Вина. Часть 1
Соне было четырнадцать. Так себе возраст, особенно если учесть назойливую бабушку, вечно отсутствующую мать, молчаливого трудоголика отца и шкодливого братца. Вечерами Соня приходила от подруг и сразу кидалась к ноутбуку.
«Посмотрим, что тут у нас»,-ворчала она, распаковывая очередной ворох сообщений.
-На выходных на роллердром, идём, красопеточка моя?)) Паша.
Паша-Плащик был занудой с мерзким пушком на лице. Он домогался всех девочек в классе, даже тех, чей условный индекс красоты равнялся нулю и отрицательным числам. Соня вспомнила, как на новогодней вечеринке Плащик, начитавшись каких-то «пикуп», как он говорил, курсов, поволок целоваться стокилограммовую Леночку в учительский гардероб. Кто знает, чем бы всё закончилось, если бы не упавший на полуголого Пашку плащ директора. От неожиданности крайне неуклюжая Леночка охнула, покачнулась и всем весом свалилась на Пашку, повалив остальные плащи и пальто учителей. На грохот и стоны (стонал от боли Плащик) сбежались все, кто тусовался в зале. И внезапно, объектом пристального внимания и гвоздем вечеринки стал не подпольный первый алкоголь, а раздавленный неудавшийся пикапер Пашка, получивший с того времени свое немного унизительное прозвище.
Иначе как Плащик Соня Пашку не называла. Он был ей противен, но Плащик упорно старался, придумывая каждый раз новые заходы к объектам своего воздыхания. Соня была одним из них, к своему несчастью.
Следующим красовалось сообщение от Ирки. Лучшая подруга или просто прилипала, которой нужен чужой авторитет? Соня колебалась с этим определением второй год с момента перехода Ирочки в их класс. Соня начинала ненавидеть кого-то в школе – через неделю Ирочка переставала общаться с этим человеком, распуская о нем противные и нелепые слухи. Соня болела – Ире нездоровилось. Соня начинала новый школьный проект-напарника не нужно было искать, место забито за мадам Зеленовой. Сегодня Ира настойчиво требовала внимания, чтобы выплакаться по поводу очередной неудавшейся встречи с матерью. Родители Зеленовой развелись в этом году, и, как это часто бывает, начали делить все нажитое совместным трудом, в том числе и Зеленову младшую. Ирочка была крайне чутким человеком, и на встречи с родителями отправлялась, как на праздник. К тому же каждый из горе-супругов щедро оплачивал встречи с родным чадом.
«Удалить-удалить-удалить…»
-София, твои школьные брюки висят выглаженные на стуле в гостиной, спустись и забери их к себе в гардероб! Немедленно!
Фраза повторилась с той же интонацией ещё 3 раза, до тех пор, пока Соня не буркнула куда-то вниз короткое «ща». Домработница была прихотью отца, дабы не смущать бабушку Сони постоянным бытом. Однако, что с наличием проворной Лили, что без неё, Вера Александровна продолжала хлопотать на кухне, зависать часами у гладильной доски, кулинарить, и многое другое. Поначалу Лиля чувствовала себе неловко, а спустя месяц привыкла, оставив на себе только глажку белья и мытье окон. Неловкость Лили окончательно спала ещё через месяц, и теперь частым гостем в доме стал её жених Пётр. С Петром Лиля совершала всё, что подобает молодой паре. Соня закрывала на это глаза, а бабушка не очень любила носить слуховой аппарат.
Завершив бытовое бурчание, Соня плюхнулась обратно за компьютер, дабы разрешить вопрос. Оставлять выходные пустыми было не в её духе. Второй месяц она слонялась с компанией старшеклассниц по клубам, пару раз их даже занесло на выставку на следующий день. Тогда прогул не засчитали только благодаря Сониной импровизации на тему известной картины. Но клубы надоели, старшеклассницы уже пересказали все интимные подробности и планы на будущее. Хотелось свежего, а не гнилого.
«Привет, Сонь. Ты забыла на столе свою тетрадь. Математичка просила её тебе вернуть. Приходи сегодня к стеле, я отдам» Марина.
Соня потянулась к клавиатуре, чтобы отписать «хорошо», но вовремя вспомнила, что стела находилась аж в часе езды от дома, а между тем было время вечерней ванны. Однако без тетради перспектива остаться хотя бы хорошисткой резко падала.
«Приезжай ко мне, я приболела», и Соня клацнула на «отправить».
