Завтра я иду убивать⁠⁠

Книга, которую должен прочитать каждый

Гражданская война. Междоусобица. Хаос. Ужас. Кровь. Боль. Слезы. Кто «свой», а кто «чужой»? Каждый может оказаться врагом – родственник, бывший одноклассник, сосед… Хочешь того или нет ты – участник этих страшных событий, даже если тебе всего тринадцать лет. Как выжить в этой страшной бойне? Как пережить гибель родных, близких и друзей, как смириться с тем, что для того, чтобы остаться в живых, ты должен убивать сам?.. Воспоминания мальчика-солдата». Ее автор и главный герой Ишмаэль Бих – непосредственный участник трагических событий, произошедших в далекой Сьерра-Леоне в годы разразившейся в этой небольшой африканской стране гражданской войны.

Отрывки из книги.

Когда повстанцы, наконец, явились в город, я готовил обед. Рис уже сварился, а суп из окры1 закипал на плите. И тут раздался один-единственный выстрел, который эхом разнесся по всему городу. Джуниор, Таллои, Калоко, Гибрилла и Халилу, находившиеся в доме, тут же выбежали на улицу.

Вы слышали? спрашивали они друг друга.

Я замер. Может, стреляли правительственные солдаты? Через минуту послышались три автоматные очереди. Мы заволновались, но кто-то ребят попытался успокоить остальных: «Это солдаты проверяют оружие». Потом все затихло минут на пятнадцать, и я вернулся на кухню. Но стоило мне только вывалить рис на блюдо, как началась настоящая перестрелка. Пули громко застучали по жестяным крышам домов. Громоподобный обстрел в считанные секунды вызвал в городе панику. Рассуждать трезво никто не мог. Все кричали, разбегались в разные стороны, толкали друг друга, спотыкались о тела упавших. Люди бежали, не взяв с собой ничего. Цель была одна – спастись. Матери теряли детей, и отчаянные вопли малышей иногда перекрывали звук автоматных очередей. Семьи побросали вещи все то, что накопили за целую жизнь. Мое сердце бешено колотилось, каждый выстрел гулко отдавался в мозгу.

Несколько дней мы вшестером брели по узеньким тропам не более полуметра шириной. По обе стороны тянулись густые кустарники. Джуниор всегда шагал впереди меня. Он не махал руками, как обычно, когда беззаботно возвращался из школы домой. Мне хотелось знать, о чем он думает, но я не решался спросить: большую часть времени все молчали, и я боялся нарушить эту тишину. Я все время вспоминал родных, гадал, где они сейчас, увижу ли я их когда-нибудь снова. Только бы они были в безопасности, только бы не очень переживали за нашу с братом судьбу. На глаза наворачивались слезы, но не было сил плакать, слишком уж мучил голод.

Мы спали в покинутых деревнях на голой земле. Перебивались сырой маниокой, и каждый день просыпались с надеждой, что найдем какую-нибудь нормальную еду. Как-то мы проходили через селение, где росли апельсиновые деревья, кокосовые пальмы, бананы. Халилу лучше всех нас умел лазать, так что он забирался наверх и сбрасывал нам все, что было хоть сколько-нибудь пригодно в пищу. Бананы были совсем незрелые, и мы решили сварить их в очаге в одном из сарайчиков-кухонь. Видимо, люди убежали отсюда, увидев нас, потому что огонь еще теплился – его явно недавно разожгли. Пресные и невкусные бананы (у нас не было ни соли, ни сахара, ни других приправ) были все же съедены подчистую – надо же чем-то заполнить желудки. Потом мы закусили апельсинами и кокосами. Ничего более существенного в деревне не нашлось. С каждым днем голод усиливался, так что начинал болеть живот и кружилась голова. Другого выхода, кроме как попробовать проникнуть обратно в Маттру Джонг, у нас не было. Мы найдем оставленные в доме деньги и купим еду. Так же собирались поступить и те немногие беженцы, которых мы встречали на своем пути.

