Родовая память (часть вторая)⁠⁠

Переезд… Собрались они как-то вместе, обсудили приближающиеся перспективы от грядущей коллективизации, и порешили продать всё своё хозяйство и уезжать в город. Так они всем табором и перебрались в Новочеркасск. Здесь разделились и жили каждый своей семьёй. Подворье в станице было продано в пол цены и все вырученные деньги ушли на приобретение жилья. Два брата купили дом на переулке им. Володарского. Здесь же в подвальном помещении стала обитать сестра Раиса со своими детьми. Пока устраивались в городе, бедовали. Дяди Ваня и Вася подрядились перегонять скот на продажу, и их часто не было дома. Женщины чтобы выжить подрабатывали у зажиточных людей домработницами. Моя бабушка, Рая, была хорошей портнихой, но пока приобрела свою клиентуру и стала на ноги, была вынуждена, спасая мальчишек от голода, отдать их в детский дом. Во время правления товарища Сталина, это считалось вполне нормальным явлением. Родителей даже агитировали отдавать своих детей на воспитание государству, а самим не покладая рук, день и ночь, работать, работать и работать. Пробыв в детдоме где-то с месяц, исхудав до крайности, Николай сбежал домой. Мать испуга-лась, увидев его, и поняла, что её дети никому больше не нужны, кроме неё самой. На следующий день, забрав Петьку, она дала слово, что больше никуда и никогда не отдаст их, а уж если придется умирать, так лучше вместе. Надежда уже училась в техникуме и пела в соборном хоре. Голос у неё был замечательный. После окончания техникума работала здесь же в городе на военном аэродроме по метеосводкам. Отец, будучи мальчишкой, стал подрабатывать, нося людям воду за символическую плату. Водопровода на улицах тогда не было, а пригодную для питья воду брали в бассейнах, разбросанных по всему городу. Заполнялись они из старого, царской постройки, водопровода и вода продавалась горожанам по одной копейке за ведро. Николай ходил к ближайшему водохранилищу, располагающемуся по проспекту Платовскому на территории ветеринарного, а сейчас мелиоративного, института, этим хоть как-то помогая, матери. Петька ходил в школу. Отец вспоминал, что тогда в пору НЭПа, магазины ломились от разносолов, но с работой было туго. И хоть цены были низкие, а покупать было не за что. Дядьки гоняли скот, оставляя документы на скотину, да и свои тоже, дома, чтобы не потерять. И вот однажды их уже недалеко от Ростова арестовали, как нелегалов, скот конфисковали. Месяц, просидев в тюрьме, они, наконец, с оказией передали семьям, где они и что нужны документы для доказательства их личности и законности трудовой деятельности. Жёны кинулись вызволять их из неволи. Привезли их домой опухших от голода. Обмыли, усадили за стол, выставив все, что было съестного. Василий ел осторожно, то и дело, останавливая Ивана, который жадно поглощал все, подряд не обращая внимания на предостережения. На утро он уже не встал с постели из-за резких болей в животе и через несколько дней, страшно промучившись, умер от заворота кишок. Похоронив брата, дядя Вася больше не стал заниматься скотом, слишком дорого доставались эти деньги. Вскоре устроился охранником в тюрьму и там проработал до самой своей смерти. Парни его ходили в школу. Потом Женька окончил ветеринарный институт, и уехал после войны в Марийскую АССР по распределению. Там женился и жил до конца своих дней. Сашка служил и воевал во флоте. После войны проходил службу в Керчи до пенсии, потом переехал в Азов на постоянное жительство. Там и сейчас живут его дети, два сына и дочь. В 1928 году мой отец устроился в столовую учеником повара и проработал там до 1941. Жизнь постепенно после переезда налаживалась, переходила в спокойное русло. Братья были очень дружны, да и друзья появились новые. Компания образовалась весьма весёлая. Все братья играли на струнных музыкальных инструментах. Ходили по улицам города, пели шуточные песни и частушки акампанируя себе с гитарой, мандолиной и балалайкой. Где-то в 1934 году, сестра Надежда вышла замуж