Ожоги 2, ч.4 Побег⁠⁠

Я превратился в статую. Боясь даже вздохнуть, я замер посередине помещения.
Настойчивое постукивание и еле заметное подпрыгивание двери продолжалось ещё несколько секунд, потом всё стихло. Я прислушался, за дверью ничего не было слышно. И как только напряжение стало пропадать, и я расслабил натянутые как струна мышцы спины, дверь тряхнуло с такой силой, что я от неожиданности вздрогнул. Сама дверь не пострадала, а вот по стене от дверной рамы пошли мелкие трещины. Хорошо, что дверь открывалась наружу, если бы она открывалась вовнутрь, её бы выбило сразу.
- Герман Валентинович, - в голосе Тимофея начали прослеживаться нотки нетерпения, - Мы видим, что вы там. В целях национальной безопасности откройте, пожалуйста.
Удар повторился, щели увеличились в размере, но дверь пока держалась.
Я не знал, что делать. Почему-то попадаться этому Тимофею в руки мне больше не хотелось. Не мог это быть тот самый Тимофей, за которым последовало столько человек. Это существо, что стояло сейчас за дверью, ничем не отличалось от правительственных чиновников, с которыми он сам же и боролся, судя по разным источникам.
- Кто ты? – я закричал в прошитую щелями стену, - Что тебе надо от меня?
- Герман Валентинович! – ответил мне голос Надежды, - Вам нужна медицинская помощь! Откройте дверь! Мы вам поможем!
Я не выдержал и расхохотался.
- Да уж! – кричал я, - Поможете стать овощем!
Ещё удар. Щели разошлись сильнее. Стена долго не продержится. Я огляделся по сторонам и увидел тёмный проём, ведущий в санитарный узел. Мне сразу вспомнился призрачный собеседник.
«Где ты, когда ты нужен!» - подумал я про себя со злобой.
Темнота в проёме шевельнулась. Я направился туда, в надежде, что мне это не мерещится.
Передо мной в проёме действительно мерцал призрачный силуэт.
- Развлекаешься? – спросил меня он.
- Помоги! – пропустил я мимо ушей его издёвку.
- Герман, пойми. Я не могу помочь… - силуэт задумался и добавил, - пока не могу. Если только советом.
- И что ты посоветуешь?
Помещение, в котором я находился, уже целиком трясло без остановки. Щели веером расходились по всему потолку. Из них сыпалась строительная крошка и пыль.
- Сопротивляйся! – спокойно ответила тень, - С щеколдой ты придумал хорошо. Как видишь, он до сих пор не смог её пробить. Но твоя сила слабеет, потому что ты в отчаянье. Но ты тут сильнее, Герман. Это твой город, а не его! Сопротивляйся! Или покорись. Выбор за тобой.
- С кем ты там разговариваешь, Герман? – раздался демонический голос. Словно говорили сразу несколько голосов. Угадывались голоса Тимофея и Надежды, перемешанные с могильным сипением.
В темноте щелей на потолке проступили белки глаз, уставившихся на нас с призрачным собеседником.
- А… - выдохнул могильно-демонический голос, - Это ты. А ну пошёл отсюда!
- Сопротивляйся! – только и успел выговорить силуэт, прежде чем исчез.
- Вернись! – прошипел я сквозь зубы и злобно уставился в глаза из щели.
Сильно заболело в висках, но напряженное взвинченное состояние моего организма уже было просто неспособно обращать внимание на такие мелочи.
- Он вернётся! – шипел я.
Сумрак в проёме начал сгущаться, но сформироваться в узнаваемый силуэт у него пока не получалось.
- ОН ВЕРНЁТСЯ! – заорал я, - А ты пошёл вон!
Я почувствовал выброс энергии прямо передо мной. Трещина над головой начала сужаться.
- А-а-а-а!
Орал голос сразу со всех сторон. Он ожесточённо сопротивлялся, но я к этому моменту был уже слишком зол, чтобы отступать, и щель на потолке сошлась обратно и исчезла.
