Окуркин⁠⁠

— Рота, подъем! — Крик прапорщика Задкова разлетается по казарме.
Вроде бы только недавно отбой был. Я быстро хватаю телефон с тумбочки и смотрю на время. 02:32. Да твою ж мать…
Наспех надев штаны и заправив кровать, я вылетаю на построение, врезаюсь в пухлого паренька Бочку и встаю в строй. Прапорщик Задков неспешно шагает мимо сонных солдат, поглядывая на них своим усталым взглядом.

— Как вы знаете, — он посмотрел на Бочку, — уроды, уже целый месяц какой-то мудак курит в туалете и оставляет за собой свою личную визитную карточку, а именно бычок. Мы с майором Мопедовым проводили с вами беседы по этому поводу, но, мать вашу, как в стенку горохом. Я хочу знать, что за козел это делает. Если он сознается сам, вы все отожметесь сто раз и пойдете спать, а виновник пойдет в наряд по толчку. В противном же случае будем проводить внеплановые мероприятия. Итак. Кто это сделал? – Прапорщик отчеканил каждое слово. Тишина. Лишь сонные солдаты переглядываются друг с другом.
— Сука, да кто же ты? – он окинул строй взглядом. — Мы ж тебя ловили полмесяца, караулили, беседы проводили. Да я даже дежурство возле туалета выставлял, все равно! Бычок! – Прапорщик тяжело вздохнул и устало посмотрел на Бочку. – Итак, доблестные солдаты, слушай приказ! К переносу раненого приготовиться!
— Товарищ прапорщик, разрешите обратиться.
— Ну попробуй.
— Сколько раненых имеем?
— Пока что один, а там посмотрим.

Я с Витей Доской побежал за носилками. Взгляд у Вити был грустнее, чем обычно. А обычно он у него был наполнен вселенской грустью. Жизнь у парня не задалась с самого рождения, когда он получил фамилию Доска. Ну, мы его утешали, мол, могло быть хуже. Мог родиться бабой.
Взяв одни носилки, мы подбежали к туалету, где два солдата уже аккуратно вытаскивали окурок. Один за фильтр, второй за потухшую часть уголька.
— Аккуратней, смотрите не уроните! – Прапорщик снова начал вопить как бешеный.
Погрузив окурок на носилки, мы выбежали во двор.
— Итак, товарищи солдаты, — начал прапорщик, — сержант Окуркин получил тяжелые ранения, и его жизнь зависит от вас. В двадцати километрах на север стоит единственный госпиталь. Я встречу вас там, а теперь… Бегом марш! И не дай бог без бычка прибудете.

Тридцать два человека ринулись вперед, сопровождая тех, кто нес носилки. Мы выбежали за часть и направились по тропинке в рощу. Лишь легкий ветерок, колышущий кроны деревьев, и шум сапог прерывали ночную тишину.
— Вот сука, что ж это за козел курит? У нас же стрельбище завтра, а мы хрен поспим. Сознайся ты уже, в морду раз дадим и забудем… — процедил сквозь зубы рядовой Доска, который нес со мной носилки.
— А может, вообще его нет. Сами там курят, а нас дрючат, — парировал Бочка.
— Слышь, Бочка, а не ты ли это часом? – с нотками догадки спросил ефрейтор Цапля, подбегая к Бочке.
— Ты охренел? Я вообще вечером не курю, бросаю.
— Ну а тут вдруг сорвался…
— Так, заткнитесь, — в разговор вступил я. — Даже если это кто-то из нас, он не сознается. Так только пересремся сейчас все.

Я бежал и с завистью смотрел на окурок, который скакал на носилках. «Ротманс дэми». Фильтр у него своеобразный: белый, с вертикальными серебристыми полосками. Такой не спутаешь с другими. Посмотрим, кто курить будет.
Рядовой Доска, бежавший спереди, споткнулся и от удара носилками сзади упал.
— Да вы бежать можете нормально?! – Цапля начинал закипать.
— Слышь, Цапля, ты клюв-то свой закрой…
Дальше могла начаться драка, так как все были на нервах, но у нас появилась проблема.
— Пацаны, где бычок? – настороженно спросил я.
Все резко остановились и начали вглядываться в землю. Темень – хоть глаза выколи.
— Нашел! – завопил Доска, и мы продолжили путь дальше.
Оставшуюся часть мы бежали молча. Все потные, сонные, усталые. Каждый проклинал того, кто оставил этот бычок. Наконец на горизонте появилась лысина прапорщика, сияющая в свете полной луны. Мы подбежали к нему, положили носилки и попадали на землю, тяжело хватая воздух ртами.

