Самая массовая гибель московских пожарных за последние 70 лет
Публикация данного поста не несет целью найти виноватых или кого-то осудить, публикуется с целью напомнить всем нам об этой трагедии.
В сентябре 2016 года во время тушения склада на востоке Москвы погибли сразу восемь пожарных. До сих пор на многих пожарных машинах столицы есть наклейки: шлем, два топора и надпись «Вечная память героям. 22.09.2016». Сейчас идет суд над руководителями тушения этого пожара Дмитрием Ширлиным и Сергеем Барсуковым. Родственникам погибших их вина кажется очевидной, среди пожарных нет единого мнения. Одни говорят, что гибель товарищей — на совести начальников, другие считают их невиновными и требуют оправдать. Третьи — в основном, начальники — выносят на обсуждению идею: а должны ли руководители пожарных отвечать за гибель подчиненных, если на пожаре — как на войне? Спецкоры «Медузы» Кристина Сафонова и Максим Солопов разобрались в истории самой массовой гибели московских пожарных за последние 70 лет.
Вечер 22 сентября 2016 года полковник Дмитрий Ширлин проводил на службе. На следующий день в Москве начинался фестиваль «Круг света», и 38-летний начальник пожарно-спасательных сил московского управления МЧС Ширлин готовил необходимые документы для руководства.
Ширлина отвлек звонок оператора дежурной части Елены Моисеевой. Она начала докладывать о пожаре на востоке города, Ширлин ее перебил: «Я в курсе, там какой-то… цветы эти…» Моисеева все же уточнила: на Амурской улице горит склад площадью 200 на 80 метров и высотой 10 метров, источник — пластиковая продукция, в том числе искусственные цветы. Очаг возгорания приехавшие по вызову пожарные пока не обнаружили.
Ширлину это не понравилась; склад горел уже около часа.
— Ну что же вы так не активно воюете? — возмутился он.
— Ну вот так вот. Штаб туда поехал.
— Штабец? Активным наступательным маневром, как говорится? — отреагировал Ширлин.
— Ну они сейчас приедут и все сразу потушат, — уверила Моисеева.
— Ворвутся пусть в квартирку, там в эту, увешанную цветами, — скомандовал полковник. И попрощался.
Но Моисеева перезвонила через несколько минут и сообщила, что пожару присвоили второй из шести ранг сложности. Ширлин отложил документы по «Кругу света» и поехал на Амурскую улицу.
Пожар был «обычный, рутинный», рассказывает «Медузе» участвовавший в его тушении пожарный Андрей (он попросил не называть его фамилию). Никто не мог подумать, что на складе с пластиковыми цветами и ритуальными венками за считанные секунды погибнут восемь пожарных. Даже люди, обязанные думать об этом.
«Он рвался в бой. Не из робкого десятка Саша был»
Участок размером более 20 гектар в начале Амурской улицы АО «Виктория» получило в аренду в 1993 году. Когда-то — с середины 1950-х — расположенными здесь складами пользовалось Бауманское плодоовощное объединение. В огромных одноэтажных постройках в оптовых объемах квасили капусту, солили огурцы и помидоры, делали овощные и фруктовые маринады.
В 2006 году департамент продовольственных ресурсов правительства Москвы присвоил бывшей овощебазе статус городского распределительного центра, и уже «Виктория» снабжала фруктово-овощной продукцией детские сады, школы, больницы и магазины. Но со временем склады заняли новые арендаторы: поставщики тканей, спортивных товаров, алкогольных напитков и строительных материалов.
С 2013 года помещение в одном из строений «Виктории» — девятом — снимала компания «Маттиола», торгующая ритуальными товарами для кладбищ. 22 сентября 2016-го в «Маттиолу» пришла крупная партия пластиковых цветов. В конце рабочего дня сотрудница компании Ирина Колесниченко осталась в девятом строении одна — оформляла поставку.