- Молодец! – послышалось из-за спины.
Я обернулся. Силуэт парил рядом.
- Кто ты? Что это за место?
- Все ответы получишь в вагоне, если доберёшься до него. Надеюсь, ты понимаешь, что назад дороги нет. Если ты сдашься, он запрёт тебя навсегда в больничной палате. И ты будешь жить долго… Если это можно будет назвать жизнью. И меня он к тебе больше не подпустит.
Хоть щели и исчезли, но тряска и ор никуда не делись. Это существо, притворявшееся Тимофеем, ломилось сюда, стремясь добраться до меня. Я озирался по сторонам и понимал, что я в ловушке. Через окно не выбраться, дверь заблокирована. Это тупик.
- Что мне делать? – в отчаянии спросил я тень.
- Бежать.
- Сквозь стену что ли! – огрызнулся я.
- А ты видишь другие варианты? – рассмеялась тень.
Я удивлённо смотрел на него. Моё красноречивое выражение лица заставило его перестать издеваться надо мной, и он пояснил:
- Ты столько пережил, Герман! Вспышку! Дважды! Проход через пелену! Дважды! Войну с военными! Дважды! Мутировавших Хельг! Семь раз! Серого! Дважды! Ты горел, тонул, был съеден! У тебя стирали память! Ты даже через телепорт проходил! – это голос проговорил с нотками зависти, - А поверить в то, что можешь пройти сквозь стену, не можешь. Смелее, Герман! Рви волосы – кудри! И лоб свой напудри! В театре абсурда ты главный герой! – пропел силуэт и засмеялся.
- Ты псих! – сказал я ему, подошел к стене и положил на неё руку, - И я, очевидно, тоже.
Я надавил. Стена, как ей и положено, была твёрдой. Я вопросительно уставился на тень, которая продолжала смеяться. Увидев мой вопросительный взгляд, силуэт сказал:
- Все барьеры только в голове. Эта стена твёрдая, только пока ты веришь, что она твёрдая. Ложки нет, Нео! – опять засмеялась тень после очередной непонятной фразы.
Я попытался представить, что стена перед тобой - не стена вовсе. Проблема в том, что я и видел её, и осязал. Эти два чувства не давали мне абстрагироваться. Я закрыл глаза, избавляясь от одного из чувств. Но плотность материи не изменилась. Я начал представлять, что моя рука лежит не на стене, а, скажем, на картоне. Он тоже плотный, но вполне может поддаться давлению руки. Я попытался ковырнуть пальцем этот картон, и у меня это получилось. Палец легко вошёл в материю и оторвал лоскуток.
Я всего этого не видел, но чувствовал и явно себе это представлял. Проведённый мной фокус настолько удивил меня, что я неосознанно поддался вперёд и провалился куда-то под звуки рвущегося картона.
- Ну вот, а ты боялся! Даже пиджак не помялся! – жужжал над ухом ехидный голос.
- Ты достал! – я открыл глаза и огляделся, где я.
Я оказался в соседнем помещении. Чей-то кабинет. И в этом кабинете щеколды не было, сюда вполне мог прийти мой новый друг.
- Куда мне теперь? – спросил я тень.
- Ну, Герман, это твой Изумрудный город. Тебе решать. Но я бы на твоём месте для начала попробовал покинуть оккупированную зону. Если у тебя это получится, то там и до Алисы недалеко, - уверенно сказал призрачный собеседник.
- Если – это хорошее слово! – усмехнулся я, и пошёл на цыпочках к двери.
В то, что я смогу второй раз проделать фокус со стеной, мне не верилось. Я оглянулся на то место, где должна была быть дыра, но её там не было. Стена за моей спиной была цела и прочна, как и положено стенам. Моё перемещение сюда было непонятным мне подвидом телепортации.
