Талон⁠⁠

– Здравствуйте. Вот ваш талон на двухдневный сон.

– С-с-спасибо, – заплетающимся языком говорю я. Я не спал уже три года, и теперь представляю, как нырну под теплое пуховое одеяло и зароюсь лицом в подушку…

Я тупо смотрю на розовый талон, который протягивает мой начальник, но вдруг резко спохватываюсь и выхватываю его.

– П-последнее…уберите корову из моего кабинета…

– Корова? – удивленно спрашивает начальник. – Какая корова? Ты давно принимал антигаллюциногены? А энергетики?

– Давно. Не люблю их.

– Советую поскорее лечь. У тебя уже начались галлюцинации. Иди-ка ты сразу в городскую спальню.

Я медленно выхожу из кабинета и спускаюсь по лестнице. Киваю жующей какие-то бумаги в коридоре корове. Выхожу на улицу.

Медленно иду. Весь мир кажется каким-то ненастоящим, нарисованным. Таким он всегда мне видится, когда я ничего не принимаю. А теперь и не нужно. Два дня сна! Я специально не спал три года, чтобы накопить эти драгоценные сорок восемь часов. Дедлайн, правки, отчет – обо всем этом можно теперь забыть. Хотя бы на два дня перестать существовать.

Я потерял талон.

Черт.

Я стою в своей квартире. Прокручиваю в голове случившееся. Иду по Алексеевской, сворачиваю на Изумрудную…Все это время я не проверял, где мой талон. Захожу в Городскую Спальню, залезаю в карман. Проверяю другой. Снова лезу в этот. Нигде нет. НЕТ! ТАЛОНА НЕТ!

– Нет талона! – я кричу что есть мочи. Я весь дрожу и опускаюсь мешком на пол. Закрываю глаза. Я готов уснуть прямо здесь.

Браслет запищал.

«Гражданин! Уведомляем вас о том, что нелегальный сон и самоубийство без регистрации запрещены на территории нашего государства. В случае несоблюдения закона из вашей зарплаты будет вычтено 50% часов сна. В случае нарушения закона браслет ударит вас током».

Чертов браслет! Читает мысли. Я пытаюсь сорвать его зубами, катаюсь по полу, кричу, вою, рыдаю, плачу, бьюсь в конвульсиях.

Нужно успокоиться. Из-за недосыпа ты бываешь нервным.

Еще не все потеряно.

Ни о чем не думать. Ни о чем не думать. Ни о чем не думать. Ни о чем не думать. Ни о чем не думать.

Дверь открывает Вася. Мой бывший одноклассник.

– Сколько лет, сколько зим! – восклицает он. – Рад видеть! Скоро спать идешь?

– Вась, давай я зайду, – мой сонный, слабый голос кажется совсем тихим после его приветствий. – Тут я не могу все рассказать.

– Что случилось? – спрашивает он, когда мы стоим на кухне.

– Да вот, говорю я. – Рука болит, – я показываю на браслет. – Ни о чем другом думать не могу.

Он долго смотрит на меня.

– Не думай о руке, – говорит. – Сейчас я ее вылечу.

Он уходит в комнату, и возвращается через несколько минут с жучком, который который прикрепляет на браслет. Взволнованно озирается.

– Несколько минут у тебя есть. Говори быстро.

– Я потерял его, – дрожащим голосом шепчу я. – Потерял. Талон.

– Что ты хочешь?

– Вась, я больше не выдержу! – я смотрю на него взглядом, полным мольбы, хватаю его за запястье дрожащей рукой. – Я три года копил на двухдневный сон. Понимаешь? Работал по двадцать часов в сутки. Мне нужен сон. Очень нужен. Я же знаю, ты…ты можешь мне его дать. Я не сдам тебя, не бойся, – я говорю путано и быстро, словно боясь, что он в любую секунду может убежать от меня, куда-то пропасть, раствориться. Может, и он галлюцинация?

