Цена войны, или Во сколько обходилась война московскому государю⁠⁠

Война — это не только ратные подвиги, мастерство и слава. Война — это ещё и деньги. И деньги немалые. У европейских путешественников, посещавших Русское государство в XVI столетии, складывалось впечатление, что русское войско воюет из любви к своему правителю. Конечно же, это было не так. На примере Ливонского похода 1577 года посмотрим, какие расходы на это мероприятие должна была понести государственная казна.

«Воюют не по найму, а из любви…»

С лёгкой руки иностранцев, побывавших в России в XVI веке, утвердилось мнение, что война Московиту ничего (ну или практически ничего) не стоит. Стоит ему только бросить клич — и на его зов явится тьмочисленное пешее и конное воинство, готовое воевать за свой кошт, ища себе чести (не забывая при этом о «животах» и пленниках), а своему государю — славы. Вот, к примеру, что отмечал посол Священной Римской империи Франческо да Колло в своем отчёте императору по итогам пребывания в Москве в 1518—1519 годах:

«Сей князь (то есть Василий III) может поставить под ружьё около 400 тысяч конников, по большей части лучников, а также других — копьеносцев и владеющих саблями, при весьма малых расходах, ибо они воюют не по найму, но из любви, уважения, страха и подчинения, и обильное питание является для них единственной наградой…».

Впрочем, отмечал да Колло, особо доблестных воинов государь московский жаловал дорогой шубой или богатым кафтаном со своего царского плеча. На этом, пожалуй, расходы Московита на войну и заканчивались.

Иностранцев, полагавших вслед за имперским послом, что война Московиту обходилась дёшево — существенно дешевле, чем их государям, — можно понять. Они привыкли к тому, что для ведения войны нужны деньги — много денег, ещё больше денег. Ибо «Point d’argent, point de Suisse» — «нет денег, нет швейцарцев». Или ландскнехтов, или рейтар, или ещё кого-нибудь другого — со времён Средневековья рынок наёмников в Западной Европе никогда не страдал от дефицита предложения. Услуги же наёмников, составлявших основу армий ведущих европейских держав того времени, стоили ой как недёшево. Профессионалы во всём, что касалось военного ремесла, они ценили себя достаточно высоко и задёшево продавать свою жизнь и свои умения не собирались.

Московит же долго обходился без наёмников. И даже когда стал прибегать к ним, всё равно наёмные отряды — конные и/или пешие, что при Василии III, что при Иване Грозном, что позднее — всегда составляли меньшую, сильно меньшую часть московского войска. Английский дипломат и мемуарист Джайлс Флетчер, посетивший Россию вскоре после смерти Ивана Грозного, писал, что таких иноземцев, с оружием в руках служивших московскому государю, было тогда немногим больше 4 тысяч, тогда как собственно русских воинов насчитывалось более 90 тысяч человек.

Вопросы, вопросы…

Естественно, что при таких раскладах структура военных расходов Русского государства была несколько иной, чем в Западной Европе. Но означало ли это, что Ивану III, его сыну и внуку война не стоила ничего или, как минимум, обходилась дёшево? Дать однозначный ответ на этот вопрос сложно. В XVI веке Московия ещё только вступила на путь формирования современного, раннемодерного государства с характерными для него институтами: «регулярной» бюрократией, государственным бюджетом и прочим. К тому же не стоит забывать, что мы не имеем чёткого представления о структуре и размерах московских государственных доходов и расходов в целом для этого столетия (впрочем, это справедливо будет и для большей части следующего столетия). Причина проста: московские приказные и царский архивы сильно пострадали от пожаров и политических неурядиц середины XVI — начала XVII века. Лишь после 1626 года, после очередного великого московского пожара, положение с документами существенно улучшилось. Не было в то время, судя по всему, и самого понятия «государственный бюджет» со статьями доходов-расходов в современном понимании сути этого термина.

Да и сами военные расходы носили, если так можно выразиться, «размытый» характер. Само собой, война относилась к «делу государеву» — вместе с дипломатией и внешней политикой вообще. Впрочем, война и есть продолжение политики, но только иными средствами. И эта максима К. Клаузевица в XVI веке — веке экспансии и конфликта, по выражению британского историка Р. Маккенни — была актуальна как никогда. Однако «земля» в обязательном порядке привлекалась к финансированию этой части «дела государева». Собственно, в этом и заключалась одна из первейших, если не первейшая, её обязанность, «служба» (или, точнее, «тягло») государю.