От недоедания было больно даже пить воду. Пищевод сводили спазмы. Возникало ощущение, будто что-то внутри гложет тебя. Губы пересохли, суставы ослабели и болели. Проводя пальцами по бокам, я легко нащупывал ребра. Где раздобыть еду, мы так и не придумали. Один раз наведались на маниоковое поле, но украденных плодов надолго не хватило. Ни птицы, ни животные, например, кролики, нам не попадались. Все мы стали более раздражительными и старались реже разговаривать и даже сидели поодаль друг от друга: казалось, когда все вместе, голод мучит сильнее.

Однажды вечером мы заметили гуляющего мальчугана. В каждой руке у него было по початку вареной кукурузы. Парню было лет пять, он с удовольствием уплетал свое лакомство, поочередно откусывая от обоих початков. Мы ни о чем не договаривались и даже не переглянулись. Просто догнали мальчика и с быстротой молнии отобрали у него кукурузу. Добычу разделили на шестерых, так что каждому досталось немного. Тем временем малыш с плачем побежал к родителям. Те не пошли с нами разбираться: наверное, поняли, что шесть подростков обидели их сынишку только потому, что ужасно хотели есть. Позже тем же вечером мать мальчонки принесла каждому из нас по початку. Мне было неловко принимать от нее такой подарок, но в нашем положении игра в благородство была неуместна.

Не знаю, как называлась та деревня, и ни разу ни у кого этого не спрашивал. Я был слишком занят вопросами ежедневного выживания. Мы не запоминали названий других городков и селений, через которые проходили. Сложно точно восстановить в памяти и путь, по которому шли. Помню только, что голод заставил нас снова вернуться в Маттру Джонг. Да, это было рискованно, но голод заглушил голос разума.

Стояло лето, трава на солнце пожухла. Желтоватые поля обрамляло веселое зеленое море

леса.

Примерно через час стрельба постепенно стала затихать, боевики удалялись. Я лежал под деревом и думал, что делать дальше. Тут неподалеку послышался шепот. Сначала я испугался, а потом узнал голоса – это был Джуниор и мои друзья! Оказалось, что они бежали в том же направлении, что и я. Но окликнуть их мне было страшно. Надо было подождать, чтобы удостовериться, что это именно они. «Кажется, ушли», произнес тихо мой брат. Сомнений быть не могло и я непроизвольно выкрикнул:

Джуниор, Таллои, Калоко, Гибрилла, Халилу, это вы? Голоса притихли, и я снова позвал:

Джуниор, ты меня слышишь?

Да, мы здесь, за сгнившим бревном.

Друзья вытащили меня из ямы. Мы медленно поползли в сторону деревни и вскоре нашли дорогу в другое поселение, где некоторое время назад провели несколько голодных дней.

Идти пришлось почти всю ночь. Никто не проронил ни звука. Я брел по дороге, но ног не чувствовал. Лишь время от времени мы с братом переглядывались, и он ласково улыбался. Я знал: в тот страшный момент у реки, он был в отчаянии, но ничего не мог сделать, чтобы спасти меня.

Добравшись до деревни, мы разожгли костер и просидели у огня до зари. Все молчали: каждый, казалось, погрузился в собственные мысли. Только утром мы заговорили. Было ощущение, что ребята очнулись от ночного кошмара или от видения, которое заставляет пересмотреть всю жизнь и по-новому оценить положение. Все согласились, что на следующий день надо покинуть деревню и отправиться куда-нибудь подальше от этих мест в более безопасный район. Никто из нас, правда, понятия не имел, где можно чувствовать себя спокойно и как туда добираться. Но мы твердо решили, что будем искать. Днем постирали одежду – без мыла, просто сполоснули ее в реке и оставили сохнуть на солнце, а сами голые сидели в кустах поблизости. Ранним утром следующего дня нужно было отправляться в путь.