Сказки Дикого Поля
Сказка четвертая, про Первую Экспансию.(начало)
Появление в Кубанских степях майкопцев с их технологиями раннего бронзового века было сравнимо с эффектом камня, брошенного в тихую заводь. Побежали круги в разные стороны, покатились тяжелые повозки переселенцев. Неспешно катились, основательно. Шаг за шагом, поколение за поколением, пока не докатились да самых краев Ойкумены – до берегов Атлантического, Индийского и Тихого океанов. Пятнадцать, а то и все двадцать веков на это ушло, десятки поколений сменилось….
Но прокатилась волна, и успокоилась, затихла Степь, как будто ничего и не было. Снова каждый занят привычным делом: скот пасет да хлеб растит, охотится да рыбу промышляет. Вроде все по-прежнему, ан и без новшеств не обошлось. Грузы не во вьюках, а в телегах возить стали, да ножами и топорами не каменными, а бронзовыми пользоваться научились. Но самое главное - широко расселился народ, в разных условиях жить стал, разные травы растить, разные плоды собирать. Стали люди с разными соседями знаться, слов новых понабрались, обычаев. Те, что далеко от Волги да Дона ушли, за трудно проходимые горы да пустыни перебрались, новым языкам и народам начало положили. Но и у тех, что остались на родине предков, жизнь прежней не осталась.
Особо заметно потомки ямников-среднестоговцев переменились. Под влиянием прибалтийских рыбаков-охотников и северокавказских металлургов у них даже погребальный обряд поменялся. Своих усопших они в подкурганных катакомбах хоронить стали. За то их археологи катакомбниками и прозвали.
Ямники-хвалынцы (мы их вслед за историками дальше полтавкинцами называть будем), по-прежнему кочевавшие в волго-уральских степях, оказались более консервативными, но и их прогресс коснулся. Сами повозки делали, сами руду медную и серебряную добывали. А из руды не только украшения и инструмент, но и оружие делали. Но чем дальше на восток, тем меньше «тлетворное влияние Запада» ощущалось.
Восточнее полтавкинцев, от Уральских гор и до Лунных гор Куньлуня, пасли свои стада афанасьевцы, которые ни телег, ни бронзового оружия не делали, да и инструментом все больше каменным пользовались. Уж не знаю, то ли в вере старой больно крепки были, что новшества отвергала, то ли просто лень было плавкой руды заниматься. Меди, серебра да золота в их землях и самородного немало встречалось – для украшений и мелкого инструмента вполне хватало, а для охотничьей стрелы кремниевый наконечник ничуть не хуже бронзового. Жили не богато, зато мирно. За главное сокровище свой скот почитали и ведать не ведали, что то, что они за красивые безделушки почитали, другие за большое богатство считали.
Не знаю как, но проведали про несметные рудные богатства Южного Урала, по которому как раз граница между полтавкинскими и афанасьевскими племенами проходила, на далеком юге – за Кавказскими горами. Там золото, серебро да бронза главными мерилами богатства и величия были. Ради обладания ими войны велись, царства создавались и рушились. Местные мастера-металлурги какие только ухищрения не напридумывали, что бы из местных бедных руд побольше металла драгоценного добыть. Ан оказывается на далеком севере варвары ногами по нему ходят, только то, что на поверхности лежит, собирают. А ежели нагнуться да копнуть с умом? Так ведь можно богаче Аккадского «царя всех царей» стать!
Тут еще и удобный водный путь отыскался: по Каспию да по Яику-Уралу до самых Уральских гор подняться можно. Конечно, вверх по реке бичевой много за собой не утянешь, за то вниз сплавлять добытый металл – милое дело! Вот и потянулись со всей Передней Азии и Месопотамии к Уральским горам старатели. Дорога не близкая и не безопасная была, места малообжитые, так что шли целыми кланами: рудознатцы, углежоги, металлурги, гончары, каменщики…. Мало кто жен да детей с собой брал – не на жительство переселялись, на заработки ехали. Все нажитое на чужбине добро на юг, домой везли.
На новом месте землячествами селились. Не города, а неприступные крепости возводили, что бы добытое сберечь. Остатки тех городов по всему Южному Приуралью разбросаны, археологи уже более двух десятков нашли. Самые знаменитые Синташта да Аркаим все лучшие достижения своего времени у себя собрали. Каждый второй городок на особицу построен: есть и круглые, и овальные, и квадратные. Одно неизменно - почитай в каждом доме плавильная печь стояла. А уж похоронный обряд, какой только не встретишь! Да и не удивительно. В то время на юге у каждого города свой бог-заступник и своя вера была. Вот и хоронили бедолагу, которого смерть на чужбине застала, по обряду его предков, что бы скорей к своему богу попал.