Около в 17 часов она вышла в коридор и увидела, что с потолка летят искры. Свет замигал и пропал. Колесниченко предположила, что дело в проводке (ее показания из обвинительного заключения есть в распоряжении «Медузы»), взяла вещи, выбежала на улицу и сообщила об искрах сотрудникам «Виктории», которые вызвали пожарных. Вскоре из дверей склада пошел густой черный дым.
Первая пожарная машина приехала в 17:30, через девять минут после звонка в дежурную часть. Колесниченко показала пожарным на плане, где видела искры. Но «фактически тушить» склад, по ее словам, начали только через два часа.
Позже на допросах пожарные объясняли, что из-за сильного задымления не сразу нашли очаг возгорания. Обнаружить его удалось только в начале седьмого. К этому времени огонь уже интенсивно распространялся, росла температура, становилось больше дыма. Проход пожарным к очагу осложняло и то, что коридор был загроможден венками и цветами.
Когда в 19:30 на Амурскую прибыл Ширлин, огонь охватил уже 500 квадратных метров склада. Как старший по должности, Ширлин взял руководство тушением на себя, став уже пятым по счету РТП на этом пожаре. Начальником штаба, то есть вторым после РТП человеком на тушении пожара, был 40-летний подполковник Сергей Барсуков из дежурной службы пожаротушения московского ЦУКС.
Пожар разбили на четыре участка, последний — на крыше — около семи вечера организовал Юрий Жуковский, руководивший тушением пожара до приезда Ширлина. В это же время пожарные начали сообщать в штаб тушения пожара, что из вентиляционного короба на кровле вырывается пламя, а с крыши местами капает битум.
«Отблески пламени» из вентиляции увидел и Ширлин. Вернувшись в штаб, он распорядился увеличить количество пожарных на кровле. «Необходимо было отстоять то, что еще не горело, и все силы сосредоточить там», — объяснил Ширлин в суде. Руководителем участка на крыше по его распоряжению стал полковник Александр Юрчиков. В том числе из-за его опыта, уточнил Ширлин: на тот момент 44-летний Юрчиков проработал в МЧС полжизни, был среди прочего награжден двумя медалями «За отвагу на пожаре» и нагрудным знаком «За заслуги».
Жуковский рассказал следствию, что, выполняя указание Ширлина, он «подводил нескольких пожарных (не помнит, кого именно — прим. «Медузы») к Юрчикову и говорил, что они должны работать с ним на крыше». Сколько человек оказалось на четвертом участке, достоверно не известно. Одни пожарные, работавшие в тот вечер на Амурской, называют цифру 20, другие — 40.
В начале девятого Ширлин почувствовал резкий запах. «Штаб пожаротушения, побросав всю документацию в штабной стол, перемещался (так в показаниях — побежал, прим. «Медузы») к выходу с территории склада. Я побежал туда же. Говорю: «Сереж [Барсуков], что случилось? — Там аммиак шурует с трубы»», — рассказывал позже полковник.
Наличие аммиака на складе для пожарных стало неожиданностью. Но запах быстро исчез, случившееся списали на то, что небольшое количество аммиака могло выйти из находящегося на складе компрессора. Ширлин в суде сказал, что аммиак точно был и под «аммиачное облако» на крыше попал Юрчиков. Ширлин видел, как пожарные помогли тому спуститься по лестнице и подвели к дежурившей машине скорой помощи. Врачи осмотрели пожарного, дали ему подышать кислородом и отпустили.
«Когда я подошел к скорой помощи, Александр Васильевич уже одевал боевую одежду обратно, — рассказывал в суде Ширлин. — Я ему сказал: «Я отпускаю тебя с пожара, это не твой округ, и разрешаю тебе отсюда убыть. Я переназначу нового начальника участка». Но Юрчиков сказал, что чувствует себя нормально и идет на крышу. Он рвался в бой. Не из робкого десятка Саша был».
Меньше чем через полчаса Александр Юрчиков и семеро его товарищей сгорят заживо.