«Земля» не только платила налоги в денежной форме, но и несла разного рода натуральные повинности — перечень и тех, и других впечатляет. Вот, к примеру, от чего освобождал Иван Грозный земли московского Чудова монастыря в 1556 году:

«Не надобе моя царева и великого князя дань, ни ямские деньги, ни посошная служба, ни городовое, ни ямчужное дело, ни денег за посошных людеи и за городовое и за емчужное дела не дают, ни камени, ни извести, ни хлеба моего, ни лесу не возят, ни ядер каменных, ни прудов моих не делают, ни города не кроют, ни в селех моих дворов, ни ямов, ни наместничих, ни волостелиных дворов не делают, ни с подводами на ямех не стоят, ни мостов по дорогом не мостят, ни никоторых дел не делают, ни кормов к моему цареву и великого князя объезду, ни наместнича, ни волостелина корму не дают, ни коня моево не кормят, ни сен не косят, ни тукового, ни закосного не дают, ни к соцким, ни к десяцким с тяглыми людми не тянут ни в какие проторы, ни в розметы, ни иных им никоторые пошлины не надобе…»

Нетрудно заметить, что в этом длиннейшем списке наряду с денежными поборами немалую часть составляют и всякого рода натуральные повинности — вплоть до таких диковинных, как изготовление каменных ядер для государева наряда по присланным меркам-кружалам. Эти повинности, согласитесь, довольно сложно перевести в денежную форму — хотя в грамотах и встречаются случаи «конвертации» натуральных повинностей в денежные выплаты — и учесть в соответствующей графе «государственного бюджета». Безусловно, они тоже чего-то стоили тяглым людям.

Есть и другая проблема. Чтобы ни писали иностранные наблюдатели о том, что московские ратные люди служат своему государю из чести, довольствуясь малым, однако же из документов следует, что определённое жалование от казны им пусть и нерегулярно, но всё же выплачивалось. Ещё тот же барон Сигизмунд фон Герберштейн, оставивший внушительные записи о своём пребывании в загадочной Московии, отмечал, что Василий III детей боярских средней руки и тем более бедных «ежегодно принимает к себе и содержит, назначив им жалованье, но не одинаковое. Те, кому он платит в год по шести золотых, получают жалованье через два года на третий; те же, кому каждый год даётся по двенадцать золотых, должны быть без всякой задержки готовы к исполнению любой службы на собственный счёт и даже с несколькими лошадьми…». Тем более это имело отношение к стрелецкой пехоте, служилым казакам, пушкарям, воротникам, затинщикам и прочим служилым людям «по прибору». Они, не имея поместных окладов (кроме их начальных людей), служили за денежное и кормовое жалованье — не считая выдачи им сукна на служилое платье и, частично, оружия и амуниции. Это жалование они получали по полугодиям или ежегодно.

«Ординарные» расходы: государево денежное жалование

Нам точно не известно, сколько всё-таки было внесено при том же Иване Грозном в сметные списки ратных людей всех чинов и каким же был порядок выплаты им государева жалования. Поэтому и представить себе размер ежегодных военных расходов чрезвычайно сложно. Можно попробовать лишь определить некую нижнюю планку «непременных», «ординарных» военных расходов, включавших в себя только выплату государева денежного жалования. И то, сделать это можно только очень приблизительно.

Если взять за основу приведённые Дж. Флетчером цифры, то выходит, что государево денежное жалование стрельцам (12 тысяч человек) составит около 84 тысяч рублей, то есть по 7 рублей на человека. 4,3 тысячи наёмников ежегодно обойдутся государевой казне ещё примерно в 14—15 тысяч рублей — и это половинное жалование. Ежегодное же жалование 80-тысячной поместной конницы Флетчер оценил примерно в 95 тысяч рублей. Надо полагать, это усреднённое значение. Для примера: служилым поместным татарам в 1549 году выплачивалось «кормовых денег» на время их полевой службы по полуденьге в день на человека, то есть по ¼ копейки. Поэтому сумма, названная англичанином, не выглядит совсем уж несообразной и завышенной — скорее, заниженной. Исходя из этого, можно прикинуть, что ежегодные выплаты денежного жалования служилым людям только этих чинов в конце правления Ивана Грозного легко переваливали за 200 тысяч рублей.

Золотой наградной «угорский» дукат времён Ивана III.

Эти ежегодные выплаты денежного жалования назовём «ординарными», обычными расходами. «Экстраординарными» же посчитаем расходы на проведение одной военной кампании. Конечно, наши расчёты будут иметь достаточно приблизительный характер и, касаясь преимущественно затрат из государевой казны, денежных и натуральных, покажут опять же вероятную нижнюю планку расходов. Сохранилось несколько достаточно подробных походных росписей: роспись Полоцкого похода 1562—1563 годов, Молодинской кампании 1572 года и Ливонского похода Ивана Грозного 1577 года. Возьмём за основу сведения, что сохранились в разрядных книгах относительно последнего похода, и попробуем рассчитать, в какую сумму обошлась казне Ивана Грозного его «бранная лютость».

