Очищение, часть III⁠⁠

Последняя, третья и заключительная часть этого не маленького фанфика.

Предыдущую часть найти можно тут.

И да, конец снова в комментариях, так уж получилось, не обессудьте.

Приятного чтения и доброго времени суток, мои дорогие)

Арараги Коеми идет прямо

Кто из нас не любит просыпаться? Конечно, иногда бывает сложно открыть глаза после интересного сна, или же заставить себя покинуть кровать ранним утром, но в большинстве случаев пробуждение – крайне приятный процесс. Особенно когда ты вчера находился на волоске от гибели, и то, что ты можешь открыть глаза следующим утром – уже настоящее чудо.

А когда ты просыпаешься не один…

Ленивые мысли мигом пропали – Ошино хорошо помнил, что уснул он один, в одежде, и до подушки так и не дотянулся.

– Доброе утро, – сказала прямо ему в ухо Ханекава Цубаса, его ученица.

– Я проспал момент соблазнения, похоже, – пробормотал Ошино, открывая глаза.

Пока он спал, кто-то – кто-то, кто тоже валялся на кровати и улыбался ему с видом кошки, загнавшей мышь в угол – разобрался с его одеждой и устроил Ошино со всем комфортом.

Он обрадовался одеялу, как родному – Ханекава лежала сверху, и, вероятно, они снова переживали момент неловкого флирта.

За три года, которые Ханекава училась у него, искусство неловкого флирта они оба возвели в ранг абсолюта. Если бы где-то давали премию за подобное, они стали бы первыми претендентами.

К счастью Ошино, первый год ей было семнадцать, а потом он отговаривался тем, что отношения учителя и ученицы прогнили заранее, и нет смысла даже пробовать, это будет слишком похоже на попытку оплаты за учебу.

В деле охотников на привидений квалификационный экзамен сдавался только один раз. В случайный момент времени ученику и учителю встречался монстр, победить которого первый мог только напряжением всех своих моральных и физических сил.

Если ученик не сдавал экзамен, он погибал. Если сдавал – становился свободным от ученичества человеком и начинал свое собственное путешествие по миру в поисках опасных созданий, которых требовалось уничтожить. Или, наоборот, сохранить.

Не далее как вчера Ханекава Цубаса сдала свой экзамен, применив в основном навыки дипломатии и немного осиновых аргументов.

Возможно, она просто не была способна изменить выбранному курсу, и, один раз проложив его, была вынуждена идти до конца.

Три года назад, когда Ханекава нашла Ошино в Андах, первым делом она сказала, что любит его.

– Добрый день, – сказала она, прикрывая лицо ладонью от острых ледяных снежинок, которые ветер щедро рассыпал, сдув со склона горы. – Я люблю вас.

Они были на огромной высоте, там, где почти невозможно дышать, в лицо летели острые кусочки льда, а где-то над головой ревел йети-людоед.

Первый раз кто-то признавался ему в любви – когда-то давно были родители, потом Кагенуи, которая любила всех и первое время стремилась рассказать о своей любви побольше, но все это было, конечно, не то.

Но тогда Ошино не чувствовал ничего. Смотрел на прилипшую к скале фигурку, только что выдавшую ему, видимо, главную тайну своей жизни, но в нем самом ничего не поменялось. Разве что он был немного удивлен, но Ошино никогда не имел ничего против удивления.

– Ты знаешь меня по сну, который видела в коме и одному телефонному разговору, – напомнил он, протягивая Старосте – как же ее звали на самом деле? – руку, чтобы подтащить ее на более удобный выступ.

– Мое имя – Ханекава Цубаса. И иногда мы обменивались смсками, – напомнила она, поправляя капюшон. – Не волнуйтесь, все в порядке. Я провела небольшое исследование вашей личности, поэтому знаю, что вы не можете ответить. Это нормально.

Она на несколько мгновение замолчала и тряхнула головой, прежде чем продолжить.

