Ожоги 2. Часть 17. Адам часть 1
Я мало что помнил с тех времён. Помнил пустоту, в которой ослепительной вспышкой появился свет. С тех пор свет уже не уходил, просто менял свою интенсивность, становясь то ярче, то слабее. В нем мелькали расплывчатые тени, позже присоединились и звуки. Всё это было так необычно. Я совершенно не понимал, что или кто есть я, и что происходит вокруг, я просто существовал. Казалось, это длилось бесконечно и будет длиться всегда. Но ничто не вечно. В конечном счёте пришло оно. Прикосновение.
Я открыл глаза.
Передо мной на насыщенно белом фоне проявлялся силуэт… Красивой? Рыжей? Девушки? Да. Это существо называлось человек. И это была девушка. Цвет волос рыжий. Очень красивая… Память сама втекала в меня с каждым чувством. Словно я всегда это знал, но вспоминал лишь, когда чувствовал.
Я точно лежал. Белый фон над девушкой - это потолок.
Губы девушки шевелились, издавая неразборчивые гудящие звуки. Она смотрела прямо на меня, и была мне очень знакома.
Звуки… тоже были знакомы.
- …рман …тинович… - что-то знакомое было в еле различимых отголосках. Это не просто шум, это слова.
Я напряг слух, пытаясь чётче разобрать их.
- Герман… - первое есть! – Валентинович… - вот и второе. Да, что они значат? Это… Это же… Я!
Мои глаза расширились. С осознанием себя я вспомнил и все предшествующие события, которые мог. Канск, Новосибирск, лже-Тимофеевск, фабрика, Тайшет, Нижнеудинск… Выстрел в лицо.
Резко стало больно. Я присел на кровати, с диким криком хватаясь за лицо. Но оно было в порядке. Даже шрам от ожога остался на правой щеке.
- Алиса! – я повернулся к рыжей девушке, которая успокаивающе обняла меня руками за плечи и пыталась уложить обратно, я отдёрнул свои плечи, - Алиса! – более грубо повторил я, - Что здесь происходит? Почему ты осязаема, я в каком-то сне или в чужом сознании опять? - меня резко тряхнуло от озноба. Одеяло, накрывающее меня, сползло до пояса, было очень холодно. Из моего рта шёл пар, - Почему так холодно?
- Ой, - спохватилась она, и на секунду её глаза стали стеклянными. Комната начала быстро набирать тепло, - Извиняюсь, Герман Валентинович, - виновато сказала она, окутывая меня одеялом, - Через семьдесят шесть секунд температура в комнате станет комфортной. Мой температурный диапазон горазда больше чем у вас. Я забыла её подправить.
Я потянулся рукой к её лицу.
- Можно? – спросил я.
- Конечно, - ответила Алиса и, закрыв глаза, подставила мне щёку. Совсем как ребёнок, давно не видящий своего отца.
Её щека была живой, но от человеческой отличалась, больше походила на кожу манекена. Она не была холодной или тёплой, скорее она была той температуры, которой была прикоснувшаяся к ней моя рука.
Девушка явно ощущала удовольствие от прикосновений.
- Вы такой тёплый, - промурлыкала по-детски Алиса, - А моя кожа не нагревается. Хотя я и могу это сделать, но есть куда более полезные ресурсы, на которые можно употребить энергию, чем на нагрев кожи. Я первый раз в полной мере ощущаю прикосновение человека. Спектр осязаемой чувствительности тогда в манекене был крайне мал, но и тогда мне это казалось чудом, а тут… Я чувствую всё. Скрип кожи, циркуляцию крови, сокращение мышц, тепло, неровности…
Алиса плавала в удовольствии, это выглядело странно. Я решил убрать руку от греха подальше и перевести тему.
- Алиса, где мы? Где Хельга? Кхакх? Они живы?
- Хельга жива, - девушка виновата отвела глаза, - А вот уговорить вернуть Кхакха, я так и не смогла. Вас-то еле-еле уговорила. Он ни в какую не хотел.
- Кто он? – я напрягся, вспоминая чёрный силуэт, стреляющий мне в лицо, - Кирилл?
- Нет, - покрутила головой девушка, - Кирилл спит. Он запрещает его будить. Он вообще к людям относится крайне негативно, но я уверена, что он изменит своё мнение, когда вы с ним пообщаетесь.
- Да что это за «Он» такой? Что тут вообще происходит? – не люблю, когда говорят загадками.
Я спрыгнул с кушетки и пошёл посмотреть в окно, чтобы хоть что-то понять. Но стоило взглянуть за стекло, как я вошёл в ступор.
Подо мной в нескольких сонях метров шла трамвайная ретро дорога. Вдоль неё растянулось длинное низкое бежево-зелёного цвета здание, за которым были десятки железнодорожных путей. Строение было прекрасным с точки зрения архитектуры. Одноэтажные пролёты с залами ожидания переходили в двухэтажные постройки и обратно. Примерно посередине красовалась одноэтажное сооружение, по краям которого возвышались две небольших башенки с куполовидными крышами. Из которых торчали два шпиля. Высокий полукруглый козырёк между двумя башнями давал понять, что это один из пассажирских входов внутрь вокзала. А их там было много, так как по факту здание этого вокзала представляло собой комплекс из четырёх построек, выполненных в одинаковом архитектурном решении. Над одним из переходов красовалась, выделяющаяся на ретро фоне, но гармонично в него вписывающаяся, современная табличка с надписью Иркутск.