Подойдя к двери, я прислушался к звукам из коридора. Тимофей (или кто он там?) продолжал ломиться ко мне в квартиру-кабинет, и, судя по звукам рассыпающейся стены, у него это получилось.
- Герман Валентинович! – услышал я нежный успокаивающий голос Надежды, - Мы не причиним вам вреда.
И без того плохо слышимый через стены голос отдалялся. Они заходили в мой кабинет. Я понял, это мой шанс. Всё-таки новые технологии – это хорошо. Казавшиеся массивными дубовые двери квартир-кабинетов Тимофеевского небоскрёба открывались на редкость легко и бесшумно. А напольное покрытие хорошо поглощало звук шагов. Можно было достаточно резво передвигаться, не издавая звуков. Я проскочил на лестничную клетку и побежал вниз. Лифтом я не рискнул воспользоваться. Мой призрачный спутник молча парил следом за мной. Когда мои ноги и лёгкие до краёв наполнились свинцом, я, наконец, достиг первого этажа. За всё это время мне не встретился ни один человек. На верхних этажах это не вызывало удивления, но, дойдя до нижних, опустошение стало удивлять. Как будто бы весь город вымер. Выходить в холл я не решался. Я чувствовал, что меня там ждут. Тимофей с Надеждой не следовали за мной, я каким-то образом не давал им такой возможности. Но я осознавал, что если я сам к ним выйду, то это развяжет им руки. Я прислонился к двери, пытаясь понять, что за ней происходит, и тут же отпрянул.
Я твёрдо ощутил, как на той стороне дверной перегородки точно также прислонившись к двери, прислушивается зло.
Мы молниеносно и одновременно почувствовали друг друга. С той стороны дверей раздался уже знакомый могильно-Тимофеево-Надеждин голос, и двери разъехались в стены, открывая проход.
Фигура, стоявшая передо мной в проёме, напоминала комок грубо слепленных воедино пластилиновых фигурок Тимофея и Надежды. Закрученные по спирали четыре глаза смотрели на меня. Сошедшие на бок и застывшие, один в диагональном, а второй уже в вертикальном положении рты открылись и заговорили:
Герман Валентинович, вам нужна помощь! Пойдёмте с нами!
Из пластичной массы вычленилась бесформенная конечность, напоминающая руку, и потянулась ко мне. Уродливый пластилиновый комок сделал шаг-перекат в мою сторону.
- Нет! – заорал я, всей душой желая больше не видеть это уродство, и сворки дверей, резко вылетевших из стен, перекрыли проём, отделяя меня от этого убожества.
Перерубленная рука-ложноножка упала на пол и начала растекаться тёмной вязкой жижей, похожей на чернила.
Чудовище голосило так, что стены содрогались. Впрочем, ничего нового. Мне уже казалось, что если ничто нигде не орёт и ничто не гонится за мной, то это значит, что я умер.
- Очередная зверушка? – спросил я тень.
- Как и я, Герман, - очень серьёзно ответил силуэт, - Когда играешь с силой природы, будь готов, что природа может оказаться сильнее.
- Природа такого уродства никогда бы не придумала.
- Согласен. Сама нет. Самое уродливое, что она придумала – это людей. Вот люди теперь ей помогают творить, привнося своё видение. Хорош трепаться, давай выбираться. Если не хочешь стать его кормом.
Против этого аргумента я не мог поспорить. Выбраться отсюда можно было опять только через стену. Раз некуда деваться, придётся оттачивать навык. Я смотрел на тёмную область под лестничным маршем.
- Интересно, получится прыгнуть в тень? – я спросил больше себя, чем собеседника.
- Попробуй, - хмыкнул тот, - Только разбегись по сильнее, чтобы наверняка.
Я честно не понял, пошутил он или сказал серьёзно это, но решение мной уже было принято. Я разбежался, зажмурил глаза и прыгнул, вспоминая, как тогда в Новосибирском ПБ я также прыгал в дымное облако, спасаясь от самоуничтожения бункера.
