(Это все НЕ МОЁ, а с сайта газеты Вечерний Брест. Читайте там.

(Автор - ВАСИЛИЙ САРЫЧЕВ http://www.vb.by/projects/oldbrest/)

Вещь необыкновенная! Статьи постепенно собираются, и выходят отдельными книгами.(Очень много неизвестных и трагических историй. Захватывает.

Часть 1: https://pikabu.ru/story/istoriya_bresta_179teatr_proekt_v_po...

Часть 2: https://pikabu.ru/story/istoriya_bresta_180teatr_proekt_v_po...

Часть 3: https://pikabu.ru/story/istoriya_bresta_181teatr_proekt_v_po...

В начале мая 1943 года Брест впервые после 22 июня увидел войну. Не оккупацию, расценивая таковую как новый порядок – строгий, жестокий, но имевший установленные правила (к слову, не раз и не два менявшиеся с начала века, к чему брестчанам было не привыкать), – а непосредственно боевые действия. 3-го (по другим источникам – 4-го) мая 1943 года небо беспечного немецкого тыла разрезали бомбардировщики дальней советской авиации. Из объектов, по которым они ударили, меньше других повезло разрушенному в результате прямого попадания театру.

По городу разлетелся слух: погибла актриса и ее будут хоронить.

По части превращения похорон в пропагандистское шоу немцы были мастера. С детства запомнился рассказ маминой подруги Галины Евгеньевны, чей отец был электриком в Кобрине. Немцы привлекли его к работе в линейной бригаде.

Однажды в лесу была повреждена линия электропередачи, и ремонтную бригаду направили к месту обрыва. Машину с ремонтниками немцы пустили вперед и как в воду глядели: в колее была установлена мина. Погибло 8 кобринчан и среди них отец тети Гали. Немцы хоронили их как героев, погибших от рук бандитов.

С такими же почестями хоронили в брестском парке машинистов – других заложников обстоятельств, чьим паровозам не посчастливилось в рельсовой войне.

Пятнадцатилетняя Лида Мойсиюк отправилась к театру с компанией – Иркой, Зоей, Стасей и парой-тройкой ребят. Людей у разрушенного театра было множество, от искренне горевавших до просто зевак.

Гроб с телом артистки стоял на площадке у входа, здесь же венки и много живых цветов. Лида с друзьями не стали дожидаться процессии, посмотрели и ушли.

По свидетельству Галины Полковниковой, актрису отпели в Свято-Николаевской церкви.

Спустя два десятилетия Александр Боровский, позиционировавшийся как руководитель всего брестского подполья, в книге «О них молчали сводки» опишет события следующим образом:

«– Мы узнали, – сказал Дмитрий [Красовский – участник подпольной группы театра], – что готовится важное совещание командующих фронтами. <…> И потом, как будто на этом совещании будет присутствовать Гитлер.

…Через несколько дней Красовский доложил, что совещание фашисты готовятся провести в театре 3 мая. А будет ли Гитлер там – неизвестно.

Мы сразу же составили подробный план расположения театра и срочно передали его по связи <…> на Большую землю.

…Вот и подошел этот день, третьего мая. Мы с нетерпением ждали наступления темноты. Над Брестом прогудел первый самолет. В темном небе расцвели ярко-белые бутоны осветительных ракет. И тут же посыпались фугаски на машины, стоящие около театра, на здание. К небу взметались огненные султаны, поднимая дым, пыль, камни...

Вскоре небо смолкло. Самолеты ушли. Театр был разрушен. Убито и ранено несколько офицеров гитлеровской армии.

В эту же ночь наши самолеты бомбили склад боеприпасов, который находился по улице Халтурина, скопление воинских эшелонов на Брестском железнодорожном узле...»

Вскоре после выхода книги в свет другой подпольщик Яков Кохановский (в войну действовал под псевдонимом Раскатов) написал свою версию событий, в пух и прах разбивая книгу Боровского. К этому времени Александр Боровский попал под непримиримую критику другого крыла антифашистской группы, обвинившего былого соратника ни много ни мало в самозванстве – не разобраться сегодня в той затянувшейся на долгие годы разборке.

По интересующей нас теме Кохановский пишет следующее:

«Бомбардировка началась вечером начиная с Северного военного городка, где находилось скопление гитлеровских войск и военное училище гитлеровских офицеров, помещавшееся в бывшем польском военном училище – хорунжовке. После Северного военного городка наши самолеты бомбили железнодорожный узел, где бомбы попали в паровозное депо и другие объекты.

От железнодорожного узла бомбежка продолжилась по городу, где бомбы попали по улице Ленина в больницу, Дом физической культуры, здание обкома, театр и двухэтажный дом по

ул. К. Маркса, угол ул. Дзержинского.

Результат бомбежки в то время проверялся членом нашей группы – персональным пенсионером, работником Брестского облисполкома Фомой Димитриевичем Трофимуком, разведчиком группы Г.Я. Кохановским, лично мной и др.

Было установлено следующее:

Спустя два дня из Северного военного городка последовала похоронная процессия в Брестский парк культуры и отдыха.

После троекратного залпа Фома Димитриевич на этом месте насчитал 42 новых креста с нахлобученными на них касками. Это место – в 30-40 метрах от входных ворот, по левую сторону заметен поросший травой бугор с посаженными на нем молодыми березками...

В фашистских госпиталях, размещенных в здании облисполкома, областной больницы и других, было размещено более 200 раненых гитлеровцев.

От попавших двух бомб в Брестский театр не было жертв, так как концерт закончился до начала бомбардировки и публика ушла домой.

Показание бывших работников Брестского театра.

1) Жена бывшего музыканта Иваненко – Свидерская Ирина Федоровна

(быв. Иваненко), прож. по ул. Буденного, 23, кв. 3.

