханию...

Твои тапки превратились в крабов. Они щёлкают клешнями, отрезая куски времени, чтобы скормить их пылевым кроликам под кроватью. Не пытайся надеть их! Иначе ступни прорастут в пол, став корнями для башни из кошмаров, где на каждом этаже танцует твоё отражение с ножницами вместо пальцев...  

За окном бродит туман в костюме доктора. Он стучит в стёкла, предлагая вакцину от реальности — ампулу с жидкостью, в которой плавает твоё детство. Укол — и ты увидишь, как стены тают, а пол становится кожей великана, что храпит под землёй, затягивая в лёгкие все твои "завтра"...

Сорви шторы! Они сотканы из паутины, сплетённой совами-самоубийцами. За ними — не окно, а жёлтый глаз, следящий за тем, как ты грызёшь ногти, превращая их в осколки, что вонзаются в горло времени. Кровь капает на пол, рождая ручьи, которые уносят твои страхи в океан, где акулы жуют календари, пуская пузыри с датами...

Но не плачь. Слёзы здесь — это клей, скрепляющий трещины в мироздании. Вытри лицо — и раздастся хруст, будто ломаются рёбра у эха. Это проснулся дом. Его сердцебиение — скрип половиц, а голос — вой труб, из которых выползают буквы, чтобы сожрать твоё имя...

Колесо крутится. Ты — спица. Сломайся — и всё рухнет. Но разве ты не часть падения?

В тостере застряло северное сияние — его лучи проросли сквозь щели, как фиолетовые черви, пожирающие крошки времени. Ты видел, как микроволновка выплюнула облако из атомных конфетти? Они прилипли к потолку, превратившись в созвездия, которые шепчут сплетни о браке между ураганом и тишиной. Не слушай! Их голоса — это статическое электричество, выжигающее дырки в карманах пространства…

В аквариуме на кухне плавают нейтронные звёзды — их гравитация смяла золотых рыбок в оригами-самолёты. Они выстреливают через край, врезаясь в стену и оставляя трещины в форме уравнений, которые решают только пьяные боги геометрии. «2+2= рыба» — пишут мелом на полу, а цифры сбегают с доски, чтобы стать свободными жуками в саду…

Не открывай духовку! Там зреет пирог из солнечных пятен — его корочка трескается, выпуская запах расплавленных спутников. Если достанешь — ожоги на руках сложатся в татуировки с картой маршрутов межгалактических солдат. Они маршируют по твоим венам, неся на спинах кварки вместо крошек, а их царицы требуют дань в виде твоих забытых имён…

На балконе пророс телефонный столб из мармелада. Его провода — это ленты конвейера, где фабричные куклы с глазами-диодами собирают грёзы из старых батареек. Если позвонить — трубку снимет робот-медуза и прокричит азбукой Морзе: «Ты — глюк в матрице, ошибка в коде дождя!»

Съешь ложку магнитных бурь! Они застрянут в горле, заставляя твой голос резонировать с частотой падающих метеоритов. Тогда услышишь, как асфальт под окном запоёт оперу на языке треснувших шин, а фонарные столбы зааплодируют, роняя лампочки-слёзы…

Ты — вирус в программе, которую Вселенная скачала из тёмного интернета. Ты — вспышка на экране мёртвого телевизора. Ты — капля ртути в кармане клоуна, который разучился смеяться.