— Так, товарищи солдаты, из-за вашей халатности и нерасторопности сержант Окуркин скончался по пути в госпиталь от кровопотери.
— Да и хрен с ним… — выцедил Доска, лежа на траве.
— Ну как это хрен с ним? Не по-божески как-то, товарищ ваш все же, надо бы похоронить!
После этих слов мое сердце екнуло. Мы переглянулись с Доской, зная, какой приказ сейчас поступит, ведь не зря у прапорщика за спиной лежали саперные лопатки…
— К выкапыванию окопа для стрельбы из положения стоя приступить!
Не успев отдышаться, мы поднимаемся, хватаем саперные лопатки и начинаем копать так быстро, как только можем. Наверное, каждый хотел быстрее закончить и пойти спать, но нашим мечтам не было суждено сбыться.
Около часа нам понадобилось для того, чтобы вырыть окоп, а точнее, могилу сержанту Окуркину.
— К погребению с почестями приступить. – Прапорщик Задков ел доширак, расположившись у дерева, на травянистом бугре.
Скоро начнет светать. Цапля подошел, поднял окурок с носилок и бросил его в яму.
— Ефрейтор Цапля! А если бы тебя так?! Он ваш товарищ, который отдал жизнь за свою страну! Бочка! Ну-ка давай, отдай почести погибшему. – Он кивком указал на яму, дожевывая лапшу.
Бочка тяжело вздохнул и подошел к окопу.
— Сержант Окуркин был патриотом своей страны. Я помню его еще с тех пор, как мы вместе проходили КМБ. Он был жизнерадостным и добрым парнем, но словил маслину в чабан. Да будет земля ему пухом. – Бочка взял клочок земли и закинул ее в яму.
— Закопать могилу!

Окоп закопан, земля ровная, мы, обессиленные, лежим на траве и смотрим на звезды, которые уже начали блекнуть перед розовыми лучами рассвета. Прапорщик дал команду возвращаться в часть, как сможем, и уехал. Бочка достал из кармана сигарету и чиркнул зажигалкой.
— Ты ж вечером не куришь, — я устало посмотрел на него.
— Дык утро уже, – он пустил клубы дыма в небо.
Я невольно взглянул на фильтр. «Ротманс»!
— Сука! Бочка! Ты, что ли, в толкане куришь?
— С чего ты взял? – Бочка удивленно посмотрел на меня.
— Да ты с Ротмансом своим галимым! Такое дерьмо же кроме тебя никто не курит.
Мы стали вокруг Бочки.
— Да вы че, блин, пацаны! Его много кто курит! Вы чего? Это же популярные сигареты…
Бочка отделался одним смачным ударом в глаз. Небезосновательно. Мы потом сверились, кто какие сигареты курил, и пришли к выводу, что «Ротманс» только у Бочки.
— Ну, пошли обратно. Нам осталось еще два с половиной часа поспать. – Цапля, довольный окончанием мероприятия, похлопал себя по ногам.

Такие мягкие кровати. Почему именно сейчас они кажутся такими мягкими? Я лениво взглянул на телефон. 04:47. Еще целый час… Мои глаза закрылись, и я видел странный сон. Ко мне приходил какой-то сержант, говорил, что он Окуркин, и благодарил за то, что мы упокоили его душу. Я хотел было его о чем-то спросить, но мой сон прервали слова прапорщика…
— Да вашу ж мать! Снова окурок?
Я снова посмотрел на время. 05:50. Затем — на испуганное лицо Бочки. Его лицо выражало весь ужас момента. Мне показалось, что по его фингалу стекла слеза. Все-таки это был не он. Потом надо бы извиниться.
— Ну, сука, сегодня я вас отучу не то что мусорить, я вас курить отучу… РОТА, ПОДЪЕМ!!!