2) Бывший музыкант Василий Степанович Ярмолевич, прож. по ул. Советской, 40, кв. 5 – хорошо помнит Красовского и Иваненко.

3) Заведующая реквизиторским отделом театра Анна Захаровна Подвинская, прож. по ул. Дзержинского, 70-22.

4) Сапожник Красицкий, который и в настоящее время работает при театре.

Все они подтверждают следующее:

В театре в основном работали люди, прибывшие в Брест из Витебска, имевшие фашистские паспорта с буквой «С» и уже с первых месяцев после фашистской оккупации подверглись арестам и репрессиям.

Театр в основном посещало население города, посещали и немцы, но не любили русского языка и самих наших людей...

В день бомбежки в театре должна была быть поставлена оперетта «Розмари», однако вследствие отсутствия арестованных исполнителей был поставлен концерт.

Бомбежка началась, когда работники театра и публика были уже дома. На следующий день все они узнали на месте, что в театр попали две бомбы, но что жертв никаких в театре не было (выделено мной. – В.С.).

Об этом знают многие жильцы города Бреста, а также автор этих строк, который был в день бомбардировки в театре.

В маленьком дровяном доме возле театра убита артистка Ксенофонтова…

Продолжение следует.

(Это все НЕ МОЁ, а с сайта газеты Вечерний Брест. Читайте там.

(Автор - ВАСИЛИЙ САРЫЧЕВ http://www.vb.by/projects/oldbrest/)

Вещь необыкновенная! Статьи постепенно собираются, и выходят отдельными книгами.(Очень много неизвестных и трагических историй. Захватывает.

Часть 1: https://pikabu.ru/story/istoriya_bresta_179teatr_proekt_v_po...

Часть 2: https://pikabu.ru/story/istoriya_bresta_180teatr_proekt_v_po...

15 апреля 1942 года стараниями директора Харнаса (на украинский манер – пана Гарнася, как он сам представлялся) при Городском театре открылась музыкально­драматическая школа с музыкальным, драматическим и балетным отделениями. Запись осуществлялась в вечерние часы в школьной канцелярии на ул. Тополевой, 10.

Музыкальное отделение возглавил заместитель директора К. Циолек, классы вели Язвинска (фортепиано), Демченко (струнные инструменты), Гаврилюк (флейта), Писарек (духовые инструменты), Кендежавска и Пожицки (скрипка). Драматическое отделение взял на себя пан Гарнась, под началом которого преподавали Бурсевич, Квецински и Райковски, а балетное доверили артисту балета Иванову.

Спустя неполных полгода, в конце сентября, газета отметила, что «“дуже добру” оценку на экзаменах получили на музыкальном отделении – В. Карпукивна (проще и понятнее – Вера Карпук, в будущем Вера Михайловна Утгоф, замечательный преподаватель музыкальной школы. – В.С.), Е. Климукивна, З. Кецко, Л. Ипативна, С. Сиско; на драматическом – А. Мишковска, Е. Шпетивна и Г. Насядко. Школьный концерт наглядно отразил их труд и способности».

В середине учебного года были приглашены профессора фортепиано Рогович и Яржентски.

Ныне покойная Татьяна Федоровна Китлер, в те годы – Таня Ружицкая, рассказала про свою дружбу с дочерью одной из актрис. Девочку звали Зельма. С мамой что­-то случилось, и Зельму взял к себе директор Гарнась, живший в доме при театре, тогда как артисты квартировали кто где по всему городу. А одиннадцатилетняя Таня жила неподалеку, так они с Зельмой познакомились. Девочки часто пропадали в театре – пробирались тихонько на галерку и слушали. Большинство постановок шли на русском языке: труппу, напомним, составляли в основном артисты минского театра музкомедии, одна из артисток которого в ее «брестский» период запечатлена на снимке, витебского драмтеатра и Белгосфилармонии..

Тане очень понравились «Сильва» и особенно «Жрица огня». Во второй оперетте блистал дуэт Е. Тимонова – Ю. Кейкаутов, и вообще все было здорово: балет, хор, декорации, костюмы... Девочки сожалели, что на той ноябрьской премьере было мало зрителей.

А потом Зельма и пан директор куда-­то пропали – Таня так и не узнала, куда.

Исчезновение пана Гарнася не могло пройти незамеченным. 16-­летняя Тамара Косенюк, как и многие горожане, знала в лицо остроумного упитанного конферансье лет сорока, чье появление на сцене воспринималось зрителями как событие. По городу пошли слухи, что Гарнась оказался евреем и немцы его убрали.

В реальности директора расстреляли. Он не значится в списках участников брестского подполья, но, как пишет исследователь А. Гребенкина, с помощью подпольщиков помогал коллегам выправить документы, что, вероятно, и стало причиной ареста.

В театре существовала антифашистская группа, раскрытая немцами осенью 1943 года. В декабре были расстреляны артист балета Николай Францев и музыкант оркестра Дмитрий Красовский. Арестованных вместе с ними солиста оперетты Александра Иваненко и его жену Ирину Свидерскую вывезли в Германию.

Молодой музыкант Николай Акулов, будущий муж Тамары Косенюк, во время оккупации играл в театральном оркестре. Потом, после войны, в силу прозы жизни упростив репертуар для игры в ресторанах и на танцах, Николай продолжал мурлыкать под настроение арию Канио («Смейся, паяц, над разбитой любовью») из Леонкавалло или «Пойду к Максиму я» из «Веселой вдовы».

Сама Тамара в театре оккупационных времен была несколько раз. Зал битком, яблоку негде упасть. «Корневильских колоколов» почти не видела из­-за стоявших в проходах, другой раз, на концерте «Гайда, тройка!» – популярных ариях из разных оперетт – уже сидела близко, все рассмотрела.