Я поворачиваюсь, падаю, смотрю — крыши уже нет»
«Мы понимали, что очаг где-то рядом. Но ничего не видно, темно. И ползком пытались. Дойти было невозможно», — рассказывает «Медузе» пожарный Юрий (он попросил не называть его фамилию). Примерно с шести вечера его звено работало на самом дальнем от штаба участке, с восточной стороны здания.
На второй или третий заход Юрий почувствовал, что сверху падает «что-то мелкое». О частичных обрушениях внутри склада он и другие пожарные (лично и по рации) сообщали на пост безопасности и главному на этом участке — подполковнику Михаилу Кутузову. Но их все равно отправляли внутрь склада.
«Нам дают указание, мы его выполняем. Тут полное доверие к руководству, что они знают, куда нас посылают», — говорит Юрий. Но признается, что заходить на склад было страшно: даже у входа в здание он слышал, как внутри что-то падает, «какие-то хлопки». «Мы уже поняли, что пора отсюда уходить, — продолжает Юрий. — Но приказ сначала выполняется, потом обсуждается».
Одними из последних на склад заходили пожарные из 69-й части и 202-го отряда. Звено из 202-го отряда, в котором работал Денис Матвейчук, смогло дойти до огня, но почти сразу покинуло здание — с крыши стало «что-то падать», следует из показаний Дениса. Вскоре Матвейчука вновь отправили внутрь склада, и на улицу он выбежал только после того, как перед ним упали две плиты перекрытия. А в следующий заход упала еще одна плита, и на этот раз из-за этого Матвейчук поранил руку.
«Примерно в 20:30 с потолка упало уже что-то большое — настолько большое, что произошел тепловой выброс», — рассказали следователям двое пожарных из 69-й части, работавших внутри склада. Когда они выходили из склада, произошло еще несколько сильных тепловых выбросов. После этих сообщений главный по участку Михаил Кутузов запретил своим людям заходить внутрь склада.
Он также отозвал пожарных со своей стороны крыши — с нее они уже больше часа сообщали о том, что металлические листы кровли потемнели под воздействием высокой температуры. О своем решении Кутузов доложил по рации в штаб.
Вскоре на его участок пришел Ширлин. Он не стал отменять распоряжение Кутузова об отзыве людей с его участка. На различных частях кровли в это время продолжали работать люди: Ширлин не отменил и данное им раньше распоряжение об увеличении количества пожарных на крыше.
29-летний капитан Роман Георгиев приехал на пожар вместе с начальником своего управления Дмитрием Ширлиным. «Боевая одежда и снаряжение капитана Георгиева возились в моей служебной машине по его личной просьбе. То есть куда ездил я, туда ездил и он», — вспоминал Ширлин в суде.
Начальник штаба Барсуков отправил Георгиева на крышу склада. С ним на крышу поднялись полковник Александр Юрчиков и пожарные 59 части: старший лейтенант Александр Коренцов, прапорщик Павел Андрюшкин и старшина Павел Макарочкин.
Приказ отправиться на четвертый участок получил и 34-летний майор Алексей Акимов, начальник 46 части. С ним на крышу пошли четверо пожарных из 47 части, в том числе прапорщики Сергей Синелобов и Николай Голубев. На крышу размером с пару футбольных полей пожарные поднялись со стороны штаба — там огня не было. Горела восточная часть над участком Кутузова.
Работавший на крыше в одном звене с Голубевым и Синелобовым пожарный Андрей не слышал по рации приказ, что Кутузов приказал своим людям уходить. Было шумно, объясняет он: пожарные при помощи бензорезов делали отверстия в кровле для подачи в них лафетных стволов с водой. Андрей вспоминает, как вместе с товарищами подошел ближе к горящей части здания и начал вскрывать кровлю — рядом уже работали другие звенья.