Удара по голове и сотрясения мозга не последовало. Зато я влетел во что-то мягкое. Открыл глаза и понял, что нахожусь на улице и упираюсь лицом в грудь прохожего. На лице его не было ни удивления, ни непонимания. Он стоял и улыбался мне, как Богу, фанатичной улыбкой.
- Здравствуйте, Герман Валентинович!
Я огляделся и увидел ещё несколько прохожих. Часть из них просто проходила мимо и улыбалась той же приторно-сладкой улыбкой, как и этот, в которого я врезался. Часть сменили направление и пошли с той же улыбкой в мою сторону, стремясь поздороваться со мной. Сейчас я ощутил, что это всё болванчики.
- Взять его! – раздалось могильное многоголосье.
Небо затянуло, образовывая сумрак, я посмотрел вверх.
Всё пространство затянула тьма. Солнце еле пробивалось через чёрную завесу и выглядело огромным белым зрачком на небесном тёмном оке, нависшем над многоэтажкой города.
- Как Саурон! – сказал собеседник.
Я знал, кто такой Саурон, в библиотеке Канска сохранились книги этого писателя, и приключения хоббитов были одни из любимых детских историй нашего круга, перечитывались из поколения в поколение, но сейчас я не смог ни оценить услышанное, ни заценить увиденное. Человеческая марионетка передо мной, не снимая своей уродской улыбки, схватила меня за воротник. Остальные подошедшие также начали меня хватать.
Мой призрачный спутник исчез с наступлением сумерек. Око прогнало его. Но силуэт мне оставил главное - навязчивую и повторяющуюся мысль: «Это мой город».
- Руки убрали! – прошипел я.
Болванчики замешкались и расслабили хватку. Но глаз не сдавался. Меня медленно, но уверенно продолжали окружать.
Я вспомнил, как заросла щель на потолке, как закрылись двери в холл, и проорал:
- Прочь!
Ударная волна разошлась от меня, раскидывая болванчиков в разные стороны. Я поднял глаза наверх и с ненавистью упёрся взглядом в зрачок-солнце.
Оно стало набирать силы. Из бледного круга оно превращалось в сияющий шар, обжигающий глаза.
- А-а-а-а!!!!! – орала тьма, но я был сильнее, и в конечном итоге солнце, контролируемое мной, растворило тьму.
- Беги, Лола, беги! – раздалось над ухом.
Я уставился на призрачный силуэт:
- Вернулся!
- А как же.
- Я вот знаешь, что думаю, - сказал я, озираясь по сторонам, пытаясь понять, в какую сторону бежать, болванчики, оправившись от удара, уже поднимались, глядя на меня своей «милой» улыбкой, - А почему я должен доверять тебе? Я про тебя ничего не знаю. Может, ты меня в ловушку приведёшь?
- А знаешь, - без тени обиды ответил силуэт, - Ты прав. Не доверяй мне. Оставайся тут. Смотри, сколько тут у тебя друзей. И каждый тебе рад. Особенно тёмненький. Завтра проснёшься прикованный к койке в палате, и больше тебя ничего в жизни волновать не будет.
- Уговорил! – сказал я, изучая намеченный путь отступления, - Доверюсь тебе. Ты хотя бы не делал вид, что лижешь мне задницу. Надо бежать туда, - я указал в нужном направлении, - Там промзона, людей будет меньше. И к тому же там ж/д ветка проходит. Если удастся прорваться через зону отчуждения, можно будет добраться по железке до Алисы.
- Действуй, - спокойно ответил силуэт.
Скрываться мне не было смысла, уже понятно, что тут каждый взгляд нацелен только на меня. Значит, раз потеряна возможность скрытного перемещения, нужно воспользоваться скоростным. Я выбежал на проезжую часть и запрыгнул в ближайший летмаш. Но техника не работала, от слова совсем. Вместо этого из динамика доносилось шипение, разбавляемое могильным голосом, повторяющим лишь одну фразу:
- Герман Валентинович…
Я так скоро начну ненавидеть это сочетание имени отчества.
