Сатурн, пожирающий своего сына⁠⁠

Я видел бога. Это был дряблый, немощный, страшный старик с голодным и безумным взглядом. Кости его выпирали из под гниющей и мерзкой кожи, серые и немытые вихры поникли на его тонких, тощих плечах и глаза его... Лишь животный ужас, страшный голод и глубокое безумие виделось в его глазах.
Ничего более.

Своими длинными, цепкими руками держал он труп ребёнка, а из его гнилого рта сочилась алая, младенческая кровь, стекавшая также на его плоскую грудь. Голову вместе с правой рукой он уже давно сожрал. И вот, приступая к левой руке, его острые клыки обхватили детскую ладонь.
И этот обезглавленный труп был его сыном.

В какой-то неестественной позе стоял он тотчас передо мною и смотрел прямо в мои глаза.
И не видел я в них ни капли сожаления, раскаяния или сострадания.
И не видел я в них ни капли человеческого.
Лишь одно бесконечное безумие.

И бог являлся немощным, сумасшедшим стариком, надеявшимся найти новые силы в костях, плоти, крови и сухожилиях бедного младенца.
Вот он - прямо передо мною. Обгладывает окровавленную руку собственного сына.
Он - беспомощный и слабый безумец!

И всё, во что ты верил, во что верило всё человечество, во что верило всё живое?
Надежды и бесформенные грёзы! О, как же сладки бесформенные грёзы, словно долголетнее вино или янтарный мёд!
И каждый, кто живет эти сладкими грёзами, тот обречен на счастье и безпамятство - и тот не знает горя.
А тот, кто не знает горя, тот не знает правды.

И бог для них - всесильный и могучий, мудрый и добрый гигант, всеобъятный и всевидящий. И бог для них полон мощи и правды, для них бог это и есть любовь.
Для них бог это и есть тепло.
Для них бог это и есть счастье.

И тот, кто видит образ бога именно таким и тот, кто живет в этих сладких и бесформенных грёзах - тот и есть этот самый ребенок, которого пожирает старик, уже давно потерявший рассудок.

Ведь я видел его.
Я видел его собственными глазами.
Это лишь немощный безумец-каннибал.
Сумасшедший и слабый.

Бог всегда был мёртв.