Приведем еще несколько рецензий. В номере «Нашего слова» за 25 сентября 1942 года – к оперетте Штольца «Коломбина»:

«…Эта милая вокальная пара (Е. Тимонова и Ю. Кейкаутов. – В.С.) одновременно отличается и талантливой сценической игрой. Пани Тимонова своей интеллигентной интерпретацией Коломбины заставляет зрителя и смеяться, и плакать вместе с ней.

Чудесно вышла п. Ширяева в роли нареченной-­цыганки, какую исполнила с поистине цыганским темпераментом. После “Холопцi” (? ­ укр.) это только вторая удачно подобранна для п. Ширяевой роль, в которой она имела возможность блеснуть своим сильным талантом.

Из других ролей удачно сыграл п. Мартов в роли цыгана. Что до п. Орландо, то вынуждены с сожалением отметить, что опрощением (своей) роли он довел ее в отдельных местах до цирковой трактовки. В большой мере в этом виновата режиссура.

Танцы были красивы, хотя и не такие яркие, как в предыдущих постановках. Только трио Неви в хорошо подобранных костюмах исполнило серию очень милых точек...»

Номер за 25 октября 1942 года:

«В воскресенье, 18 октября 1942 года, городской театр показал ревю под названием “Тутти­фрутти”. Лучшими, без сомнения, были балетные выступления, поставленные балетмейстером п. Кузнецовым. Из танцоров заслуживает быть выделенным п. Иванов. Из танцовщиц – п. Али-­Бей-­Эдигей прекрасно создала образ горячей любки­-цыганки в цыганском балете, а молоденькая п. Боровска в боярском танце выделяется нежностью и чувством артистизма...

К сожалению, чудесный украинский эпизод “Ночь на Украине” не очень получился из-­за недосмотра в костюмах. Девушки были небрежно одеты, выглядели, скорее, как цыганки или русские матроны-­помещицы.

Оркестр под управлением

п. Постникова звучал прекрасно».

Номер 27 ноября 1942 года:

«Скетч “Живой труп” (участвуют Андреев-­Трельский, Михайлов и др.) держал публику в настроении живой веселости и искреннего смеха. Никак не можем только согласиться с такими постановками, как «Почта в лесу». Прекрасная игра актеров, чудесная декорация, оркестровое сопровождение, пение (Кейкаутов), но… даже человек далекий от пуританства не может назвать пьеску иначе как обычной порнографией...

Конферансье, как обычно в театре, говорила на польском и русском языках. Правда, так тихо, что ничего не было слышно даже в первых рядах. А когда же дождется украинская публика, что заговорят и по-­украински? Неужели так страшно? Хотя так тихонько и нерешительно (под сурдинку), как вышло у конферансьерки!»

«Щири украинцы» таки дождались своего: в феврале сорок третьего была поставлена «Сорочинская ярмарка». При Украинском комитете с весны 1942 года действовал любительский Украинский театр миниатюр, но он выступал в основном на внутренних мероприятиях или обслуживал районы. Городская труппа на главных подмостках – это был другой уровень.

Газета начала анонсировать национальный спектакль за добрый месяц. В рождественском номере писали: «Городской театр по возвращении из гастрольной поездки в Ровно и Белосток, где сейчас пребывает, покажет в Бресте премьеру – украинскую пьесу “Сорочинская ярмарка”, которая уже полностью готова к постановке. Пьесу ставит известная артистка – режиссер О.Ю. Лиминська. Декорации изготовила Т.И. Разина. Танцы – под руководством О.Л. Кузнецова, музыкальная часть – под управлением О.Л. Постникова. В пьесе занята вся труппа. Премьера состоится во второй половине января».

Но что­то не складывалось, и 29 января было сообщено, что пьеса М. Старицкого по Гоголю будет показана в начале февраля. Объявили исполнителей: роль Хиври – арт. Ширяева, Параси – арт. Тимонова, Мокрини – арт. Вознесенская, Груни – арт. Постникова, Черевика – арт. Мартов, Цибули – арт. Гук-­Михайлов, Грицка –

арт. Кейкаутив, Стася – арт. Иваненко, Хвенька – арт. Ляшенко-­Лукьянов, семинариста – арт. Орландо, сотского – арт. Анохин.

Галине Владимировне Полковниковой (Гале Курзовой) хорошо запомнился этот спектакль – красочный, веселый, с яркими костюмами. Им, ученикам, организовали общешкольный поход в театр, и это стало событием.

Потом она еще раз или два сходила на спектакли со старшей сестрой, а в начале мая театр был разрушен…

Продолжение следует

(Это все НЕ МОЁ, а с сайта газеты Вечерний Брест. Читайте там.

(Автор - ВАСИЛИЙ САРЫЧЕВ http://www.vb.by/projects/oldbrest/)

Вещь необыкновенная! Статьи постепенно собираются, и выходят отдельными книгами.(Очень много неизвестных и трагических историй. Захватывает.

Часть 1: https://pikabu.ru/story/istoriya_bresta_179teatr_proekt_v_po...

На момент начала войны актеры Брестского облдрамтеатра находились на гастролях в Пинске, освободив подмостки для коллег. В Бресте в те дни выступали хор Белгосфилармонии (его концерт в городском парке начался в половине десятого последнего мирного вечера) и театр музыкальной комедии БССР, чья оперетта «Мадемуазель Нитуш» также игралась вечером 21 июня и закончилась за четыре часа до войны.

Обескураженные, отрезанные войной от привычного мира советские лицедеи и музыканты могли остаться без средств к существованию. Кроме как служить Мельпомене, они мало что умели, но их ремесло неожиданно оказалось востребовано. Расстреляв несколько актеров по мотиву партийной принадлежности (народного артиста Павлова – на городском стадионе во второй день войны) и отсортировав евреев (в брестском гетто недалеко от центрального входа поселились актриса Грасова и танцовщица балетной группы), остальных артистов немцы независимо от желания привязали к сцене через арбайтсамт.