Марина - самый странный элемент класса. Худощавая с широкими плечами, туго обтянутыми бледной восковой кожей, она напоминала оживший манекен. Говорила Марина мало, впрочем, и манекены обычно не болтают. Жила девочка-манекен на самом отшибе города, куда ленились захаживать даже матёрые гопники.
Родителей Марины никто не видел, однажды языкатая Ирочка пыталась даже пустить слух, что Марина сирота, приёмыш из детдома, которого бросили, но на последнем родительском собрании появился седой мужчина, представившийся отцом Марины. Он промолчал всё мероприятие, периодически открывая потрёпанный блокнот, что-то перечитывал, шевеля губами. Под конец собрания старик украдкой протянул их классной руководительнице конверт, сухо улыбнулся и покинул здание. Больше его никто не видел, но клеймо «сироты» спало с Марины навсегда.
Прошло два часа. Марина не отвечала, время близилось к полуночи, тетради как не было, так и нет. Соня уже приготовилась придумывать правдоподобную отмазку перед математичкой, как вдруг из прихожей натужно загудел звонок.
-Привет, Маслова, тетрадь принесла?
Марина хмуро повела бровью и закопошилась в сумке.
-Держи. Пока.
-Погоди, может чаю? -неожиданно для себя выпалила Соня, вцепившись в рукав куртки Масловой.
-Спасибо, я дома попью,- буркнула Марина, приоткрывая дверь.
-Да я серьёзно, оставайся. Посмотрим сериалы, математику мне сделать поможешь, куда тебе в такую темень переть обратно? Ты ж живёшь у черта на рогах.
-Не на рогах, а за пазухой, ухмыльнулась Маслова, оборачиваясь. –Ты хоть раз у нас в гостях была?
-Нет, не привыкла по бомжатникам курсировать,- парировала Соня, сложив руки на груди. Теперь перспектива вечернего чая с «манекеном» становилась неприятной.
-Ладно, тащи свой чай, сегодня и правда неохота домой.
Соня неохотно помогла Марине снять потрепанную куртку, для себя отметив, что вещь скоро перейдёт в категорию винтажных, проще говоря, отправится в хлам. Внезапно, Сонины пальцы окунулись во что-то мокрое и липкое. На внутренней стороне ворота было крупное бурое пятно, похожее на липкую грязь вперемешку с потом. Волна тошноты подкатила в горлу, но виду Соня не подала.
-Проходи, разувайся, -процедила Соня, спешно утекая на кухню, чтобы скорее найти мыло.
«Посмотрим, что тут у нас»,-ворчала она, распаковывая очередной ворох сообщений.
-На выходных на роллердром, идём, красопеточка моя?)) Паша.
Паша-Плащик был занудой с мерзким пушком на лице. Он домогался всех девочек в классе, даже тех, чей условный индекс красоты равнялся нулю и отрицательным числам. Соня вспомнила, как на новогодней вечеринке Плащик, начитавшись каких-то «пикуп», как он говорил, курсов, поволок целоваться стокилограммовую Леночку в учительский гардероб. Кто знает, чем бы всё закончилось, если бы не упавший на полуголого Пашку плащ директора. От неожиданности крайне неуклюжая Леночка охнула, покачнулась и всем весом свалилась на Пашку, повалив остальные плащи и пальто учителей. На грохот и стоны (стонал от боли Плащик) сбежались все, кто тусовался в зале. И внезапно, объектом пристального внимания и гвоздем вечеринки стал не подпольный первый алкоголь, а раздавленный неудавшийся пикапер Пашка, получивший с того времени свое немного унизительное прозвище.
Иначе как Плащик Соня Пашку не называла. Он был ей противен, но Плащик упорно старался, придумывая каждый раз новые заходы к объектам своего воздыхания. Соня была одним из них, к своему несчастью.
Следующим красовалось сообщение от Ирки. Лучшая подруга или просто прилипала, которой нужен чужой авторитет? Соня колебалась с этим определением второй год с момента перехода Ирочки в их класс. Соня начинала ненавидеть кого-то в школе – через неделю Ирочка переставала общаться с этим человеком, распуская о нем противные и нелепые слухи. Соня болела – Ире нездоровилось. Соня начинала новый школьный проект-напарника не нужно было искать, место забито за мадам Зеленовой. Сегодня Ира настойчиво требовала внимания, чтобы выплакаться по поводу очередной неудавшейся встречи с матерью. Родители Зеленовой развелись в этом году, и, как это часто бывает, начали делить все нажитое совместным трудом, в том числе и Зеленову младшую. Ирочка была крайне чутким человеком, и на встречи с родителями отправлялась, как на праздник. К тому же каждый из горе-супругов щедро оплачивал встречи с родным чадом.