Я выбрался из неработающего транспорта и с гневом пнул по дверце:
- Мусор! – проговорил я и огляделся.
В десятке метров от меня стояли болванчики в спортивной форме, у их ног лежали велосипеды. Не знаю, ездил ли я до амнезии на велосипеде, но после пробуждения в Канске я ни разу не садился за это средство передвижения.
Проследив за моим взглядом и почувствовав моё замешательство, силуэт подбодрил меня:
- Смелее! По-любому, ты умеешь на них ездить! Все умеют! Закон велосипеда: «Если ты хотя бы один раз проехался на велике, сможешь это делать всегда»!
Выбора не было. На нём быстрее, чем бегом, и манёвренность у этого вида транспорта должна быть не плохой. Расшвыряв болванчиков, я подбежал к транспортному средству. Велосипеды были хорошие. Современные, прочные. Они выглядели потрясающе. Ну-с, проверим, на что способны мои старые кости.
Странное ощущение. Тело само знало, как двигаться. Руки выровняли велосипед, наклонив его так, что я без труда смог перебросить через раму ногу. Автоматика сама подстроила анатомию кресла, выровняв её под удобную мне высоту, а руль сам подогнался под размах рук и угол наклона тела. Как только одна моя нога встала на педаль, а вторая оттолкнулась от земли, тело опять начало двигаться само.
Как же это было абсурдно и круто одновременно. Я нёсся по городу, огибая улыбающихся болванчиков, стремящихся схватить меня. Сосредоточившись на езде, я понизил сопротивление, и толпа постепенно начала преследовать меня, к тому же снова выполз чернявый и лавиной тьмы тёк за мной, стремясь нагнать. Но было классно. Вся эта шизофрения происходящего заставляла чувствовать себя живым. Вот он сердца стук. Вот оно прерывистое дыхание. Вот она, кровь в висках. Вот она – жизнь.
Тень скользила рядом, проглядываясь то с правой стороны, то с левой. В очередной раз пела непонятную песню:
- На байке быстром, я - чистый выстрел, первым лечу! Поймал удачу! Не надо сдачи. Секунды мучу – медали хочу!
- Что ты за фигню вечно несёшь? – спросил у него я.
- Это классика, Герман. Такого уже век не поют, - смеялся силуэт.
Пуля, влетевшая мне в грудь, сшибла меня с велосипеда. Пролетев метра два, я приземлился спиной на дорожное покрытие. Было очень больно. Я слышал, как раздробило мои рёбра. Рот был полон крови от пробитого лёгкого. Я лежал и кряхтел. Но умирать не собирался, хотя с такой раной любой нормальный человек умер бы сразу. Превозмогая боль, я привстал на локте правой руки и посмотрел в сторону, откуда прилетела пуля. Метрах в ста от меня виднелось военное КПП. Оцепление было направлено в мою сторону, давая мне понять, что выпускать меня никто отсюда не собирается. В обе стороны от проходной шёл глухой каменный забор высотой метров в пять. Периметр забора был в несколько рядов перетянут колючкой.
У прохода КПП стояли Тимофей и Надежда, окружённые вооружёнными военными болванчиками.
- Герман Валентинович, - сказал Тимофей, - Прошу вас, пойдёмте с нами. Вам нужда срочная медицинская помощь.
Силуэт, сопровождающий меня, снова исчез. Я ощупав левой рукой дыру в груди, наполняемую кровью, посмотрел на свою окровавленную ладонь. В сознании сразу всплыли воспоминания убийства Тимофея. Я начал догадываться, что тут происходит. Эти правительственные твари, мало того, что попытались выкрасть меня, подставили всю нашу область, убили Тимофея и, очевидно, Надежду, так ещё и запустили в город какую-то тварь, зомбирующую людей, выдавая себя за Тимофея и Надежду. Возможно, Кирилл с Хельгой знали про это и проникли сюда с целью уничтожения этой твари, но попали в ловушку? Может, они где-нибудь так же сейчас живут в каком-нибудь городе, и подобная гадость им так же пудрит мозг. Но у них-то нет силы в городах Иркутской области, какие есть у меня. Я должен спасти их. И избавить область от этой черни.