В эту же ситуацию мог попасть заслуженный мхатовец, народный артист СССР, доктор искусствоведения Михаил Тарханов, задержись он в Бресте на лишних полдня. По свидетельству участника детского драмкружка Романа Левина, с другими пионерами встречавшего кумира на железнодорожном вокзале, Тарханов приехал посмотреть город с 15­летним сыном Ваней за пару дней до войны. Отправился ли он в Пинск проведать своих выпускников, составивших актерский костяк брестского драмтеатра, и эвакуировался оттуда, или же убыл из Бреста домой в самый канун немецкой агрессии – то и другое не назовешь иначе как счастливой случайностью.

Заново комплектуя брестский театр, оккупационные власти утвердили директором и художественным руководителем П. Андреева­Трельского, главным администратором – В. Малафеева, дирижером оркестра – Б. Постникова, балетмейстером – А. Кузнецова. Впоследствии административное и творческое начало решили развести по разным рукам, назначив директором действующего конферансье А. Харнаса, а режиссуру оставив Андрееву­Трельскому.

В системе координат новой власти театральное искусство считалось одним из приоритетных, и Брест в этом плане мало чем отличался от других областных городов. В украинской Виннице, близ которой построили ставку Гитлера, театр любил посещать Герман Геринг. Расхожая байка гласит, что в одну из побывок, побывав на балете, рейхсминистр авиации счел нужным позаботиться о танцовщицах, найдя, что за год оккупации они «непозволительно похудели». После спектакля Геринг спустился в артистическую уборную и, лично убедившись в хрупкости конституции, распорядился усилить балеринам паек. В результате девушки вплоть до немецкого отступления получали дополнительные жиры, шоколад, изюм, масло, мыло.

У брестских артистов подобных покровителей не было, и их довольствие не выходило за пределы карточных норм, а остальное приходилось покупать на толкучке. Денежное вознаграждение, зависевшее от занятости в спектаклях, поначалу было довольно скромным. Но по мере раскрутки театра его сотрудников, судя по платежным ведомостям, перевели на твердые ставки, и довольно неплохие. За октябрь 1943 года худруку Андрееву­Трельскому было начислено «грязными» 5229 крб, Постникову и Рубинштейну – по 3486 крб, ведущим актерам С. Орландо, Т. Трельской, А. Постниковой, балерине Ю. Клюшниковой, пианисткам Е. Красовской и Н. Шийко – по 2324 крб. Всего в ведомости значится 81 фамилия.

Цель немецких властей, удивительным образом озабоченных организацией культурной жизни на оккупированной территории, предельно ясно сформулирована в отчете брестского гебитскомиссара за февраль­март 1943 года: «Для отвлечения населения от политических устремлений, чтобы в свободное время оно могло развлекаться, в городе работает один кинотеатр, рассчитанный на 250 человек. Этого крайне недостаточно. После выхода указа рейхскомиссара Украины, запрещающего местному населению посещать театры, предназначенные для немцев, в Бресте из­за нехватки помещений нет возможности давать театральные представления для горожан, хотя артистические силы имеются. Из городской театральной труппы я выделил эстрадную группу, которая по воскресеньям выезжает в районы с концертами для сельского населения. Немцы в Бресте театральными постановками и кино вполне обеспечены».

Заметка «Спектакли в Городском театре Бреста», опубликованная в номере «Нашего слова» за 21 июня 1942 года, знакомит с театральной афишей на третью декаду месяца:

«21 июня 15.­00. Концерт, посвященный освобождению украинских земель из­под большевистского гнета (проводит Украинский допомоговый комитет).

21 июня 19.­15. «Сказка Востока» – для войск.

22 июня 19­.15. Концерт для немецкой армии (проводит УДК).

23 июня 19.­15. Премьера «Брест в цветах» – для войск.

24 июня 19.­15. «Брест в цветах» – для войск.

25 июня 19.­00. «Брест в цветах» – для гражданского населения.

26 июня 19­.15. «Фронтбiне К.Д.Ф.» (укр. – ?), «Клавдиус».

27 июня 19­.15. «Брест в цветах» – для войск.

28 июня 10.­00. «Фаэрштунде» – для войск.

28 июня 15.30. «Брест в цветах» – для гражданского населения.

28 июня 19.­15. «Фронтбiне К.Д.Ф.», «Клавдиус».

Касса театра открыта ежедневно в 12.00–15.00 и 17.00–19.30. Заказ билетов и информация – по телефону 225».

Обратим внимание на откровенно пропагандистский характер постановки «Брест в цветах» – 29­ю по счету премьеру, жанр которой определен как «байово­кольорова ревiя в 20­ти образах» (укр.), а также на тот факт, что вечерний спектакль для местного населения начинался на 15 минут раньше, чем в остальные дни для солдат вермахта – с учетом полицейского часа.

На всем протяжении оккупации театральная тема подавалась в газете как центральное событие культурной жизни Бреста, каждая премьера удостаивалась рецензии.

В августе 1942 года театр поставил «Гейшу» – «милую оперетку в 3 действиях из японской жизни». Корреспондент отметил удачное распределение главных и характерных ролей, эффектные одежды и красивые декорации. «Хорошая, ровная игра всего ансамбля не позволяет кого­либо выделить, разве что п. Орландо, который своей игрой и брестскими куплетами вносит много жизни и юмора. В главных ролях выступают пп. Тимонова и Рубинштайн, которые мастерским пением поднимают музыкальную сторону оперетки на высокий уровень. Оркестровая группа под руководством п. Постникова также на должной высоте. Со сложной режиссерской задачей хорошо справился п. Андреев­Трельский. Костюмы п. Анохина. Декорации п. Вальницкого. Балетмейстер – п. Кузнецов.