«Удалить-удалить-удалить…»
-София, твои школьные брюки висят выглаженные на стуле в гостиной, спустись и забери их к себе в гардероб! Немедленно!
Фраза повторилась с той же интонацией ещё 3 раза, до тех пор, пока Соня не буркнула куда-то вниз короткое «ща». Домработница была прихотью отца, дабы не смущать бабушку Сони постоянным бытом. Однако, что с наличием проворной Лили, что без неё, Вера Александровна продолжала хлопотать на кухне, зависать часами у гладильной доски, кулинарить, и многое другое. Поначалу Лиля чувствовала себе неловко, а спустя месяц привыкла, оставив на себе только глажку белья и мытье окон. Неловкость Лили окончательно спала ещё через месяц, и теперь частым гостем в доме стал её жених Пётр. С Петром Лиля совершала всё, что подобает молодой паре. Соня закрывала на это глаза, а бабушка не очень любила носить слуховой аппарат.
Завершив бытовое бурчание, Соня плюхнулась обратно за компьютер, дабы разрешить вопрос. Оставлять выходные пустыми было не в её духе. Второй месяц она слонялась с компанией старшеклассниц по клубам, пару раз их даже занесло на выставку на следующий день. Тогда прогул не засчитали только благодаря Сониной импровизации на тему известной картины. Но клубы надоели, старшеклассницы уже пересказали все интимные подробности и планы на будущее. Хотелось свежего, а не гнилого.
«Привет, Сонь. Ты забыла на столе свою тетрадь. Математичка просила её тебе вернуть. Приходи сегодня к стеле, я отдам» Марина.
Соня потянулась к клавиатуре, чтобы отписать «хорошо», но вовремя вспомнила, что стела находилась аж в часе езды от дома, а между тем было время вечерней ванны. Однако без тетради перспектива остаться хотя бы хорошисткой резко падала.
«Приезжай ко мне, я приболела», и Соня клацнула на «отправить».
Марина - самый странный элемент класса. Худощавая с широкими плечами, туго обтянутыми бледной восковой кожей, она напоминала оживший манекен. Говорила Марина мало, впрочем, и манекены обычно не болтают. Жила девочка-манекен на самом отшибе города, куда ленились захаживать даже матёрые гопники.
Родителей Марины никто не видел, однажды языкатая Ирочка пыталась даже пустить слух, что Марина сирота, приёмыш из детдома, которого бросили, но на последнем родительском собрании появился седой мужчина, представившийся отцом Марины. Он промолчал всё мероприятие, периодически открывая потрёпанный блокнот, что-то перечитывал, шевеля губами. Под конец собрания старик украдкой протянул их классной руководительнице конверт, сухо улыбнулся и покинул здание. Больше его никто не видел, но клеймо «сироты» спало с Марины навсегда.
Прошло два часа. Марина не отвечала, время близилось к полуночи, тетради как не было, так и нет. Соня уже приготовилась придумывать правдоподобную отмазку перед математичкой, как вдруг из прихожей натужно загудел звонок.
-Привет, Маслова, тетрадь принесла?
Марина хмуро повела бровью и закопошилась в сумке.
-Держи. Пока.
-Погоди, может чаю? -неожиданно для себя выпалила Соня, вцепившись в рукав куртки Масловой.
-Спасибо, я дома попью,- буркнула Марина, приоткрывая дверь.
-Да я серьёзно, оставайся. Посмотрим сериалы, математику мне сделать поможешь, куда тебе в такую темень переть обратно? Ты ж живёшь у черта на рогах.
-Не на рогах, а за пазухой, ухмыльнулась Маслова, оборачиваясь. –Ты хоть раз у нас в гостях была?
-Нет, не привыкла по бомжатникам курсировать,- парировала Соня, сложив руки на груди. Теперь перспектива вечернего чая с «манекеном» становилась неприятной.
-Ладно, тащи свой чай, сегодня и правда неохота домой.
Соня неохотно помогла Марине снять потрепанную куртку, для себя отметив, что вещь скоро перейдёт в категорию винтажных, проще говоря, отправится в хлам. Внезапно, Сонины пальцы окунулись во что-то мокрое и липкое. На внутренней стороне ворота было крупное бурое пятно, похожее на липкую грязь вперемешку с потом. Волна тошноты подкатила в горлу, но виду Соня не подала.
-Проходи, разувайся, -процедила Соня, спешно утекая на кухню, чтобы скорее найти мыло.