за лётчика испытателя Власова. Через год у неё родился сын Владимир и в скорости во время очередного испытательного полёта, поздней осенью, ночью, у самолёта её мужа отказал мотор. С большим трудом посадил он машину на воду реки Дон, недалеко от берега. Удар был очень сильным, и он не смог самостоятельно выбраться из полузатопленной машины до утра, пока его не нашли поисковики. В последствии ему присвоили звание Героя Советского Союза за то, что он спас единственный испытательный образец нового самолёта. Умер он через несколько месяцев после аварии, от полученных травм и простуды от переохлаждения. Сын его в последствии тоже станет лётчиком, дослужится до высоких званий. Сейчас он проживает с семьёй в Москве. Сестра отца тоже проживает в столице с дочерью Татьяной 1940 года рождения. Через три года после смерти мужа она снова связала свою судьбу с лётчиком Григорием Галан и родила ему дочь. Перед войной их перевели служить в Москву, да так они там и прожили всю жизнь. Я её никогда не видела, она с нами не роднилась. За пару лет до кончины отца, прислала несколько писем. Он ей отвечал, но потом она сама прекратила переписку. Отец до конца ждал её весточек, но она, узнав, через жену Петра, что он пьёт, больше ему не писала. Ну и бог с ней. После переезда в Новочеркасск, семья пережила не один удар и утрату, потеряв четверых человек в тридцатые годы. После смерти Дяди Вани, через небольшой промежуток времени умерла его жена, мать Женьки и Сашки. Потом на девяностом году жизни скончалась бабушка Феня. В тридцать седьмом был арестован муж отцовой родной тётки, поляк Шиманский. Много болтал лишнего, был чем-то недоволен, так его больше никто не видел, сгинул. Тётка пыталась навести о нём справки, но её прогнали из ОГПУ, пригрозив арестом, и она больше не возобновляла своих поисков. Дядя Вася женился во второй раз. Время шло. Петро учился в ветеринарном институте, отец проживал с одной женщиной, продолжая работать поваром, а бабушка Рая портняжила. Приближались сороковые, пороховые.Война…В середине мая 1941 года отца призвали в армию на переподготовку и с такими же «партизанами» отправили в лагеря под Белую Церковь на Украине. Двадцать второго июня их срочно перебросили в Смоленск для укомплектования 16-ой армии, той самой легендарной армии, которая стала стеной и сколько могла, до полного своего уничтожения, задерживала немецко-фашистских захватчиков, рвавшихся к Москве. Началась война, великая бойня по масштабу убийств, зверств, разрушений. Бойня, которая ввергла в ужас одних и толкала на подвиг во имя Родины других. Мой отец был не герой, а обыкновенный рядовой 37-й дивизии, 214-го артполка, приставленный к кухне поваром. Бои были непрерывные, бомбёжки страшные. Одни самолёты улетали, а другие заходили на бомбометание. Кровь и внутренности людей и обозных лошадей были повсюду. На земле, на деревьях, на проводах… Артиллерия тогда передвигалась с помощью конной тяги, и больно было смотреть на покалеченных животных с оторванными конечностями и вспоротыми животами из последних сил стоящих на дороге в тёмно-алых лужах. Люди бежали и прятались, где только могли. Любая кочка, ямка, служили укрытием. Одна бомба попала в блиндаж командира полка. Все находящиеся внутри погибли. Как-то рано утром, во время ночного затишья, отец мыл кухню готовясь варить кашу бойцам. Когда он перегнулся в котёл, чтобы отскоблить дно, над ним пролетела мина и разорвалась буквально в нескольких метрах. Он всегда говорил, что если бы не кухня, то его бы убило. Потом их окружили, и отец один лесами выбирался к своим. Вместе с какими-то милиционерами переплывал Днепр. Один из них, не рассчитав своих сил, стал тонуть, отец его спас. Пере-правившись, разошлись каждый в свою сторону. В тот раз ему удалось выйти из окружения. Вышедших бойцов с оккупированной врагом территории собрали и отправили в тыл для проверки, потом разослали по своим частям, если те ещё существовали, а если нет, то пополняли ими имевшиеся. Отцу