Спектакль, как и все предыдущие, идет на сцене городского театра на русском языке. Не время ли подумать над тем, чтобы начать в этом милом театре серию спектаклей на украинском языке, по которому так соскучилась украинская публика. Хотя бы иногда!»

Этой опереттой Сидни Джонса театр открыл свой второй сезон. Цифры первого впечатляли: театр посетили 85 000 гражданских зрителей и 168 000 военнослужащих. «Серией оперетт на немецком языке театр обеспечил себе такой успех, – отмечала газета. – В ближайшее время предвидятся новые постановки: оперетты «Сорочинская ярмарка» на украинском языке, «Графиня танца» Роберта Штольца и большое ревю «Ночь в кабаре». По приглашению военного командования и К.Д.Ф. (значение выяснить не удалось. – В.С.) театр готовится к выезду в прифронтовые места восточного фронта на правах фронт­театра».

Сентябрь отметился постановкой оперетты Легара «Граф Люксембург» с артистами Тимоновой и Рубинштейном в главных ролях. Спустя неделю на суд публики вынесли очередные новинки – короткие эскизы «Ночь на Украине» и «Лезгинка» в исполнении балета и хора (балетмейстер Кузнецов, музыкальная часть – Постников). Рецензент вновь хвалит Орландо, а из танцовщиц – Али­Бей­Эдигей и Фирсову. Отмечены также певица Устинова с сильным, хорошей школы голосом и забавно разыгравшее русские народные сценки трио Перищак – Мартов – Михайлов.

Продолжение следует

(Это все НЕ МОЁ, а с сайта газеты Вечерний Брест. Читайте там.

(Автор - ВАСИЛИЙ САРЫЧЕВ http://www.vb.by/projects/oldbrest/)

Вещь необыкновенная! Статьи постепенно собираются, и выходят отдельными книгами.(Очень много неизвестных и трагических историй. Захватывает.

Наш пострел везде поспел – точно про Женю Летуна. Мальчик, умудрившийся сходить в кино под покровительством немца, отметился и в театре, да еще как!

Многие брестские сорванцы ходили на железнодорожный вокзал «трагать» – подносить чемоданы немецким фронтовым отпускникам, и наш герой не был исключением. Смастерив из щита и старых колес подобие тачки, Женька старался своего не упустить. В один славный день, заполучив в клиенты подвыпившего герра, он хорошо разжился деньгами и решил шикануть. Собрав приятелей, купил билеты в театр: всем на галерку, а себе в первый ряд. В кассе продали, а тетка в зале не поверила, хватила за рукав. Женька показал билет, она покрутила в руках: точно – место «зер гут». Окликнула старшего: глядите, пан директор, какой к нам зритель пошел... Тот улыбнулся и велел проводить.

Давали оперетку. Женька чувствовал себя не в своей тарелке: брестские сидели на местах подешевле, а обитые бархатом первые ряды занимали в основном немцы с подругами. Сцена изображала палубу корабля. Красавица-героиня голосила арию с розой в руке, а на последних аккордах подошла к оркестровой яме и бросила цветок на колени Жене, который чуть не умер со страху. Все произошло на глазах товарищей, и домой он унес не только розу, но еще кличку – Ружечка.

Театральные спектакли привозили в Брест еще в царское время. Как правило, приезжало несколько основных исполнителей, а для других ролей нанимали на месте актеров-любителей. Антрепренер Петербургского театра оперетты Петр Андреев-Трельский после гастролей остался в Бресте, найдя здесь непаханое поле, и принялся устраивать антрепризы, сняв дом на ул. Широкой, куда селил привозных актеров.

Одно время в городе было девять сценических площадок, но число их помалу уменьшалось: в Зимнем театре, где сейчас областной краеведческий музей, в польское время разместилась школа, другой зал владелец Михаил Сарвер переоборудовал под кино... Основной площадкой для гастролеров стал построенный при Польше гимнастический зал «Свит» (на снимке) по улице Унии Любельской, в обычные дни арендовавшийся школами и гимназиями. В нем играли в волейбол, баскетбол, оборудовали боксерский ринг, водили детей на уроки гимнастики.

Сюда приезжали с гастролями русский театр из Вильнюса и польские труппы. Варшавяне привезли знаменитую оперу Монюшко «Халька», и актеров не смущали баскетбольные щиты и шведские лестницы на стенах, а зрители (на втором снимке) шли на представление, как на праздник.

Репертуар жестко контролировался: готовя гастроли, организатор или антрепренер подавали в магистрат прошение с указанием тематики спектакля, числа исполнителей и прочих моментов. Однажды в Бресте хотел выступить живший в Париже знаменитый певец Александр Вертинский, но ему отказали, сочтя сочувствующим советской власти.

С приходом последней в 1939 году «Свит» пользовался большим успехом: знакомя присоединенные области с советской культурой, сюда присылали много знаменитостей. Выступали скрипачка Ксения Эрдели, декламаторы, певцы… После спектаклей и концертов духовой оркестр играл в большом фойе танцы, а на Новый год устанавливалась елка.

2 декабря 1939 года на своем втором заседании бюро Брестского обкома партии приняло решение о создании в Бресте областного русского драматического театра с передачей соответствующего помещения и выделением средств на реконструкцию и реквизит. Новая власть приступила к стремительной реконструкции «Свита». Для ускорения процесса в помощь строителям выделяли красноармейцев. Здание расстроили, соорудили сцену, поставили колонны – и гимнастический зал изменился неузнаваемо, превратившись в театр.