Места богатые на руду оказались, а вот добрый деловой лес в большом дефиците – степь кругом. Он и на уголь для плавки шел, и дома без него не построишь и кирпич не обожжешь, а привычная телега из местного леса и вовсе «золотой» получалась. Да и волов или онагров, способных груженую телегу с рудой утянуть, в степи днем с огнем не найти, а издалека привезти, так зачахнут они на местном подножном корме. В общем, хотели – не хотели, а жизнь заставила. Изобрели пришлые мастера легкую плетеную арбу на колесах со спицами, такую, что пара неприхотливых степных лошадок с легкостью тянет. Правда драгоценного металла на нее немало шло: обечайка на колесе бронзовая, а ступица, что бы колесо легко крутилось, и вовсе биметаллическая из серебра да бронзы. Но оно того стоило.
Чудо, а не повозка получилась! Старую то телегу пара волов еле тащила, любой пешеход ее легко обгонял. А новую, запряженную парой резвых лошадок и бегом не догонишь! Тут уж мысли изобретателей на привычную для южан братоубийственную дорожку свернули. Ведь ежели такую арбу чуть усовершенствовать до колесницы, да степняка с его дальнобойным луком на нее поставить, да стрел каленых с бронзовыми наконечниками побольше ему дать, благо не на себе нести, – это же не телега, настоящий танк! В то время конницы еще не знали, все войны пешим строем велись, воины лицом к лицу сходились, а тут подлетел на сто шагов, расстрелял врагов и ходу. Поди догони. В общем – сверхоружие.
Ну а дальше все как всегда. Перессорились между собой горняцкие поселки, завоевались. Ведь все из разных мест пришли: с Аккада, Шумера, Элама, Ура, Лугаша, Киша…. Старые счеты да обиды сводить стали. А что бы самим не воевать, ведь не воины в такую даль шли – простые мастеровые, стали они местных степняков на свою сторону привлекать, вооружать да на соседей натравливать.
Вот только одного пришлые мастера не учли. Полтавкинцы и афанасьевцы в техническом отношении, конечно, от южан сильно отставали, но дураками они не были. Очень скоро все технические новшества они переняли, а самих южан восвояси выпроводили, да дорогу назад заказали. Чуть более 100 лет прошло с появления первых горняцких поселков на Урале, глядь, а уже все в руинах лежат….
Вновь, как и за два тысячелетия до этого, взбаламутили южане-металлурги Степь. И хоть сами канули в Лету, но и Степь не осталась прежней. Вновь побежали во все стороны расходящиеся круги культурного и технического прогресса. В Европейских степях различные культуры Срубной общности образовались, а восточнее афанасьевцы положили начало целому ряду культур андроновского типа. Нарушилось единство степного народа. Распался он на племена и кланы, каждый из которых свои богатства стерег, да на соседские недобро поглядывал.
Новоявленные князьки да ханы дедовы земли быстро меж собой поделили, а там и про богатый Юг вспомнили. Ватаги степных удальцов на боевых колесницах отправились покорять соседние земледельческие племена, а покорив, свергали местного царька да своего атамана на трон усаживали, а сами придворными да военачальниками становились. Проходила пара поколений и беспокойные потомки степных ватажников, породнившиеся с покоренным народом, собирали в новой отчизне свою ватагу и отправлялись на покорение очередного соседа, которому нечего было противопоставить военному превосходству пришельцев. И цикл повторялся вновь и вновь. Так постепенно, шаг за шагом, за неполных три столетия докатились боевые колесницы от предгорий Урала до самых окраин Евразии, везде провозглашая собственные правящие династии.
Уже в первой половине XVIII века до нашей эры Анитта из племени европейских кочевников несили вторгся в Переднюю Азию во главе 40 колесниц и 1400 пехотинцев. Здесь он основал обширную державу, названную позже Хеттским царством, которое объединило под своей властью кучу местных городов-государств: Пурусханда, Амкува, Куссар, Хатти, Каниш, Вахшушана, Ма’ма, Самуха и другие.
Примерно в то же время другому атаману, чье имя не сохранилось в памяти потомков, сумевшему во главе ватаги с Зауралья преодолеть пески Каракумов и Кызылкума, покорились города-оазисы предгорий Копетдага, Гиндукуша и Памира.
Чуть позже, во второй половите XVIII столетия до нашей эры, Гандаш во главе объединенных племен каситов, на боевых колесницах вторгся в Месопотамию – самую густонаселенную местность того времени. Покорив ряд городов, он основал Ханейское царство.
К концу того же столетия боевые колесницы докатились до царства Мелухха, на протяжении четырех веков процветавшего в долине Инда....