Из чего сделана крыша склада и есть ли угрозы обрушения, пожарным, по его словам, руководство не сообщило. «Скажем так, никто не обязан [сообщать], — говорит Андрей. — Если есть угроза обрушения, нам говорят: «Аккуратней, со страховкой работайте». А нас просто послали на крышу».
Огонь распространялся очень быстро, в кровле появлялись прогары. Чем больше приезжало на Амурскую пожарной техники, тем меньше был напор воды; на кровлю вместо нее решили подавать пену. Звено Андрея постепенно отступало в сторону штаба, но сам он не ощущал опасности. «Для меня это был не первый пожар, когда подо мной горела крыша», — объясняет он. Другие пожарные, напротив, позднее говорили следователям, что не чувствовали себя на крыше в безопасности, но полагались на руководство: «Начальники люди опытные, им виднее».
Для чего надо был держать людей на крыше горящего склада, в котором уже начались обрушения? Возможно, хотели быстрее потушить пожар, говорит Андрей. «В пожарной охране есть своя статистика <…> Допустим, в этом месяце потушили 10 пожаров, среднее время прибытия — 9 минут. Следующий месяц: пожаров столько же, но улучшилось время прибытия — 8 минут, — объясняет пожарный, — И каждый месяц эта цифра улучшается, а потом какой-то крупный пожар, вся статистика портится, и мы опять идем на уменьшение. Для чего нужна эта статистика, я вам сказать не могу».
Что происходит под кровлей склада, работающие на ней пожарные не знали. Но с других участков по рации докладывали о значительном увеличении температуры внутри склада и частичных обрушениях.
«Из-за сильного дыма что падает, было не видно, но по звуку и вырывающейся тепловой волне можно было предположить, что происходит обрушение здания», — рассказал на допросе пожарный Александр Козырев, работавший с западной стороны здания. По его словам, около девяти вечера заходить в здание склада им запретили.
»[Ситуация] изменилась в последний момент, когда уже было поздно, — вспоминает Андрей. — Я поворачиваюсь, делаю пару шагов, падаю, смотрю — крыши уже нет». Он и работавший в его звене пожарный Лев Миронов смогли зацепиться за край кровли. Работавшие рядом с ними Сергей Синелобов, Николай Голубев и еще шестеро пожарных вместе с крышей упали в огонь.
Андрей говорит, что оставшиеся на крыше пожарные сбросили в очаг пожарный рукав, но он тут же сгорел: достали только ошметки.
Крыша с пожарными, как установило следствие, обрушилась в 20:50. Пожарный Юрий, с которым поговорила «Медуза», в этом время стоял у восточного входа на склад. «Я понял, что что-то произошло, когда сначала дым стал заходить внутрь, потом пошел непонятный звук — как шипение, что ли. И тут же выброс… Высокая температура», — вспоминает он. Тепловой волной его и сослуживца отбросило от входа, Юрию обожгло лицо.
Вокруг склада началась суета. «По рации кто-то кричал: «Дайте воду на нас!», «Где вода?» — вспоминает Юрий. — Я не понял, что происходит такое серьезное. Бывает, по рации просят «лейте воду на нас», то есть в их сторону». Крики продолжались секунд пять, говорит Юрий. Позже он узнал, что о воде просил один из провалившихся вместе с крышей пожарных.
Даже сами пожарные не сразу осознали, что произошло. Как рассказал на допросе пожарный из 50 части Игорь Комаров, когда оставшиеся в живых пожарные спустились с крыши на землю, полковник Жуковский (отправлявший людей на крышу) обвинил их в том, что «слишком медленно тушили». Будто при слабом напоре воды можно тушить быстрее, оправдывался пожарный.
После обрушения крыши всех собрали на построение и перекличку. Юрий помнит, как один пожарный сказал ему, что люди на крыше провалились, другой — что среди пропавших его начальник, майор Акимов. «Я подошел к Кутузову и спросил, правда ли, что Акимов провалился. Он мне сказал, что ничего не знает. Но по его глазам было понятно, что уже все известно», — говорит Юрий.