В 1940 году бюро утвердило репертуарный план на первый сезон. В числе пьес значились «Любовь Яровая» Тренева, «Платон Кречет» Корнейчука, «Егор Булычев и другие» М. Горького, «В пущах Полесья» Я. Коласа. В театре создали партийно-комсомольскую группу, а вскоре – партийную организацию. В конце 1940 года в Брестский театр на постоянную работу прибыл выпуск московского ГИТИСа во главе с руководителем курса народным артистом СССР Михаилом Тархановым. То было славное время, когда немецкий офицер ерзал в кресле, оказавшись в партере плечо к плечу с комиссаром непотребной национальности, а командирские жены, наряжаясь в театр, надевали поверх платьев купленные на базаре ночнушки с рюшами.

А потом грянула война…

Продолжение следует.

(Это все НЕ МОЁ, а с сайта газеты Вечерний Брест. Читайте там.

(Автор - ВАСИЛИЙ САРЫЧЕВ http://www.vb.by/projects/oldbrest/)

Вещь необыкновенная! Статьи постепенно собираются, и выходят отдельными книгами.(Очень много неизвестных и трагических историй. Захватывает.

Часть 1: https://pikabu.ru/story/istoriya_bresta_176kinovermakht_proe...

Часть 2: https://pikabu.ru/story/istoriya_bresta_177kinovermakht_proe...

В Третьем рейхе вопросы кинематографа курировал лично министр пропаганды Йозеф Геббельс. Поначалу власть контролировала процесс со стороны. Маски сбросили в 1937-м, когда стремительно, в течение года, была национализирована большая часть немецкого кинопроизводства, а точку поставил указ министра народного просвещения и пропаганды «О повышении производительности немецкого кинематографа» в феврале 1942 года. В результате все киностудии были отданы под начало компании «Уфа-фильм».

Рядовой зритель ничего этого не заметил, он как ходил в кино, так и продолжал ходить. Немецкий исследователь Норберт Фрай отмечает, что посещение кинотеатров в Германии резко возросло во время экономического кризиса в начале 1930-х, и затем на протяжении десятилетия число зрителей непрерывно увеличивалось. За 1942 год был продан миллиард билетов – в четыре раза больше, чем в 1933 году.

На экранах царило развлекательное кино. После первой волны пропагандистских фильмов, увидевших свет в 1933 году («Квекс из гитлерюгенда», «Ханс Вестмар», «Штурмовик Бранд»), Геббельс остался не слишком доволен и понял главное: идеологически выверенные картонные образы вряд ли дадут ожидаемый эффект. Не отказываясь от идеи политизировать кино, министр перешел на более тонкие средства. Впредь идеолог четко давал понять, что хочет увидеть на экране, и, не сдерживая в приемах, следил за реализацией заказа.

Новый выброс откровенно пропагандистских фильмов произошел лишь в начале войны – после критики со стороны фюрера и Розенберга. Поддерживающий эвтаназию фильм «Я обвиняю» (1941), антибританский «Дядюшка Крюгер» (1941), антисемитские «Еврей Зюсс» (1940), «Ротшильды» (1940), военные «Штукас» (1941), «Подлодки на Запад» (1941) стали обычной отцепной мерой и кассы ожидаемо не сделали.

Исследователи подсчитали, что до половины снятых в Третьем рейхе игровых картин составляют комедии, более четверти – мелодрамы, и лишь 14 % относились к пропаганде. Любопытно, что после перевернувшей войну неудачи под Сталинградом производство пропагандистских фильмов сократилось до 8 %, а доля комедий возросла до 55 %. Перед лицом поражения в 1945 году число комедий сократилось до 25 %, зато доля мелодрам увеличилась до 58.

Такие цифры вовсе не означали приоритет кассы над идеологией. Отвлечение зрителя от трудных будней войны было важной задачей нацистской власти, а вкрапления идеологии в развлекательный сюжет работали лучше, чем твердолобый пафос. Взять «Концерт по заявкам» (1940) – один из самых успешных фильмов нацистского кинематографа, который до конца войны посмотрели 26 миллионов зрителей. Авторы заложили в музыкальную мелодраму тему единства между фронтом и родиной: воскресный радиоконцерт для солдат вермахта помог найтись девушке и военному летчику, полюбившим друг друга четыре года назад во время Олимпийских игр в Берлине. (Тут приходят на память советские ленты «В шесть часов вечера после войны» и «Свинарка и пастух» с очаровательным шлягером «Друга я никогда не забуду, если с ним подружился в Москве».)

И «Концерт по заявкам», и сопоставимую по кассовости мелодраму «Великая любовь» с Царой Леандер в главной роли, а равно «Еврея Зюсса», «Хабанеру» и сотни других картин могли видеть жители оккупированного Бреста. Не дошла сюда разве что «Девушка моей мечты»: фильм, который «штандартенфюрер Штирлиц» смотрел тринадцать раз, появился в прокате в 1944 году, незадолго до оставления города.

Галина Владимировна Полковникова (героиня одной из глав Галя Курзова) вспоминает, что сеансы были дневные и вечерние, заканчивавшиеся до начала полицейского часа. Поскольку взрослые в большинстве работали, на дневных сеансах зал заполняли в основном дети.

Галя ходила в «Мираж» и ориентировалась в нем как дома. Иногда удавалось спрятаться после фильма за портьеру и остаться на следующий сеанс.

Кино шло когда с субтитрами, а когда и вообще без перевода, но дети понимали сюжет и смысл фраз: разговорным немецким в той или иной степени владели все. В газете «Наше слово» за 10 мая 1942 года находим сообщение: «Центральфильм Украины в Киеве, который поставляет все кино в Украине, получил большое количество немецких фильмов с украинским звуковым сурдопереводом». Автор заметки, вероятно, имел в виду голосовой (не титрами) перевод картины, а не адаптацию лент для глухонемых.