Появление в Кубанских степях майкопцев с их технологиями раннего бронзового века было сравнимо с эффектом камня, брошенного в тихую заводь. Побежали круги в разные стороны, покатились тяжелые повозки переселенцев. Неспешно катились, основательно. Шаг за шагом, поколение за поколением, пока не докатились да самых краев Ойкумены – до берегов Атлантического, Индийского и Тихого океанов. Пятнадцать, а то и все двадцать веков на это ушло, десятки поколений сменилось….
Но прокатилась волна, и успокоилась, затихла Степь, как будто ничего и не было. Снова каждый занят привычным делом: скот пасет да хлеб растит, охотится да рыбу промышляет. Вроде все по-прежнему, ан и без новшеств не обошлось. Грузы не во вьюках, а в телегах возить стали, да ножами и топорами не каменными, а бронзовыми пользоваться научились. Но самое главное - широко расселился народ, в разных условиях жить стал, разные травы растить, разные плоды собирать. Стали люди с разными соседями знаться, слов новых понабрались, обычаев. Те, что далеко от Волги да Дона ушли, за трудно проходимые горы да пустыни перебрались, новым языкам и народам начало положили. Но и у тех, что остались на родине предков, жизнь прежней не осталась.
Особо заметно потомки ямников-среднестоговцев переменились. Под влиянием прибалтийских рыбаков-охотников и северокавказских металлургов у них даже погребальный обряд поменялся. Своих усопших они в подкурганных катакомбах хоронить стали. За то их археологи катакомбниками и прозвали.
Ямники-хвалынцы (мы их вслед за историками дальше полтавкинцами называть будем), по-прежнему кочевавшие в волго-уральских степях, оказались более консервативными, но и их прогресс коснулся. Сами повозки делали, сами руду медную и серебряную добывали. А из руды не только украшения и инструмент, но и оружие делали. Но чем дальше на восток, тем меньше «тлетворное влияние Запада» ощущалось.
Восточнее полтавкинцев, от Уральских гор и до Лунных гор Куньлуня, пасли свои стада афанасьевцы, которые ни телег, ни бронзового оружия не делали, да и инструментом все больше каменным пользовались. Уж не знаю, то ли в вере старой больно крепки были, что новшества отвергала, то ли просто лень было плавкой руды заниматься. Меди, серебра да золота в их землях и самородного немало встречалось – для украшений и мелкого инструмента вполне хватало, а для охотничьей стрелы кремниевый наконечник ничуть не хуже бронзового. Жили не богато, зато мирно. За главное сокровище свой скот почитали и ведать не ведали, что то, что они за красивые безделушки почитали, другие за большое богатство считали.
Не знаю как, но проведали про несметные рудные богатства Южного Урала, по которому как раз граница между полтавкинскими и афанасьевскими племенами проходила, на далеком юге – за Кавказскими горами. Там золото, серебро да бронза главными мерилами богатства и величия были. Ради обладания ими войны велись, царства создавались и рушились. Местные мастера-металлурги какие только ухищрения не напридумывали, что бы из местных бедных руд побольше металла драгоценного добыть. Ан оказывается на далеком севере варвары ногами по нему ходят, только то, что на поверхности лежит, собирают. А ежели нагнуться да копнуть с умом? Так ведь можно богаче Аккадского «царя всех царей» стать!
Тут еще и удобный водный путь отыскался: по Каспию да по Яику-Уралу до самых Уральских гор подняться можно. Конечно, вверх по реке бичевой много за собой не утянешь, за то вниз сплавлять добытый металл – милое дело! Вот и потянулись со всей Передней Азии и Месопотамии к Уральским горам старатели. Дорога не близкая и не безопасная была, места малообжитые, так что шли целыми кланами: рудознатцы, углежоги, металлурги, гончары, каменщики…. Мало кто жен да детей с собой брал – не на жительство переселялись, на заработки ехали. Все нажитое на чужбине добро на юг, домой везли.
На новом месте землячествами селились. Не города, а неприступные крепости возводили, что бы добытое сберечь. Остатки тех городов по всему Южному Приуралью разбросаны, археологи уже более двух десятков нашли. Самые знаменитые Синташта да Аркаим все лучшие достижения своего времени у себя собрали. Каждый второй городок на особицу построен: есть и круглые, и овальные, и квадратные. Одно неизменно - почитай в каждом доме плавильная печь стояла. А уж похоронный обряд, какой только не встретишь! Да и не удивительно. В то время на юге у каждого города свой бог-заступник и своя вера была. Вот и хоронили бедолагу, которого смерть на чужбине застала, по обряду его предков, что бы скорей к своему богу попал.
