Битва польской и испанской кавалерии при Лос Ебенес.
Да, вы не ослышались, все так и было. 24 марта 1809 года уланы Польских легионов герцогства Варшавского схлестнулись с испанскими карабинерами у города с милым славянскому сердцу названием Los Yebenes. Сеча получилась весьма динамичной и закончилась весьма неоднозначно для обеих сторон.
На момент описываемых событий уже давно отгремело сражение под Сомосьеррой, где польские кавалеристы навсегда вписали свои имена в военную историю, проведя одну из самых лихих кавалерийских атак эпохи. С тех пор испанская армия понесла не одно чувствительное поражение от войск Наполеона I, но сдаваться отнюдь не собиралась и не взирая на здравый смысл давала бой французам и их союзникам везде, где могла. Впоследствии фанатичное сопротивление испанцев станет одним из факторов, склонивших чашу весов в войне в пользу антинаполеоновской коалиции.
Но мы не об этом. 20 марта 1809 года корпус французского генерала Горацио Себастьяни выступил из Толедо на юг с целью занять Андалусию и разбить находившиеся там войска графа Картаохальского. Вечером 23 марта французы решили сделать небольшую паузу, остановившись на отдых в городе Мора. Воюющие же бок-о-бок с ними польские уланы (4 эскадрона, 591 человек) местом ночлега выбрали городишко Лос Ебенес, где по мнению их командира Яна Конопки они могли бы неплохо отдохнуть перед предстоящим длинным походом. Расположились, стоит сказать, грамотно, расставив пикеты и разместились по всем правилам военного искусства. Единственное что, в условиях той местности поляки явно не смогли бы успешно противостоять многократно превосходящим силам противника, а отсутствие безопасного пути отхода превращало милозвучный городок и прилегающую к нему долину в смертельную ловушку для обороняющихся там войск. Дело в том, что в случае отступления всадникам пришлось бы петлять к своим по извилистой горной дорожке, слева от которой были почти вертикальные скалы, а справа — пропасть вниз. Ясное дело, сознательно обрекать своих людей на подобные приключения ветеран далеко не одной кампании Конопка обрекать бы не стал. Видимо, поляки вообще не ожидали появления в этой местности их противника, положившись на ненадежные данные лазутчиков. Или же испанцы оказались столь находчивы, что объявились в самый неподходящий момент с самыми серьезными намерениями, совершив хитрый маневр.
Так или иначе, туманным утром 24 марта полковнику Конопке донесли о приближающихся с юга силах врага в неизвестном количестве. Конопка поначалу не поверил, так как искренне считал, что испанцы должны были быть как минимум в районе Гвадианы. А зря, ведь ему противостояло довольно мощное соединение армии Ла Манги, имевшее 4 тысячи всадников и тысячу ополченцев при нескольких орудиях. Когда по позициям поляков стали прилетать первые ядра, а полковник смог таки рассмотреть боевые порядки испанцев в свою оптику, он отдал своим людям единственно верное в той ситуации распоряжение построиться в колонну и двигаться по дороге на север к Оргазу на соединение с французами. Задача прикрывать отступающий полк была возложена на 5 роту уланов. Понятное дело, испанцы такую добычу упустить не могли, потому заблаговременно перерезали полякам путь к отступлению. Столкнувшись с еще одним неприятным сюрпризом, польский командир повел своих солдат на прорыв. Другого выхода у него не было. Стремительной атакой польские уланы опрокинули передовые порядки испанских карабинеров, которым польским пикам противопоставить было нечего. Далее в рядах испанцев, бывших уверенными в быстрой и относительно бескровной победе, вследствии потерь началась дезорганизация и появились первые беглецы. Тем не менее, на руку им сыграло их численное преимущество: подтянувшиеся испанские резервы кое-как восстановили положение и стали давить уланов массой в ближнем бою. Находясь в гуще сражения, полковник Конопка с группой солдат был отрезан от основной массы своих людей и глядя на творящийся вокруг хаос вполне закономерно решил, что всему пришел конец. Тогда он пошел на прорыв и с теми, кто был рядом. В конечном итоге сквозь порядки испанцев прорубился он, один капитан и дюжина уланов. С такими силами Конопка прибыл в Мору к генералу Себастьяни, сокращенный и уверенный в гибели своего подразделения. Между тем, над окруженными уланами взял командование капитан Костанецкий, который изменил вектор атаки, прорвал испанскую оборону и ушел от них в сторону Консуэгры, откуда привел всех уцелевших в Мору. Чтобы понять насколько извилистым оказался путь улан, не поленитесь оценить взаимное расположение населённых пунктов на карте.
Итак, на этом бой для обеих сторон и закончился. Испанцы не стали преследовать поляков и принялись готовиться уже к новым боям, поляки же принялись оценивать потери и зализывать раны. Всего в бою под Лос Ебенес уланский полк потерял 89 человек, т.е. 15% личного состава (47 пленными и 42 убитыми). Многие из погибших были для своего времени бойцами экстра класса, единичными специалистами, которых нужно было готовить годами и закалять в бесчисленных боях. С другой стороны, потери выглядят не катастрофическими для сложившейся ситуации, так как если бы не нечеловеческое упорство улан, они могли вполне полечь все до единого. В то же время в бою полк потерял все свои знамена, что для эпохи было равносильно позору. Хуже того, знамена, утерянные поляками, были подарены им в 1802 году женой Наполеона Жозефиной. К чести поляков, офицер, непосредственно отвечавший за их сохранность, погиб в бою. Тем не менее, репутации всего полка был нанесен серьезный удар.
Как бы то ни было, на этом эпизоде кампания для улан Конопки не закончилась и в последующих битвах они сделали все, чтобы отомстить испанцам за ущерб. 27 марта 1809 они разбили 4 каре испанской пехоты в сражении под Сьюдад-Реалем. На следующий день разбили такое же количество врагов под Санта Круз де ла Муделой. 18 сентября под Оканьей они снова лицом к лицу встретились с теми самыми потрепавшими их испанскими карабинерами и во встречном бою заставили отступить. После битвы под Альбуэрой в 1811 году репутация полка была восстановлена, однако новых знамен ему так и не дали.