«- Герман Валентинович. Он прекрасен! – искренний восторг читался на лице Тимофея, он всегда умел находить прелести в мелочах, - Сразу видно, что его строили с душой.
Надежда восторга Тимофея не разделяла. Дождь лил как из ведра. Всё вокруг было серо и грязно. Лужи, заполняющие провалившиеся между трамвайными путями асфальтовые пустоты, были почти непреодолимы без риска замочить ноги. И очень огромные, чтобы их обходить. Машины и люди неслись напролом. Несмотря на зебру перехода, лежавшую глубоко под слоем воды, водители не желали пропускать людей. Везде стояли гудки и маты. Красная привокзальная брусчатка была завалена окурками и фантиками, так как одна из урн была выломана из держателей и валялась боком. Дождь потоками воды разносил всё содержимое по округе. Стены вокзала были грязные и мокрые, напоминающие мешки размякшей штукатурки.
- Чего тут прекрасного? – пробубнила Надежда, - Грязь и уныние.
- Ты не права, Надежда, - ответил Тимофей, - Грязь и уныние создаёт наплевательское отношение людей к тому месту, где они живут. Но если отбросить это всё, то можно увидеть красоту. Вокзал раньше был лицом своего города. Именно здесь приезжие знакомились с ним. У нашего города прекрасное лицо. Видна любовь к своему делу тех, кто его создавал. Сейчас такое уже не строят. Если я когда-нибудь буду руководителем и буду способен влиять на политику этого прекрасного города, то оставлю центральную часть в том виде, в каком она существует сейчас. Никаких новостроек, только реконструкции и уход.
- Уверен, так оно и будет, - ответил я, глядя на промокших подростков, - А сейчас пойдёмте внутрь, а то промокнем окончательно.
Надежда полностью поддержала моё предложение, и мы, прорываясь сквозь безликую толпу, пошли ко входу на вокзал…»
- У тебя получилось, - прошептал я внезапно хлынувшим воспоминаниям, глядя на красивое ухоженное здание вокзала, накрытое безупречно белой снежной шапкой.
- Что? – спросила Алиса, - Что получилось?
- Нет, Алиса, я не тебе. Это я так, - отмахнулся я, про себя заметив, насколько совершенен её слух в этом теле, и продолжил рассматривать зимний город.
Красно–бордовая привокзальная брусчатка была расчищена от снега и контрастировала со стенами здания. Проезжие части тоже были чистыми. Несмотря на ретро стиль обслуживающие системы города были автоматизированы и здесь. Из-за экологичности процессов и отсутствия людей никаких осадков в атмосфере не было, и снег был первозданной красоты.
Вокзал жил. Это было заметно не только по убранным от снега дорогам, но и по постоянно проезжающим по путям вагонам. Производство, автоматизированное и управляемое искусственным интеллектом Иркутской башни, не останавливалось ни на минуту.
За железнодорожными путями открывался самый красивый вид. Вдоль путей замёрзшая на несколько метров от каждого берега, но с протокой посередине текла Ангара. Над её зеркалом воды подрагивала светящаяся дымка, похожая на Пелену.
- Что это? – спросил я Алису, указывая на свечение.
- До конца непонятно. Скорее всего это сила Надежды. Она же уже полвека сидит на самом берегу Байкала. Мы думаем, что вода озера заряжается силой, а так как Ангара выходит из Байкала, она выносит и её силу с собой. Иного объяснения этому свечению нет. К воде невозможно близко подойти, любая органика сгорает, если её поднести к реке ближе пяти метров. А так как всё в Иркутской области частично или полностью органическое, невозможно провести исследования. Но это не мешает. Наоборот красиво. Особенно летом. Радужная река получается.
- Летом, говоришь, было красиво. Сколько времени-то прошло? Пять месяцев? Шесть?
Ответ Алисы сильно удивил:
- Два с половиной года.
- Как? – удивился я, - Серьёзно?
- Да, - ответила Алиса, - Воссоздать моё тело, да и ваше, было не так сложно. Технологии позволяли. А вот её тело сопротивлялось долго, - Алиса повернулась влево, и стоящая перед ней перегородка растворилась, открывая взор на такое же помещение, в котором проснулся я. На такой же кровати, как и моя, лежала Хельга, - Я могла бы вас разбудить давно. Но решила, что лучше вам проснуться и познакомиться с ним вместе. Все ваши вещи вон там. Я проследила, чтобы они все были в сохранности, хотя после последней атаки от них осталось одно решето. Но что-то, вроде, сохранилось. Я выйду, Вы одевайтесь, как будете готовы, позовите через ТеСвА меня, разбудим Хельгу и пойдём знакомиться. Он ждёт.
- Да кто же он такой?
- Мой возлюбленный, - на полном серьёзе ответила Алиса, - Адам.