повезло. Его полк с большими потерями вышел из окружения, и стоял неподалёку от Смоленска, укомплектовываясь людьми и техникой. Его тут же снова приставили к кухне. Он, как и многие, был подавлен мощью немецкого наступления. Полк пополнялся невиданными пушками. Одни стволы, без каких-либо признаков щитовой защиты для обслуживающего расчёта. Видно их делали где-то неподалёку, и из-за нехватки метала, решили пренебречь защитой. Но жить всем хотелось, и командиры выражали своё недовольство таким вооружением, но им быстро закрыли рты. Солдатам выдали традиционные трёхлинейки. В войсках присутствовала паника. Появились дезертиры, самострелы, старались заразиться какой-нибудь болезнью и отправиться в тыл на лечение. Но СМЕРШ работал чётко, каждый случай расследовался и жестоко пресекался. У отца был шрам на вылет на икре левой ноги. Я как-то спросила его о ранении, и он подтвердил, что оно пулевое, полученное во время войны, но наотрез отказался сказать, где и при каких обстоятельствах оно было получено. Я думаю, что если это и был самострел в страшный момент его жизни, то потом, одумавшись, он никому ничего не сказал, а иначе его могли разоблачить и расстрелять. Просто ко всем несчастьям добавил себе ещё физическую боль. Но это всего лишь моё предположение, а не утверждение. Да оно и немудрено было потерять себя, видя те ужасы первых месяцев войны. Их фронтом командовал маршал Тимошенко. Сравнивая вооружение технику, напор немецкой армии с нашей, немногие могли, наверное, тогда похвастаться силой своего духа. Что говорить, если даже Сталин пребывал в шоке от происходящего на фронтах. Смогли опомниться, и остановиться только под Москвой, и лечь костьми, учась воевать и понимать, за что воюем, приобретая ратный опыт и силу духа для победы над врагом. Именно там под Смоленском постигались азы воинской доблести и чувства ответственности за свой род. Что значила одна жизнь в сравнении с гибелью всего рода, страны. Каждый знает, как умеют русские воевать. Не даром именно на нас, спокон веков ковались лучшие мечи, лились лучшие пушки, а сейчас ракеты и психологическое оружие. С грехом пополам полк укомплектовали, бойцов отмыли в бане, переодели и отправили под Вязьму, в самую мясорубку. Наших танков и самолётов в боях почти не участвовало. Лишь однажды мой отец видел как один «ястребок» напал на целую стаю вражеских самолётов, но вскоре его сбили. Лётчик смог выпрыгнуть с парашютом, а наши бойцы, толком не разобравшись, начали стрелять в него из винтовок. Потом пошли в лес искать его. Отец не знал, нашли ли его живым или нет. И так продолжалось до осе-ни. Армия, наверное, давно находилась в окружении, но сражалась, оттягивая на себя часть сил противника. Когда-то всё имеет свой конец. Началось планомерное уничтожение 16-й армии артиллерией и с воздуха. Немцы уже подходили к Москве, и не было ночи, чтобы через их тылы не вырывались с боями части Красной Армии, так что им приходилось зачищать уже захваченные территории, так как эти периодические удары в спину основательно заставляли нервничать противника. Некогда многотысячная армия прекратила своё существование смятая гусеницами немецких танков. Оставшиеся в живых красноармейцы бродили по лесам, стараясь идти на восток в надежде выйти к своим, среди них был и мой отец. Группой в шесть человек, они шли грязные и голодные, на звук далёкой канонады, избегая встреч с немцами. Однажды обнаружили брошенные машины с продовольствием и обмундированием. Переоделись в чистое, взяли по шинели, плащ-палатке, по два байковых одеяла, набили вещмешки продуктами. В общем, запаслись всем необходимым для длительного перехода. Переночевали, поужинав кашей из концентратов заправленной настоящим сливочным маслом, а на утро пошли дальше. Так они бродили не одну неделю, а своих так и не было. Немцы тем временем стали стягивать кольцо и прочёсывать леса. Была уже середина октября, начинались холода, моросил дождь.

Продолжение будет завтра, уважаемые читатели пикабушники.