Места богатые на руду оказались, а вот добрый деловой лес в большом дефиците – степь кругом. Он и на уголь для плавки шел, и дома без него не построишь и кирпич не обожжешь, а привычная телега из местного леса и вовсе «золотой» получалась. Да и волов или онагров, способных груженую телегу с рудой утянуть, в степи днем с огнем не найти, а издалека привезти, так зачахнут они на местном подножном корме. В общем, хотели – не хотели, а жизнь заставила. Изобрели пришлые мастера легкую плетеную арбу на колесах со спицами, такую, что пара неприхотливых степных лошадок с легкостью тянет. Правда драгоценного металла на нее немало шло: обечайка на колесе бронзовая, а ступица, что бы колесо легко крутилось, и вовсе биметаллическая из серебра да бронзы. Но оно того стоило.
Чудо, а не повозка получилась! Старую то телегу пара волов еле тащила, любой пешеход ее легко обгонял. А новую, запряженную парой резвых лошадок и бегом не догонишь! Тут уж мысли изобретателей на привычную для южан братоубийственную дорожку свернули. Ведь ежели такую арбу чуть усовершенствовать до колесницы, да степняка с его дальнобойным луком на нее поставить, да стрел каленых с бронзовыми наконечниками побольше ему дать, благо не на себе нести, – это же не телега, настоящий танк! В то время конницы еще не знали, все войны пешим строем велись, воины лицом к лицу сходились, а тут подлетел на сто шагов, расстрелял врагов и ходу. Поди догони. В общем – сверхоружие.
Ну а дальше все как всегда. Перессорились между собой горняцкие поселки, завоевались. Ведь все из разных мест пришли: с Аккада, Шумера, Элама, Ура, Лугаша, Киша…. Старые счеты да обиды сводить стали. А что бы самим не воевать, ведь не воины в такую даль шли – простые мастеровые, стали они местных степняков на свою сторону привлекать, вооружать да на соседей натравливать.
Вот только одного пришлые мастера не учли. Полтавкинцы и афанасьевцы в техническом отношении, конечно, от южан сильно отставали, но дураками они не были. Очень скоро все технические новшества они переняли, а самих южан восвояси выпроводили, да дорогу назад заказали. Чуть более 100 лет прошло с появления первых горняцких поселков на Урале, глядь, а уже все в руинах лежат….
Вновь, как и за два тысячелетия до этого, взбаламутили южане-металлурги Степь. И хоть сами канули в Лету, но и Степь не осталась прежней. Вновь побежали во все стороны расходящиеся круги культурного и технического прогресса. В Европейских степях различные культуры Срубной общности образовались, а восточнее афанасьевцы положили начало целому ряду культур андроновского типа. Нарушилось единство степного народа. Распался он на племена и кланы, каждый из которых свои богатства стерег, да на соседские недобро поглядывал.
Новоявленные князьки да ханы дедовы земли быстро меж собой поделили, а там и про богатый Юг вспомнили. Ватаги степных удальцов на боевых колесницах отправились покорять соседние земледельческие племена, а покорив, свергали местного царька да своего атамана на трон усаживали, а сами придворными да военачальниками становились. Проходила пара поколений и беспокойные потомки степных ватажников, породнившиеся с покоренным народом, собирали в новой отчизне свою ватагу и отправлялись на покорение очередного соседа, которому нечего было противопоставить военному превосходству пришельцев. И цикл повторялся вновь и вновь. Так постепенно, шаг за шагом, за неполных три столетия докатились боевые колесницы от предгорий Урала до самых окраин Евразии, везде провозглашая собственные правящие династии.
Уже в первой половине XVIII века до нашей эры Анитта из племени европейских кочевников несили вторгся в Переднюю Азию во главе 40 колесниц и 1400 пехотинцев. Здесь он основал обширную державу, названную позже Хеттским царством, которое объединило под своей властью кучу местных городов-государств: Пурусханда, Амкува, Куссар, Хатти, Каниш, Вахшушана, Ма’ма, Самуха и другие.
Примерно в то же время другому атаману, чье имя не сохранилось в памяти потомков, сумевшему во главе ватаги с Зауралья преодолеть пески Каракумов и Кызылкума, покорились города-оазисы предгорий Копетдага, Гиндукуша и Памира.
Чуть позже, во второй половите XVIII столетия до нашей эры, Гандаш во главе объединенных племен каситов, на боевых колесницах вторгся в Месопотамию – самую густонаселенную местность того времени. Покорив ряд городов, он основал Ханейское царство.
К концу того же столетия боевые колесницы докатились до царства Мелухха, на протяжении четырех веков процветавшего в долине Инда....