Перед фильмами, продолжает Галина Владимировна, демонстрировался военный пропагандистский журнал: мальчишкам, наверное, интересно, девочкам – не очень. Запомнилась мелодрама, как сын вернулся с фронта незрячим и мать отдала ему свой глаз...

Фамилии звездных актрис знали по титрам и рекламным щитам, что выставлялись у кинотеатров. Брестские девочки покупали и выменивали немецкие журналы, чтобы вырезать портреты Марики Рёкк, Кристины Зёдербаум. Фотографии были не цветными и не черно-белыми – коричневыми.

Как ни дорожила Галя своим богатством, перед освобождением портреты любимых актрис пришлось закопать в сарае. Никто этого одиннадцатилетней девочке не подсказывал, дошла сама.

В 1944 году во время авианалета в «Мираж» попала бомба, и кинотеатр превратился в не подлежащие восстановлению руины (на снимке). На счастье, случилось это не во время сеанса.

Впрочем, тем летом кинотеатры в основном пустовали: авиация утюжила Брест без выходных, и горожанам было не до кино.

(Это все НЕ МОЁ, а с сайта газеты Вечерний Брест. Читайте там.

(Автор - ВАСИЛИЙ САРЫЧЕВ http://www.vb.by/projects/oldbrest/)

Вещь необыкновенная! Статьи постепенно собираются, и выходят отдельными книгами.(Очень много неизвестных и трагических историй. Захватывает.)

Часть 1: https://pikabu.ru/story/istoriya_bresta_176kinovermakht_proe...

Еще один брестский кинотеатр носил в оккупацию название «Дели». Вероятнее всего, это было бывшее «кино Сарвера» на ул. Театральной (ныне Свердлова), до и после войны – кинотеатр имени Горького. Как вспоминают очевидцы, его зрительный зал был ориентирован вглубь, перпендикулярно Театральной, куда выходил фасад.

В конце оккупации в кинотеатр попала бомба, и зрительный зал превратился в пепелище. Осталось только фойе, которое и приспособили после войны для просмотров – получился такой усеченный кинотеатр, вновь получивший имя Горького.

Архивные документы сохранили список работников «Дели»: директор Ян Криницки, киномеханики Ян Туробиньски и Петр Бинько, кассир Катажина Тополовска, билетеры Ерстина Броньска, Софья Романьска, Розалия Гаевска и прислуживающий (? – нем. dienstarbeit) Анатолий Бартошук.

Платежная ведомость кинотеатра «Мираж» за октябрь 1941 года позволяет оценить размер трудового вознаграждения: киномеханик Голавски Якоб (33 года) – 1200 руб., помощники киномеханика Владимир Липников (19 лет) и Борис Бокша (19 лет) – по 750 руб., кассир Ванда Думницка (42 года) – 900 руб., сторож Иван Бинько (45 лет) – 720 руб., билетер Мария Голавска – 450 руб., билетеры Кристина Брониска (20 лет) и Софья Романьска (19 лет) – по 360 руб. В ведомости за декабрь в штате появились билетеры 28-летняя Гелена Дембовска и 30-летняя Мария Каданцева, а к 1943 году сменился почти весь штат: пришли бухгалтеры Федор Савосько (53 года) и Надежда Самсонович (20 лет), киномеханики Яков Голавски (35 лет), Борис Садыщук (31 год) и Алексей Еренков (27 лет), а Иван Бинько устроил уборщицей жену Марию.

В переименованном «1 Мая», проходящем в декабрьской ведомости как «Солдатен-кино», а в заполненной по-польски ноябрьской – «кино войскове Адрия», 54-летний директор Ян Криницки имел 1600 руб. в месяц, киномеханик Александр Мищук (25 лет) – 1200 руб., кассир Евгения Манасевич – 900 руб., помощник киномеханика Эдвард Корольчак (20 лет) – 750 руб., прислуживающий работник Анатолий Бартошук (26 лет) – 720 руб.

Что кинотеатры предлагали вниманию брестчан? Людмиле Куровой запомнился пушкинский «Станционный смотритель» в постановке 1940 года немецкой киностудии «Уфа». Люда с подружками тихонько пробрались в «Мираж» боковым ходом, как всегда сели на пол и растворились в сюжете. Вдруг посреди фильма зажегся свет. Девчонки по той же боковой лестнице слетели вниз и так ушли от облавы. А дома мать уже всыпала...

Лидия Тарань, еще одна девочка той поры, называет «Индийскую гробницу» – фильм, ставившийся немецким кинематографом в 1921 и 1938 годах. История мести индийского магараджи красавице-жене, которую хотел заживо похоронить в гробнице, поражала воображение юных барышень.

Любопытно, что картину крутили в Бресте при немцах и в качестве трофейной после войны. Так же, как и «Девушку моей мечты» с эффектной, музыкальной Марикой Рёкк. Или антибританские фильмы «Дядюшка Крюгер» (в советском прокате – «Трансвааль в огне») и «Лиса из Гленарвона» («Возмездие»), которые советская пропаганда не погнушалась взять из запасников побежденного врага, чтоб проехаться по умам собственных граждан после фултонской речи Черчилля.

«Хелло, Жанин», «Нищий студент», «Дорогая, ты едешь со мной!», «Гаспароне» из репертуара той же Марики Рёкк (на снимке), «Флирт», «Страсть», «Трое с бензоколонки» с Ольгой Чеховой, столь же незамысловатые по фабуле красочно-музыкальные «Шалости», «Пунш из жжёного сахара», «Дочь самурая», «Песня пустыни», «13 стульев», «Мюнхгаузен», «Чернобурка», «Долина», «Разбитый кувшин», «Однажды майской ночью», «Великий король», «Кольберг» и еще много-много других – почти две тысячи игровых фильмов сняла нацистская Германия в 1933-1945 годах. Немудрено, что поток лент в кинотеатры оккупированного Бреста не иссякал.