– Вам не станет хуже, если вы позволите мне любить вас. Я буду хорошей ученицей, это не помешает, – пообещала она. Ее щеки раскраснелись то ли от смущения, то ли от холода, и она в самом деле была красивой.

Когда приходишь в чужой сон, видишь там подсознательный облик хозяина. Во сне Ханекава Цубаса была серой мышкой. Больше, чем серой мышкой.

Но постепенно, пока она находила и собирала части своей личности, она менялась, обретала новые черты и краски.

Ханекава Цубаса из сна никак не могла подготовить Ошино к тому, что в жизни она окажется настолько красивой. Даже под теплой одеждой, которая скрывала большую часть фигуры, с покрасневшим от холода лицом, с царапиной на щеке – все это не могло скрыть Ханекаву.

– О чем ты хочешь попросить? – спросил Ошино, заставив себя отвести взгляд.

Он не мог ответить ей, потому что все еще ничего не чувствовал, разве что гордость, что девочка пришла в себя, что усвоила урок, что смогла оставить позади свой город-ловушку и нашла Ошино. Он был рад ее видеть, но и только.

Она была слишком умной и отлично это понимала.

– Я попрошу, когда придет время, – улыбнулась она. – Знаете, к нам бежит йети.

Ее просьба настолько не вязалась с ее обликом, что Ошино никак не мог запомнить. Всегда требовалось несколько минут напряженного копания в памяти, прежде чем из воспоминаний выступала Ханекава Цубаса и говорила – «Я правильно рассчитала, что в оплату моего обучения вы можете забрать мою девственность».

Не поспоришь, он действительно мог.

Ханекава была очень понятливой ученицей, помнящей наизусть множество книг и умеющей применять полученные знания, но единственное, что Ошино никак не мог вложить в ее голову – она не обязана предлагать себя человеку, который ее даже не любит.

И не полюбит.

Ошино злился на себя за Ханекаву, которая почему-то никак не могла понять, что именно делает не так. Его объяснения, касающиеся этой части их отношений, не задерживались в ее голове, и в конце концов Ошино с огромным удивлением понял, что привык к мысли о том, что когда-нибудь, в далеком будущем, Ханекава расплатится.

То, что он не всегда помнил, чем именно она будет платить, поспособствовало привыканию.

И теперь, когда время расплачиваться все-таки пришло, Ошино едва ли не впервые в жизни растерялся. Все время, что он себя помнил, он решал задачи по мере их поступления, и зря решил, что к этой ситуации можно применить излюбленный метод.

– Доброе утро, – ответил он, смотря на свою уже не ученицу.

– Я знаю, ты ждал, что я передумаю, – Ханекава нежно улыбнулась.

Ее ладонь – вчера эта же рука с выпущенными когтями вспорола грудную клетку сопротивляющегося вампира – скользнула по щеке, не лаская, скорее предупреждая, что отступать некуда.

Ханекава, умевшая уничтожить привидение двенадцатью способами, не умела целоваться – но и тут она училась очень быстро.

Вот чувствительные точки на теле человека она знала великолепно – так, что Ошино легко и быстро забыл, как ненавидел себя заранее. В конце концов, он уже свое отненавидил, он не собирался ее насиловать, они оба планировали получить удовольствие…

И наверняка бы получили, если бы Ханекава вдруг не замерла, уставившись куда-то в пространство далеко за пределами его спальни.

– Нет, кажется, я поймала! – закричала она, вскакивая с кровати, выбежала из комнаты и вернулась с планшетом. – Помнишь, Саваринеко запечатала мои воспоминания?

– Ты только что использовала меня, чтобы снять печать? – Ошино вздохнул, чувствуя, что невольно начинает улыбаться.

Кажется, возвращение долга отложено на неопределенный – он внимательно посмотрел на вдохновленную Ханекаву – и достаточно большой срок.

– Я не думала, что это сработает, что это вообще может так сработать! – взволнованно ответила она, снова забираясь на кровать. – Мы не разговаривали об этом раньше, потому что я не считала нужным знать что-то сверх того, что уже знаю. А теперь мне нужны эти знания, поэтому не мог бы ты рассказать, как оказался в моем сне?

