Панельки⁠⁠

Есть какое-то особенное, таинственное и щемящее в груди очарование в спальных районах с их панельными многоэтажками. Будто бы изрытые пещерами скалы, возвышаются они над сумрачными дворами, и иной человек, попадая сюда, испытывает удивительное восхищение, сравнимое с благоговением перед могуществом природы, которая в течение эпох воздвигает невероятной красоты горы. Интересно, считается ли это неким видом эстетического извращения - желание любоваться типовыми строениями позднесоветского периода, взобравшись на вершину одного из них в теплый летний вечер? И глядя, как солнце медленно закатывается за геометрические макушки зданий, ослепляя тебя своими лучами сквозь бесконечную паутину из антенн и проводов, можно с удовольствием медитировать под крики стрижей.

Вероятно, старина Фрейд объяснил бы тягу людей залезать повыше на гору и обозревать просторы с высоты. Но как бы истолковал он искренний восторг и вдохновленность, возникающие в сердце у человека, глазеющего на обшарпанные многоквартирные дома? Ностальгией по босоногому детству? Возможно. Ведь действительно, у людей, выросших в спальных муравейниках, возникают какие-то воспоминания, может даже и неосознанные, в тот момент, когда их взгляд скользит по окнам, окруженным обколотой мелкой плиточкой цвета кости. А как быть с людьми, которые все детство и отрочество провели, например, в старом фонде? Сложный вопрос. У них таких воспоминаний быть не может, но какая-то светлая купчинская грусть и химкинская тоска нередко приходят и к ним.

Так выпьем же за панельное достояние - ужасное и одновременно прекрасное следствие урбанизации, за комфортное и недорогое жилье, и за железобетон.