«Все нечеловеческое – нам!»
Максим Соколов
Тема дискуссии о Новом годе на центральных телеканалах была сформулирована тринадцать лет назад, в записи в Живом Журнале от 1 января 2004 г. – «Открытое письмо Народной Артистке России Пугачевой А.Б. Глубокоуважаемая Алла Борисовна! Идите, пожалуйста, на <…>. И заберите, пожалуйста, туда ваших пид<…>ов и выб<…>ов. С неизменным уважением, Ефим Дикий, поклонник Вашего таланта».
В этом вся суть, а остальное – лишь комментарии.
Об артистах что говорить? Скачут, как умеют. Если все это получается вроде пира престарелых Гелиогабалов – ну, имеют право. Отчего не выступать, коли некому унять. Сами же народные артисты не вызывают даже естествоиспытательского интереса.
Интерес вызывают те, кто транслируют эту неслыханную красоту
Сразу заметим, что, казалось бы, всепобивающее возражение «Вольно же смотреть праздник на первых каналах, когда можно переключиться на другой или вовсе выключить ящик?» в действительности таковым не является.
Конечно, первый канал – это не принципиально невыключаемый орвелловский телекран, являющийся к тому же и камерой наблюдения, и даже репродуктор в коммуналке, вещающий с 6.00 до полуночи. Но принцип «Не нравится – не смотри» вообще говоря, может быть применен к очень широкому кругу явлений. Например, Председатель у Пушкина поет: «Как от проказницы Зимы, // Запремся также от Чумы».
Если можно запереться даже от Чумы, то уж тем более – от Аллы Борисовны
Однако рекомендация Вальсингама игнорирует такую вещь, как простое человеческое любопытство. Даже запершись от проказницы Зимы, люди бывают склонны рассуждать о прогнозе погоды и даже о метеорологических аномалиях. Запершись от Чумы – о причине эпидемий etc. А феномен народных артистов в новогоднюю ночь не менее удивителен.
Мы неявно предполагаем, что цель телеящика в том, чтобы его смотрели, и ради этой цели теленачальники изучают рейтинги, ищут таланты, закупают контент etc. Тогда как упорный показ одряхлевших приживалок и мосек Аллы Борисовны – «Где старуха подчас изумляет друзей своевольем капризного нрава» – аудиторию привлечь не может. Скорее оттолкнет.
Если бы столь иррационально вел себя частный канал, который сам на свой страх и риск наполняет сетку и сам оплачивает распространение сигнала, тогда, конечно, наше дело сторона
Поскольку частная телекомпания не нарушает законов, постольку ее странное поведение на рынке нас не должно занимать. Ну, утратили менеджеры адекватность – бывает. Здесь в самом деле может быть уместен совет: просто переключиться на другой канал.
Правда, частные каналы, которые реально кормятся на свой страх и риск, никакой такой неслыханной красоты и не показывают. Вместо того крутя кто КСП, кто шансон, кто танцевальную музыку, кто советское ретро. Все то, что по крайней мере не подпадает под категорию «Ночь живых мертвецов».
Но проблема в том, что первые каналы – не частные. Их руководство назначается государством, они пользуются существенными субсидиями и преференциями. Говорить, что тем самым они обязаны несколько больше уважать налогоплательщиков – например, воздерживаясь от показа надоевшей всем и к тому же весьма маловысокохудожественной узкой тусовки, — было бы слишком избитым аргументом. Уважение к налогоплательщикам – дело хорошее, но часто ли мы его наблюдаем?
Но ведь и уважения к начальству – у руководителей первых каналов оно тоже есть – здесь не больше, чем к рядовому налогоплательщику
Ибо первые каналы – это в том числе и лицо государства, лицо страны. Когда в ночь с 31 декабря на 1 января это лицо представлено персонажами из сна Татьяны –
И что же видит?.. за столом
Сидят чудовища кругом:
Один в рогах с собачьей мордой,
Другой с петушьей головой,
Здесь ведьма с козьей бородой,
Тут остов чопорный и гордый,
Там карла с хвостиком, а вот
Полужуравль и полукот…
Лай, хохот, пенье, свист и хлоп,
Людская молвь и конской топ!
– нет уверенности что высшее начальство имело в виду именно это.
Опять же из года год, начиная с 2004 г., нам объясняют, что зрелище, возможно, и вправду маловысокохудожественное, но простому народу – в особенности его старым возрастным когортам – оно нравится, ибо возвращает их в те далекие времена, когда трава была зеленее etc.
Здесь наличествует явное передергивание. Действительно, первые каналы всех стран в рождественско-новогодних передачах, сообразуясь с вкусами публики, показывают нечто консервативно-ностальгическое. А равно и сентиментальное. Нечто из старого доброго времени.
Но эту функцию исполняет ежегодный показ «Иронии судьбы» (а в Германии, например, в качестве ежегодной «Иронии» показывают умильный фильм о молодом государе императоре Франце-Иосифе I). Все-таки очевидна разница.
Также и концерт в жанре «Кубанских казаков» – хоть про русских казаков, хоть про немецких – несколько отличается от телетрансляции оргии Гелиогабала. Соответственно, и отношение публики, хотя бы и самой простодушной, консервативной и престарелой, будет несколько различным.
Здесь имеет место неразличение эпох. Ностальгия – это идеализированное изображение старого доброго времени. Пряничного СССР, пряничной Германии etc. Песни и пляски народных артистов восходят совершенно к другой эпохе – к началу 90-х гг., которые назвать пряничными ни у кого (даже у самых пламенных либералов) язык не поворачивается
И еще менее – у немолодых людей простого звания, на которых якобы все это и рассчитано.
Та эпоха, апологет которой Леонид Парфенов радостно возглашал: «Все человеческое – нам!», имела также и ту сторону, в отношении которой более уместен был бы девиз «Все нечеловеческое – нам!». Свобода всех и всяческих девиаций после низвержения удушающего гнета коммунистической цензуры была почитай, что беспредельной. Это раскрепощение образца 1992-93 гг. и изображают народные артисты, но нет уверенности, что ныне это верный способ стяжать народное благоволение.
Теоретически можно допустить, что телевизионные начальники, не стремясь к дешевой популярности, хотят таким образом выразить верность эстетическим идеалам четвертьвековой давности. Ведь и социально-экономический блок правительства сходным образом не дорожит любовию народной, предпочитая отстаивать священные истины Вашингтонского консенсуса.
Но есть все же разница. Любовь экономических либералов к непопулярным мерам, основанное на вере в то, что только горькое лекарство лечит и чем горше, тем целительнее, все же имеет у них то объяснение, что впоследствии горечь в сладость преобразуется. Победим инфляцию, упраздним социалку, и тогда невидимая рука рынка приведет инвестиции, имеющие обеспечить экономическое чудо. В это можно верить или не верить, но формальное объяснение смысла непопулярных мер – имеется.
Тогда как объяснения того, каким образом оргии Гелиогабала преобразуются в нечто высокохудожествееное и духоподъемное (или хотя бы не вызывающее отвращения) – не дается даже на уровне формальной отписки.
Зачем? – не дают ответа. Причем никому.