Спустившись с крыши, Андрей вместе с товарищами попытался пройти к месту обрушения и подать туда воду. «Там, где хотели пройти, на стене или на потолке, не помню, были трещины. Я так понимаю, побоялись, что если будем что-то ломать, упадет еще раз. Мы подали ствол в предполагаемое место, где можно вскрывать. На этом все закончилось», — говорит он.
В суде Дмитрий Ширлин рассказал, что, услышав про обрушение кровли, лично отправился спасать подчиненных, но сделать этого не смог. О произошедшем Ширлин сразу доложил по телефону начальнику московского управления МЧС Илье Денисову. В 20:53 Денисов повысил ранг сложности пожара до четвертого.
На Амурской Андрей и Юрий провели всю ночь. Склад потушили только утром. «Наше отделение уже ничего не делало. Грубо говоря, нас как будто не пускали к этому пожару. Никто ничего не говорил, никто не подходил, никаких указаний не давал», — рассказывает Юрий. Он говорит, что понимал — пропавших пожарных нет в живых, но смириться с этим не мог: «Надежда была, что где-то, может быть, они спрятались, что [их] найдут».
Около восьми утра из завалов достали тела Александра Юрчикова, Алексея Акимова, Романа Георгиева, Александра Коренцова, Павла Андрюшкина, Николая Голубева, Сергея Синелобова и Павла Макарочкина.
Через несколько минут на сайте МЧС появилось заявление, что погибшие предотвратили «возможные тяжелейшие последствия пожара в Москве». А именно, говорилось в заявлении, не допустили взрыва 30 газовых баллонов, слили более 60 килограмм аммиака, не позволив опасному веществу распространиться в сторону жилых домов, спасли сослуживцев, оттолкнув от центра крыши в момент обрушения, и вывели из горящего здания более 100 человек.
«А что здесь спасали? Кошачий корм?»
Начальник московского управления МЧС Илья Денисов создал комиссию по расследованию случившегося на Амурской улице на следующий день, 23 сентября. Меньше, чем за две недели она пришла к выводу, что пожарные погибли «вследствие внезапного изменения обстановки на пожаре и обрушения кровли». Действия руководителей тушения оценивать не стали.
В суде председатель комиссии (и бывший заместитель Денисова) Сергей Лысиков объяснил, это и не было задачей комиссии — она должна установить, что погибшие исполняли свои служебные обязанности и их родственники, таким образом, имеют право на получение страховки.
Расследованием гибели пожарных занялся Следственный комитет. Руководитель ведомства Александр Бастрыкин лично приезжал 23 сентября на Амурскую и повторил утверждение МЧС о том, что погибшие «ценой своей жизни предотвратили большую беду».
По факту пожара завели дело о нарушении требований пожарной безопасности (часть 3 статьи 219 Уголовного кодекса). Руководить следственной группой Бастрыкин поручил ветерану комитета, генералу Владимиру Костину, известному расследованиями хищений в космическом центре им. Хруничева, аварий ракеты-носителя «Протон» и аварии на кузбасской шахте «Ульяновская».
Вскоре в СМИ появились подробности о сгоревшем складе и о владельце АО «Виктория», ингушском предпринимателе и партнере семьи Гуцериевых Исраиле Осканове. Оказалось, что к его складскому комплексу у надзорных органов и раньше были вопросы. Последняя перед пожаром проверка МЧС в марте 2016 года выявила на складе 25 нарушений правил противопожарной безопасности, в том числе отсутствие автоматической системы пожаротушения. Устранить нарушения компания должна была до 1 ноября 2016 года.
Сентябрьский пожар был не первым на территории «Виктории». «В 2011 году [второй обвиняемый по делу о халатности Сергей] Барсуков тушил пожар там в должности начальника штаба. Погибли пять гражданских лиц, которых нашли уже после ликвидации пожара, потому что информация о них не была предоставлена администрацией [«Виктории»]», — сообщил в суде Дмитрий Ширлин. И добавил, что на бывшей овощебазе «доверять никому нельзя».