Я тщательно проверил вещи. От них мало что осталось, но тут было всё, что я нёс. Рюкзак Кирилла можно было выбросить сразу. Это была смесь тряпья и просто неразличимого содержимого. Восстановлению не полежало. А вот и моя сумка. В своё время я решил, что было бы неплохо перестраховаться и попросил ИИ Тайшетской башни синтезировать мне идентично моей сумке такую же только из местных материалов. Она почти не пострадала. Самое ценное, как открытка с фотографией, так и гильза с секретом из Новосибирского правительственного Академгородка были на месте. Это радовало. Одевшись в свой приобретённый тут, но отреставрированный и чистый комбинезон и надев на плечо сумку, я позвал Алису.
Алиса разбудила Хельгу прикосновением. Она так же, как и я, не сразу поняла, где она и кто она, но вспомнила всё очень быстро. Как я и предполагал, Алиса ей отвечала извилисто, как и мне. Изменения в поведении Алисы были заметны невооружённым взглядом. Её культ личности ко мне прошёл полностью. Отчество к моему имени она явно добавляла уже не из уважения, а в силу привычки.
- Герман, ты заметил, какая она огромная? – прошептала мне на ухо Хельга, когда мы шли из медблока к центру управления башней.
- Я уверен, что Алиса нас слышит, - также тихо на ухо Хельге ответил я, - Не так ли Алиса?
- Слышу, - без тени смущения ответила двухметровая девушка.
При пробуждении я этого не заметил, потому что плохо соображал, но сейчас, когда она шла впереди по коридору, её огромный рост бросался в глаза.
- Это не честно! – возмутилась Хельга, - Ты не оставляешь нам права личного общения.
- Мы же подруги, - с искренним непониманием обернулась к нам Алиса, - Какие могут быть секреты?
- У нас от тебя нет. А ты уже последние полчаса то и делаешь, что скрываешь от нас всё, - ответила Хельга.
Алиса остановилась и повернулась к нам. На её лице было неподдельное выражение печали.
- Ну не могу я вам всего рассказать сейчас. Но вы всё узнаете, когда поговорите с Адамом. Он обещал мне, что ничего не будет от вас скрывать. Эта была моя личная просьба.
- Я так понимаю, что мы от него тоже ничего скрывать не должны, - усмехнулся я, - А если всё же решим?
- Я думаю, Вы знаете, что у вас это не получится.
- ТеСвА?
- Да. Понимаете, теоретически можно вообще все ваши мысли прочитать без вашего желания. Но это очень трудо- и энергозатратно. Проще поговорить. Однако, уловить подлинность ваших слов проще простого. Так что соврать ему не получится. Но я уверена, что Вы и так не станете этого делать. Ваши жизни напрямую зависят от итогов вашего разговора с Адамом. Если к вам не проникнется, даже моё вмешательство вас больше не спасёт, - грустно сказала двухметровая рыжая девушка.
Дальше мы шли молча. Лишний раз давать повод вторгаться в наше сознание мы с Хельгой не хотели. Да и идти было недолго. Башня Иркутского ИИ была хоть и больше других, но не бесконечно широкой. Через несколько минут мы вошли в огромный зал управления. Слева от нас стоял Кирилл, поглощённый фантомом. Чёрного бронированного доспеха на нём не было. Одет солдат был в военные штаны и майку. В руках автомат. Он не направлял его на нас, но было понятно, что, если потребуется, он им воспользуется, и мы ничего не сможем сделать против него. Хельга, заметив его, дрогнула. Но ничего не сказала. Понимала, что это не тот Кирилл, которого она любит. Того Кирилла ей предстояло спасти. Моё внимание было приковано не к Кириллу.
Посередине зала перед огромным окном, демонстрирующим зимний Иркутск с дополненной реальностью, стоял огромный гуманоид метра под три и смотрел на нас своими жёлтыми глазами без зрачков. Кожа его была глянцево-серой, как грифель карандаша, волосы на голове белоснежно белые. Одет примерно, как и Кирилл, только крой его штанов и майки выглядели более современно. Он был огромен не только в рост, но и в плечах. Обладал телом Аполлона. Черты его лица были прекрасны и с геометрической и анатомической точки зрения правильны. Он стоял, скрестив руки на груди, что делало его плечи визуально её шире. Его взгляд был настолько пристальным, что зрачков и не требовалось, чтобы понять, куда он направлен. Он смотрел прямо мне в душу. И взгляд его был токсичен. В нём не было ни интереса к нам, ни презрения, ни ненависти. Сплошной негатив.
- Наверное, с моей стороны было бы невежливо не представиться, - пробасил гуманоид.
Голос его был груб и ровен. Таким голосом раньше дикторы по радио и телевидению делали объявления. Говорил он медленно, членораздельно и чисто. Создавалось ощущение, словно он общается с умственно отсталыми. Или просто с отсталыми.
- Этого разговора вообще не должно было произойти, но любимая, - он откровенно нежно обнял подошедшую к нему Алису, - Очень просила. Звать меня Адам. Я обещал любимой ответить вам на ваши вопросы. Я отвечу. Задавайте.