Я прижал окровавленную ладонь к своей правой щеке, вспоминая своё клеймо, придававшее мне жизненных сил все эти полвека. Это моё клеймо! Это мой ожог! ЭТО МОЯ РОДИНА!
Рана на груди моментально стянулась, и я резким ломаным движением встал, как будто бы кто-то резко дёрнул меня за нитку, поднимая.
«Я не позволю тебе победить, тварь!»
Я пошёл на встречу Тимофею и Надежде.
Болванчики открыли огонь. Пули влетали в меня, разрывая мою плоть, но не несли никакого на меня воздействия, кроме визуального. Боли не было, раны тут же затягивались. Даже инерция удара почти не чувствовалась практически, не замедляя меня.
Перешагнул лежащий в нескольких метрах впереди меня велосипед, я непреклонно шёл на встречу судьбе. Дойдя до «сладкой парочки», я схватил их за шеи. Они, не сопротивляясь, повисли в моей хватке, даже не пытаясь своими руками её разжать. Лишь на их лицах застыло выражение ненависти.
- Ты мой! – проговорили они в раз, - Никуда ты от меня не денешься!
Я раскинул руки с их оказавшимися невесомыми телами в стороны и резко свёл их, вдавливая головы парочки друг в друга. Чёрные ошмётки и вязкая жижа растеклись по моим рукам. Военные болванчики, держащие меня на мушке и не убирающие пальцев с пускового крючка, щелкающие всё это время опустевшими автоматами, опали как озимые, освобождая мне проход.
Я вышел через КПП из города.
Вокруг во все стороны стелилась ровная, как бумага, степь. Выглядело это неестественно пусто. Как будто бы данные локации были не прорисованы. Тот, кто создавал это всё для меня, не думал, что я смогу выйти за пределы города. Я знал, что где-то тут ждёт меня вагон-проводник, и я должен в него попасть.
Я закрыл глаза и стал всматриваться в темноту. Боль и холод вернулись. Вместе с голосом.
- Герман Валентинович! – звала Алиса, - Вернитесь! Я жду вас.
Я открыл глаза.
Вагон-проводник лежал на боку в буреломе поваленных деревьев в нескольких десятках метров от меня внизу. Я стоял на железнодорожной насыпи на том самом месте, где вагон сошёл с путей, о чём свидетельствовали следы катастрофы.
Дул ветер. Было очень холодно. Я пошёл к вагону. Чем ближе я подходил к нему, тем холоднее и больнее мне становилось.
- Герман Валентинович! – звал меня женский голос из покорёженного вагона.
Я шёл. Меня трясло от холода и боли, но я шёл. Когда до вагона оставалось около десяти метров, силы покинули меня, и я упал на колени.
«Не сдаваться!» - говорил я сам себе, - «Не сдавайся!».
Я полз. Каждый метр давался мне с огромным трудом, но я полз. Я уже не смотрел на вагон, веки не слушались меня. Я просто полз вперёд с закрытыми глазами, пока мои пальцы не упёрлись в знакомый материал обшивки вагона.
- Герман Валентинович! – с искренней радостью в голосе отозвалась у меня в голове Алиса, - Вы вернулись!
Мои пальцы втягивало в обшивку вагона. Я чувствовал, как моя кожа и внутренности сливаются с ним. Вагон оплетал меня, втягивая в себя. Боль и холод не проходили, но появились какие-то другие, незнакомые ощущения. Как будто бы я просыпался. Не смотря на боль в голове проявлялась непередаваемая лёгкость.
Я снова открыл глаза.