«Я надеюсь, меня не сделают крайним. Мое руководство меня отстоит», — сказал журналистам после пожара тогдашний инспектор пожарного надзора Сергей Коконов, проверявший склады «Виктории». «Крайним» он не стал, хотя к ответственности не привлекли и «Викторию» с ее арендаторами. Как рассказал в суде Денисов, нефтяная компания «Русснефть», основной собственник которой — семья Гуцериевых, выплатила компенсацию родственникам погибших.
За следующие два года в деле о пожаре так не и появилось подозреваемых. В мае 2018-го должность главы МЧС покинул Владимир Пучков, который активно защищал руководство московского управления: он лично докладывал версию ведомства президенту Владимиру Путину. Еще два месяца спустя следователя Костина в СК сменил Иван Чибисов.
«Мы побеседовали уже с новым следователем. <…> Он сказал: «Конечно, у меня есть вопросы. Буду вызывать заново всех». Вызвал еще раз, передопросил», — рассказала «Медузе» Лариса Лисеенко, вдова погибшего пожарного Романа Георгиева. В декабре 2018-го Чибисов предъявил обвинение — уже по статье о халатности — Дмитрию Ширлину и Сергею Барсукову.
Лисеенко упрекает руководство МЧС в том, что все это время оно оставляло «в неизвестности» семьи погибших. «Я даже не говорю про извиняться. Объяснить, что произошло. Все были в шоке — как такое могло произойти? Восемь человек! — говорит Лариса. — Если бы они объяснили, возможно, никто бы не копал, не выяснял. Не потому, что неинтересно, а потому что мы бы получили ответы».
Дмитрий Ширлин и Сергей Барсуков не признали вину ни на следствии, ни в суде. «Я считаю, что мы выполняли задачи в соответствии с требованиями руководящих документов и учитывая внезапное изменение обстановки [на пожаре]», — сказал в свою защиту Ширлин.
Барсуков заметил, что суть обвинения ему непонятна: «Следуя логике обвинения, я был независимым РТП. То есть если Ширлин ходил по часовой вокруг здания, я должен был ходить против часовой? В моих обязанностях [как начальника штаба] функции по тушению пожара нет. Это, в первую очередь, управление работой штаба и доведение распоряжений по тушению пожара».
Барсуков также заявил, что до сих пор не исследована сама причина обрушения крыши. Оба подсудимых считают, что она могла случиться из-за «непредвиденного обстоятельства изнутри», а именно — дефлаграционного взрыва.
Версии подсудимых и следствия
Ширлин и Барсуков рассказывали в суде, что пожарных на крышу начали отправлять еще до их приезда, и об угрозе их жизни ничто не свидетельствовало.
Частичного обрушения здания на участке Михаила Кутузова не было, падали стеллажи (это, как указывали адвокаты обвиняемых, подтверждается внутренним документом МЧС — журналом учета распоряжений и информации). Сообщений об ухудшении обстановки с других участков не поступало. План пожаротушения, который пожарные привезли с собой и передали в штаб, не был актуальным (по словам подсудимых, он был составлен на другой склад «Виктории»).
Не могли офицеры найти и работников склада, чтобы узнать больше о горящей постройке. По неустановленной причине в гидрантах на территории склада не хватало воды для тушения (сотрудники Мосводоканала, выезжавшие на пожар, говорили следователям, что проверяли давление воды и оно было в норме). А увеличить число пожарных на кровле пришлось, чтобы не допустить огонь до компрессорной, где хранился аммиак и газовые баллоны: опасный газ, утверждал Ширлин, слили до обрушения по его приказу, баллоны перенесли на безопасное расстояние.
Две пожарно-тактических экспертизы, проведенные по инициативе следствия, пришли к другим выводам.