Окончание следует.

(Это все НЕ МОЁ, а с сайта газеты Вечерний Брест. Читайте там.

(Автор - ВАСИЛИЙ САРЫЧЕВ http://www.vb.by/projects/oldbrest/)

Вещь необыкновенная! Статьи постепенно собираются, и выходят отдельными книгами.(Очень много неизвестных и трагических историй. Захватывает.)

Проницательный Ильич с его знаменитым «Из всех искусств для нас важнейшим является кино» имел немало последователей. Немцы времен второй войны были тоже не дураки по части пропаганды.

Из заметки в газете «Наше слово» за 15 января 1944 года:

«Кинотеатры Бреста обслуживают не только немецких военнослужащих, но и гражданское население. Кинотеатр, который в основном служит для местного населения, два-три раза в день дает возможность смотреть лучшие немецкие фильмы. Киножурналы показывают военные действия и все, что происходит в мире. Кинокартины меняются каждую пятницу. Население с большим интересом следит за ними, не пропуская ни одного. Зал каждый день заполнен зрителями. Большие очереди в кассы свидетельствуют о больших духовных потребностях людей и высокой художественной ценности немецких фильмов.

За время немецкой власти брестские кинотеатры обслужили немецкими фильмами большое число военных жителей города. Один только "Мираж" за время своей работы пропустил больше полумиллиона зрителей. Этот кинотеатр является любимым местом культурного отдыха брестчан, где они проводят свободное от работы время, знакомятся с другими народами и условиями их жизни».

Так было не только в Бресте, но и в бывших районных городах. 23 февраля 1944 года газета «Наше слово» писала:

«Несмотря на военное время, культурные запросы нашего населения, по возможности, удовлетворяются... Дрогичинский кинотеатр рассчитан на 210 мест. Картины показывают в субботу и воскресенье как для военнослужащих, так и для гражданского населения. Особым успехом у зрителей пользуются исторические и комедийные фильмы. Недавно с большим успехом демонстрировалась кинокартина "Роза Тироля". Дирекция дрогичинского кинотеатра намечает провести в 1944 году ремонт помещения, обустроить второй балкон и установить второй киноаппарат».

Брестский кинотеатр «Мираж», получивший свое название еще при Польше, а в предвоенное советское время работавший под вывеской КИМ, размещался на втором этаже двухэтажного здания на 45-Дивизионштрассе (Пушкинской), второго от угла с Банхофштрассе (Комсомольской) по левой стороне. Мальчишка военной поры Константин Тарань вспоминал, что для них кино было не только развлечением, но немножко и приработком. Можно было перепродать билеты тем, кому выстаивать очередь было недосуг. Например, кавалеру, приведшему барышню.

Другой мальчик, Женя Летун, приносил на продажу кулечки вишен. Родители приятеля по имени Вальдек имели вишневый сад, и мальчики подряжались в сторожа. А чтоб сподручнее охранять, приставляли лестницу и обрывали то, что без них досталось бы гипотетическим ворам.

Кто имел копейку, забегали за мороженым-пирожным, что продавались в кафешке на углу с Генеральштрассе (Советской), но денег чаще хватало лишь на билет.

Бывшая «Адрия», известная послевоенным поколениям как кинотеатр «1 Мая», превратилась в «Кино-вермахт» – заведение «нур фюр дойч», только для немцев. Костя Тарань раз сумел сюда прошмыгнуть, минут десять продержался, но после журнала был замечен и изгнан.

Запрет населению не означал, что в «Мираже» было наоборот. Немец при желании мог заявиться куда угодно. Не пропускавший фильмов Женька оказывался свидетелем разных ситуаций, а порой сам в них попадал.

Билеты стоили дешево, и от желающих не было отбоя. Обычно к открытию кассы собиралась толпа пацанов, толкавшихся у окошка и лезших по головам. Кто сильнее, тому и доставались билеты. А Женя был хилый, и борьба редко заканчивалась в его пользу. Но однажды ему взял билет немецкий фельдфебель, предположительно шлёнзак (житель Силезии), хорошо говоривший по-польски. Увидел, что малого затолкали, рявкнул по-немецки – все сразу расступились. А он, перейдя на польский, подозвал Женю, купил два билета и, взяв мальчика за руку, повел в зал. Так и смотрели фильм рядом, на хороших местах, а иначе не сядешь, в лучшем случае на пол, чтоб не стоять весь сеанс...

Примерно с середины оккупации кино стало забавой рискованной: когда требовалась партия для вывоза в Германию, немцы останавливали фильм и перекрывали выходы. Тех, у кого не было открепительной бумаги, задерживали и вели в пересыльный лагерь у Кобринского моста.

Так задержали 14-летнюю Женю Капцевич и вместе с другими препроводили на пересылку. На счастье, мимо проезжал на велосипеде соседский парень Виталий Косенюк – он тут же помчал с этой вестью к ее родителям.

Мать девочки имела знакомую в арбайтсамте (бирже труда), размещавшемся, как и весь гебитскомиссариат, в здании железнодорожного техникума. Та выписала документ, и наутро девочку отпустили. Лагерь охраняли власовцы, и за ночь, что там провела, Женя натерпелась страху. А иным барышням постарше было все нипочем: хихикали с власовцами, пели песни, шутили...

Что удивительно, несмотря на опасность, интерес к фильмам не падал. Кто побойчее, осваивали на случай «лапанки» потайные ходы-выходы, другие надеялись на авось. «Важнейшее из искусств» держало людей по-прежнему цепко.

Окончание следует.