Сколько стоил один средней руки поход?

Жалование. Согласно разрядным записям, царское войско в Ливонском походе насчитывало 7 279 детей боярских всех статей, 1 280 государевых стрельцов и 5 190 стрельцов земских, 1 440 казаков, 4 229 татар и прочих инородцев. Кроме того, при обозе и при наряде была многочисленная посоха — 8 193 человека пешей и 4 229 человек «коневой» (то есть с повозками). Также при войске было некоторое количество послужильцев детей боярских, но для наших расчётов их численность не принципиальна, поскольку в любом случае государево денежное жалование, «подъёмные» для похода, получали дети боярские в зависимости от той статьи, в которую они были записаны. Таким образом, округляя, можно полагать, что с собой Иван взял «строевых» (без учета послужильцев) 19,4 тысяч «сабель и пищалей», «нестроевых» (посохи) — 12,3 тысяч человек.

Зная примерный порядок цифр, теперь попробуем вычислить, сколько государева казна должна была израсходовать средств на выдачу денежного жалования ратникам и посошным людям. С последними проще всего. В псковских летописях сохранилось немало сведений о том, сколько и в каком порядке посошные получали денег за свою службу. Кампания 1577 года длилась примерно с апреля по сентябрь, то есть полгода. По «полоцкому» счёту посоха получала в месяц на пешего по 2 рубля, а на конного — по 5 рублей. Следовательно, выплаты жалования посошным от казны в месяц составляли около 37 тысяч рублей, а на полгода — около 220 тысяч.

Теперь о стрелецком жаловании. В аналогичном случае, когда в 1591 году 500 конных стрельцов были вызваны из Астрахани на северо-запад, для участия в походе на шведов, по царскому указу велено было выдать стрельцам «сверх годового нашего жалованья по полтине человеку, а годовое денежное и хлебное жалованье велели дати сполна». Если взять встречающиеся в актовых материалах суммы в 2—3 рубля, что выдавались выступающим в поход стрельцам и казакам, и добавить к этой сумме полтину, то выходит, что расходы казны на денежное жалование стрельцам и казакам в Ливонском походе составили бы около 20—27 тысяч рублей (в среднем около 25 тысяч).

Перейдём к жалованию детям боярским. Накануне похода, весной 1577 года, был устроен смотр детям боярским с их разбором по статьям и выплатой государева денежного жалования в качестве своего рода «подъёмных» для того, чтобы служилые люди могли снарядиться на службу как положено, «конно, людно, оружно и збройно». По аналогии с разбором детей боярских Ряжска, что был осуществлён в 1579 году и сопровождался постатейной денежной выплатой, будем исходить из того, что в среднем сын боярский получал «подъёмных» по 5—6 рублей. В таком случае выплаты для 7 тысяч детей боярских обошлись бы царской казне примерно в 35—40 тысяч рублей.

Монеты XVI века.

Денежные выплаты полагались и служилым татарам. Выше мы уже отмечали, сколько им причиталось «кормовых денег» от казны с тем, чтобы «крестьянству того для дорогою силы и грабежу кормового не было», но покупали себе и лошадям своим корм по цене, по которой им провиант и фураж будут продавать. Из расчёта по полденьги на человека на всю кампанию длительностью в полгода можно заключить, что на содержание служилых татар и прочих инородцев будет израсходовано около 2 тысяч рублей.

Подведём предварительный итог. Только на выплату денежного жалования как служилым людям всех чинов, так и посошным, пешим и конным, казна израсходует около 290—300 тысяч рублей. Остаётся решить вопрос о том, сколько денег уйдёт на закупку провианта, фуража и всякой амуниции, включая сюда зелье, свинец, ядра и прочий необходимый для войны снаряд.

Провиант, фураж и снаряжение. Из царских грамот следует, что и посоха, и дети боярские должны были являться на службу со всем своим запасом, рассчитанным, как минимум, на три месяца. Что же до остальных, то, по опыту организации снабжения государевых ратей в «Немецком» походе 1555—1556 годов против шведов, ратные должны были получать провиант и фураж на почтовых станциях-ямах, где местные власти заблаговременно собирали необходимые запасы. Любопытно, что из наказа, присланного воеводе князю М. И. Воротынскому перед началом Молодинской кампании 1572 года, следует, что этот провиант и фураж надлежало «собрать с сох, а платить велеть по цене; да сотцкого и целовальников учинить у збору у корму, чтобы даром не имать с сох корму».

Копейка времён Ивана Грозного.

