Воссоединение
Василий Петрович с самого утра испытывал странное беспокойство. Если бы он знал слово «предчувствие», он бы точно понимал, как назвать это чувство. Коллеги, видя его возбужденное состояние, сегодня особенно старались не пересекаться с ним ни чатом, ни взглядом.
Василий Петрович казался странным не только своим коллегам по Концерну, но и всем окружающим его жителям Паскаля, одного из крупнейших городов Коммуны Просвещения, страны, занимающей весь Евразийский континент. Он не пользовался новой системой мысленных мессенджеров Майндаграм, до сих пор не поменял свой MacStar, устаревший как останки мамонтов, на новый MacAndromeda. Да даже модель его Айфоида была выпущена еще во времена завершения интеграции русских в Китайский Дивизион.
Василий Петрович был замкнут, нелюдим, в свои 127 лет до сих пор не женился, не размножился, даже не клонировался, он ни разу не отдыхал в Орбитальном санатории и даже не ходил на Парад в День Торжества Интеллекта. А самым странным было то, что время от времени он начинал издавать какие-то странные звуки, что-то невнятно бормоча себе под нос, из-за чего все его старались сторониться.
Тайна Василия Петровича была проста: он познал Музыку. Случилось это давно, с окончания Энергетической Зимы прошло всего двадцать лет, производственные активы набирали обороты, и Василия Петровича отправили в длительную командировку в Алтайскую Пустошь, для помощи в открытии филиала Концерна. Люди тогда старались лишний раз не выходить на улицу, где уровень углекислого газа все еще превышал допустимые нормы, но Василий Петрович привык гулять на воздухе с самого детства, его родители были Нонконформистами и очень многое ему позволяли, поддерживая стремление сына к самостоятельности. Их ликвидировали, когда Вася был еще совсем ребенком, во времена массовой зачистки Министерством, но их воспитание навсегда оставило в нем тянущую, еле ощутимую, тягу к свободомыслию и неконтролируемому передвижению. Эта-то тяга и вывела его тогда на бескрайние просторы Пустоши.
Он прошагал несколько километров и ушел достаточно далеко от Базы. Он шёл наугад, будучи погруженным в свои мысли. Было приятно наслаждаться порывами ветра, обдувающего его вспотевшее лицо -воздух здесь был намного чище, чем в Центральном Конгломерате. Большим наслаждением было также сконцентрироваться на движении, прислушиваясь к своим тяжелым, ритмичным шагам. Именно эта сосредоточенность и позволила ему услышать легкий хруст под ботинком. Василий Петрович наклонился и увидел среди пыли отблеск на контактах устаревшего устройства, внешне напоминающего чип, но гораздо большего по размерам. Он видел такие в базе Истории и судорожно пытался вспомнить название, то ли «флечер», то ли «флешка», но точно на Ф.
Василий Петрович взял устройство в руки. Он понимал, что надо незамедлительно сообщить в Министерство, чтобы они прислали Патруль, но что-то остановило его. Это что-то являлось любопытством, но он не знал этого слова, так как оно было запрещено уже более 150-ти лет. Прекрасно понимая, чем ему грозит это вольнодумство, Василий Петрович положил устройство под язык и вернулся на Базу.
Следующие пятнадцать лет он провел в поисках аппарата, который смог бы прочитать информацию с устройства. Для этого он устроился волонтером в Движение «Исторической ценности», члены которого имели доступ в Хранилище Древностей. Но только спустя долгих десять лет усердной работы, которую он совмещал с работой в Концерне, он получил этот заветный доступ. Для получения доступа к Наблюдению за Хранилищем понадобилось еще пять лет.
Тот день стал самым важным в жизни Василия Петровича. Он был в Хранилище один, так как своей длительной и кропотливой работой заслужил полное доверие Службы министерского контроля. К тому времени он уже точно знал, какой аппарат ему нужен – древняя модель MacBook Air. Он вставил флешку в отделение приема и нажал заветные клавиши.
Когда из динамиков полилась Музыка, он не испугался. Какая-то генетическая память подсказала ему, что Музыка не опасна. Он закрыл глаза, позволив этим волшебным звукам проходить сквозь него, задевая каждый нерв его тела, заставляя вздрагивать на пассажах Allegro и плакать на распевах Andante. Экран на макбуке не работал, поэтому он не мог узнал, кто автор этих уникальных, математически точно выстроенных мелодий. Он даже не знал всех этих слов, но он мог чувствовать каждой клеточкой своего тела всю мощь и значимость Музыки. Музыки, которую он познал.
Василий Петрович знал, что больше ему нельзя бывать в Хранилище. Он уничтожил все записи в системе Наблюдения за ту ночь. Переполох был знатный, но обвинений ему предъявлено не было, так как прибывший Патруль, увидев заплаканного мужчину, приписал ему статус умалишенного.
После этого инцидента Василия Петровича значительно понизили в должности, доверив ему примитивные работы по программированию. Его лишили жилья в Престижном квартале и переселили на Окраину. Но все это его не волновало, ведь в его памяти жили чудесные звуки Музыки. Все остальное было лишь оболочкой для его тела, главное – продолжало жить в его душе. Но слова «душа» он также не знал.
Утреннее беспокойство не прошло ни к обеду, ни к окончанию рабочего дня. Наоборот, оно нарастало как снежный ком, заставляя Василия Петровича нервничать все больше и больше, путая мысли и лишая сил. Но когда откатились дверные панели, и в оупэн-цех зашел Патруль, он внезапно успокоился. Василий Петрович все понял: Министерство прислало за ним, каким-то образом узнав его Тайну. Теперь его тело подлежало ликвидации. Но это его не пугало - познав Музыку, он познал Вечность, и был готов с ней воссоединиться. Протянув руки для заключения в электронные кандалы, он улыбнулся одному из патрульных, подмигнул коллегам и торжественным шагом направился к выходу.
Василий Петрович запел.