– Ладно, – Вася вздыхает. – Я помогу тебе. У меня есть аппаратура…Я смогу обманывать браслет дня два-три. Будут думать, что ты бодрствуешь.

– Спасибо, друг, – я выдавливаю из себя улыбку.

Я уже чувствую, как прикасаюсь к подушке.

Мы входим в комнату, окутанную полумраком. Вся она уставлена кроватями, железными, деревянными, двухярусными и двуспальными, детскими и взрослыми. Некоторые спят просто на голых матрацах, лежащих на полу.

– Значит, это и есть бордель? – спрашиваю я.

– Ага, – кивает Вася. – Говорят, что раньше в бордели раньше для другого нужны были. В них сексом занимались.

– Что за глупость? – смеюсь я. – Зачем заниматься сексом, если можно спать?

– Давние времена. Тогда еще сон не ограничивали законодательно.

Да, я слышал о том, что было раньше. Говорят, тогда каждый мог спать сколько хотел. Потом. конечно, все изменилось. Работы, отчеты, проекты, соцсети – люди начали спать все меньше и меньше, пока и вовсе сон не ограничили законодательно, приравняв к наркотикам.

– Милый, к нам гости?

В комнату вошла женщина, и у меня перехватило дыхание. Белая красивая кожа, улыбка и…отсутствие синяков под глазами. Неужели такое может быть?

– Моя жена, – улыбается Вася. – Официально мертва, поэтому живет тут, а выходит на улицу лишь по ночам. Представляешь – спит по восемь часов в сутки!

– Невероятно, – шепчу я. – И от сна она такая красивая?

Жена Васи укладывала меня спать. Она постелила мне кровать, сказала что-то ласковое и доброе мягким, теплым голосом. На прощание улыбнулась, и я почувствовал, что был бы не против использовать кровать по другому назначению.

Я разделся и лег в кровать. Я знал, что совершаю преступление. Знал, что весь этот бордель можно осудить за незаконное хранение кроватей. Но мне теперь было все равно. Я сладко вздохнул, перевернулся на другой бок и заснул.

– Вставай! Скорее!

Меня кто-то тряс за плечо. Я открыл глаза и увидел взволнованное лицо Васи.

– Полиция! Нас нашли!

Меня выдергивают из кровати, куда-то тащат, надо мной звучат хлопки, кто-то кричит, слышен плач…

Я окончательно просыпаюсь. Я сижу за перевернутой кроватью, рядом – Вася. В руках он держит два пистолета.

– Вот, держи, – он протягивает мне один из них. – Будешь отбиваться.

– Сдавайтесь! Вы окружены!

– Ты же знаешь, что будет, если нас схватят? Вечная работа. Без права на сон, – Вася весь дрожит. – У нас нет выхода.

Мы отстреливались около часа, пока не начали заканчиваться патроны. Потом Вася высунулся и получил пулю в лоб – я смотрел на его искривленное лицо, испачканное в крови, на закатившиеся глаза и думал, что, наверное, даже завидую ему. Теперь он не будет работать до конца своих дней без права на сон.

Раздалась автоматная очередь.

– Вам не сбежать! Сдавайтесь, пока не поздно!

В магазине один патрон. Я знаю, что это конец. Только вот высунусь последний раз и пристрелю еще какого-нибудь гада. Тогда точно все.

– Получайте, сволочи! – я высовываюсь из-за укрытия и нажимаю на курок. В следующую секунду я чувствую, как что-то толкает меня в грудь, и я падаю на пол. Все тело пронзает острой болью.

Я хрипло дышу. В глазах темнеет. Видимо, это все. Меня радует одно – я буду спать вечно. Я судорожно вздыхаю последний раз, во мне что-то болезненно сжимается, и…

Я засыпаю.

Двое спецназовцев смотрят на труп, лежащий на полу с простреленной головой и с пистолетом в руках. На губах у него улыбка.

– Значит, он ушел от нас?

– Да. Теперь он в другом мире.

– Вот черт, – вздыхает спецназовец. – Что люди не сделают, чтобы не работать!