Предположим, что «корм» должны были получать все ратные люди — что стрельцы, что казаки, что татары с инородцами, что дети боярские со своими людьми: поход был дальний, и в полки собирали служилых не только с северо-западных городов. Значит, надо исходить из того, что ежедневный расход провианта должен составить около 26,5 тысяч «рационов». Путь от Москвы до Новгорода, а оттуда до Пскова занимал в те времена в среднем около трёх недель, то есть нужно было запасти провианта примерно на 550—560 тысяч «рационов». Минимальная норма выдачи нам известна по опыту того же «Немецкого» похода: «на восмъдесят человек яловица, по полъосмине круп, по полубезмена соли, или на десять человек по борану, круп и соли на денгу». В среднем выходит, что на человека в день полагалось выдавать примерно фунт мяса, полфунта крупы, 20 г соли и 2 л пива. Получается, что на провиант казна должна будет потратить около 3 тысяч рублей.

На фураж (из расчёта примерно 50 тысяч голов под седлом и под вьюком) по норме «на десять лошадей по четвертки овса да по острамку сена, на день» должно быть потрачено ещё около 12,5 тысяч рублей. Принимая во внимание, что войско должно ещё вернуться обратно, эту сумму можно увеличить по меньшей мере на ¾. В итоге это даст около 25 тысяч рублей на «корм» и для людей, и для лошадей. Хлебное жалование стрельцам и казакам даст ещё около 3 тысяч рублей. На фураж для их лошадей (ездящая пехота — по лошади на каждого стрельца и казака) понадобится ещё примерно 3,5 тысячи рублей. Итого расходы на «кормовое» жалование составят примерно (по минимальным оценкам) 30—35 тысяч рублей.

Осталось посчитать стоимость «зелья», свинца, фитиля для стрельцов и казаков. Точных данных на этот счёт нет. Согласно разнарядке на сбор пищальников с Новгорода в преддверии Первого Казанского похода Ивана IV, новгородцы должны были выставить людей в полном снаряжении, включая по 12 гривенок (фунтов) свинца и столько же «зелья» на человека. Вряд ли «норматив» выдачи боезапаса стрельцам и казакам сильно разнился, потому будем исходить из этой цифры. При расценках на свинец и порох в конце 1570 — начале 1580-х годов получим, что на закупку боезапаса для пехоты казна должна была потратить примерно 2 тысячи рублей на свинец и ещё около 2 тысяч рублей на «зелье». Добавим сюда фитили (по 10 на каждую пищаль) — это ещё 8 тысяч рублей. В итоге, расходы на всякий «вогненный» припас для стрельцов и казаков должен обойтись казне примерно в 12 тысяч рублей.

Наконец, последнее: во что обойдётся подготовка «наряда». Согласно разрядным записям, в поход было взято 57 разнокалиберных орудий, «36 пищалей да 21 пушка». Зимой 1577 года, во время осады Ревеля, как сообщал перебежчик, московитская артиллерия имела боезапас от 250 до 500 ядер на ствол. Пускай у нас будет по 300 выстрелов на ствол. В сумме на 57 орудий это составит приблизительно 23 тысяч ядер. По очень грубому подсчёту, на эту артиллерию потребуется «зелья» на 300 рублей. На всякие прочие материалы — холст, бумага, овчины, лён, веревки-ужища и прочее — ещё примерно 100 рублей. В сумме это составит не менее 400—500 рублей. Пушкарям и поддатням пушкарским на «корм» (считая по 3 человека на орудие, выйдет 170 человек и ещё 15—20 кузнецов и плотников) потребуется 350—400 рублей денежного жалованья, провианта на 600 рублей и фуража для их лошадей на 600 рублей. Итого на артиллерию, пушкарей и их лошадей выйдет примерно 2 тысячи рублей.

Наградной золотой времён Ивана Грозного

Итоги

По минимальным оценкам, с учётом цен на провиант, фураж и прочее, выходит, что затраты казны на подготовку и проведение Ливонского похода в 1577 году должны были составить около 350 тысяч рублей. Отметим, что это военное предприятие Ивана Грозного было далеко не самым крупным и масштабным. В том же Полоцком походе 1562—1563 годов участвовало около 50 тысяч ратных людей и не менее 100 тысяч лошадей. Кроме того, тогда было задействовано до 80 тысяч посохи и значительно более могущественная артиллерия. Такие данные получаются, если верить псковским летописям. Цифра на первый взгляд может показаться завышенной, однако, если принять во внимание колоссальный объём подготовительной работы: те же дороги, те же мосты и прочее, — то она вовсе не выглядит невозможной. И расходы на эту кампанию, соответственно, превосходили означенную нами сумму в разы. Так что война обходилась московскому государю совсем не дёшево.

источник