В первой говорится, что обрушение крыши склада произошло не из-за взрыва, а в результате потери зданием несущей способности от продолжительного воздействия высоких температур. У старого склада, утверждают эксперты, была вторая степень огнестойкости: это значит, что оно выдерживает от 15 до 90 минут горения, после чего разрушается. Крыша склада на Амурской улице обрушилась более чем через три часа с начала пожара.
Вторая экспертиза также обнаружила нарушения в действиях руководителей тушения пожара: они допустили слишком большое скопление людей на горящей кровле.
Версию Ширлина и Барсукова о предотвращении взрыва аммиака в суде опровергали пожарные, работавшие тогда на Амурской улице. Большинство из них узнали об опасном газе на складе только позже, из новостей. Не согласились со словами подсудимых и работники «Виктории», которых якобы не удалось найти: они утверждали, что постоянно находились рядом со штабом, но никто из офицеров слушать их не хотел. Ситуация, по их словам, изменилась только после обрушения крыши — тогда они, а не Ширлин, предложили слить аммиак.
«Я понимаю, что пожарная работа — это риск, но каждый риск должен быть оправдан. Если бы ребята хоть кого-то спасали, было бы тяжело, но по крайней мере, они спасли кого-то ценой своей жизни, — говорит мать погибшего Павла Андрюшкина Марина, — А здесь что спасали? Кошачий корм?? Им дали задание, а информацию не дали. Как котят бросили — тушите».
О смерти сына Марина узнала днем 23 сентября: «Я утром услышала, что пропали пожарные. Но сын служил в Северо-восточном округе, а это восток, я подумала, что ничего страшного, пошла на работу. Потом позвонила его девушка, говорит: «Марина Ивановна, держитесь…» Я прямо закричала».
Павел Андрюшкин похоронен на Волковском кладбище в подмосковном городе Мытищи, где вырос. На могилу сына Марина ездит несколько раз в месяц — очень скучает. «Я все время с ним разговариваю у себя в голове, а он — со мной», — говорит Марина. И вспоминает, как на ее дни рождения сын всегда заказывал песню — «Сегодня в белом танце кружимся…» — и они танцевали.
Павел служил в МЧС с 18 лет, и Марина всегда переживала за сына. Предлагала ему перевестись на должность, не связанную с выездом на пожары, он отвечал: «Мам, это не мое». Увольняться тоже не хотел, хотя зарплаты не хватало — и после дежурств он подрабатывал разнорабочим. «Меня оставили без будущего: лишили меня сына, внуков, снохи. У меня ничего нет», — говорит Марина.
«У всех нас одна цель — чтобы виновные отвечали за то, что совершено. То, что [Ширлин и Барсуков] виновны, ясно — к гадалке не ходи. Они могли предотвратить, но почему-то этого не сделали, — считает Марина. — Слишком много погибших, но это остается в тишине. Нам тяжело бороться, у нас нет ни высокопоставленных людей, ни миллионов, но справедливость же должна быть в конце концов?»
Среди родственников погибших пожарных нет единого мнения, какое наказание будет справедливым для Дмитрия Ширлина и Сергея Барсукова. Одни считают, что офицеры должны ответить по всей строгости — статья о халатности предусматривает до семи лет лишения свободы. Другие говорят, что суд тянется так долго, что им будет достаточно просто обвинительного приговора.
В ответе МЧС на запрос «Медузы» гибель пожарных на Амурской улице названа «невосполнимой утратой». В то же время, в суд ведомство предоставило хорошие характеристики на Ширлина и Барсукова.
«Бороться будут за живых, — комментирует это Лариса Лисеенко. — Если суд признает, что они виновны, это в каком-то роде и некомпетентность руководства, что были назначены такие люди. Чисто логически, это будет свидетельствовать о проблемах в системе. Поэтому, конечно, защищают».
К сожалению все не влезло в пост, продолжение в комментарии