– Я думал, Сенджогахара рассказала тебе, – Ошино стряхнул ее с одеяла, чтобы завернуться в него: он не мог найти свою одежду в пределах досягаемости, хорошо хоть сигареты Ханекава оставила на прикроватной тумбочке. – Ты застряла, да еще и разделившись на части, вытащить тебя своими силами полуобученная Хитаги и этот ваш мальчик-призрак не смогли.

– Наставник Сенджогахары отказался, не захотев связываться с этим городом, но почему согласился ты? – Ханекава включила свой компьютер и теперь пыталась добиться от него какого-то результата, что не помешало ей не глядя поднять пепельницу с пола и протянуть ее Ошино.

Ответ следовало обдумать, потому что причина ему не нравилась, в ней было слишком много самовлюбленности, а равновесие такое не любило. Три года назад Ошино был уверен в своей всесильности. Заглянуть в сон девочки, которая спит в городе, который подпитывает опасных монстров и убивает любого, способного этим монстрам помешать? Легко!

И у него действительно получилось.

Так получилось, что монстры потом посыпались, как из рога изобилия, даже такие, о которых раньше Ошино только читал или слышал.

Потом пришла Ханекава, примерно тогда же Ошино осознал суть равновесия. Не то, что он успел себе придумать, а то, что было на самом деле.

А то, насколько опасно это равновесие нарушать, он понял на своей шкуре, но все равно, если бы его вернули в прошлое, совершил ту же ошибку. Только, может быть, смог бы компенсировать отдачу.

– То есть ты не знал, во что влезаешь, – сделала выбор Ханекава, улыбнувшись с оттенком превосходствам.

Ошино покаянно вздохнул.

– Но я рад, что так получилось, ты же знаешь, – он пожал плечами, раздавил недокуренную сигарету и постарался заглянуть через плечо Ханекавы.

– И что ты знал обо мне, когда пришел в моей сон? – спросила она, накрыв ладонью экран. Из-под пальцев проглядывала размытая фотография.

– Ничего. Не интересно, кроме того, что ты в коме. Даже то, что ты разделила себя, понял уже на месте, – Ошино следил за тем, как фото постепенно обретает четкость и уже можно разглядеть детей, одетых в школьную форму. – Выпуск из младшей школы?

– Да, это наш класс, – Ханекава подняла ладонь и нахмурилась, когда изображение замерцало, снова схватилась за планшет, восстанавливая оттиск со своих собственных воспоминаний. – Вот я, вот Сенджогахара, вот Арараги.

– Я думал, ты познакомилась с ним у Хитаги, – заметил Ошино, глядя на то, как фотография изменяется.

Дети с предыдущей чуть-чуть подросли и пошли в среднюю школу, но не все.

– Я тоже так думала. Это из тех воспоминаний, которые делали мне больно, – Ханекава задумчиво поправила очки. – Видишь, Коеми уже нет? С ним что-то случилось за каникулы.

– Умер, видимо, – заключил Ошино.

Ханекава заторможенно кивнула и нахмурилась.

– Да, умер, – прошептала она. Фотография резко изменилась на кладбище. Маленькая Ханекава в дождевике, резиновых сапогах и с зонтиком стояла у надгробного камня. – Я думаю, я видела, как это случилось.

– Скорее всего, ты его нашла, – Ошино отобрал у нее планшет, заметив, что на экране начинают проступать контуры тела, запихнул под подушку. – Наверное, зрелище было таким шокирующим, что Саваринеко не удержалась, спрятала его.

– Мне кажется, он заблудился, – вздохнула Ханекава. – Потерялся вместе с бродячим духом. И это его так… наверное, он был в таком недоумении после этого, что не смог уйти дальше, решил остаться здесь и помогать другим, чтобы больше никто не попался.

– Редко кто остается, чтобы помогать, – заметил Ошино, вызывая в памяти лицо Арараги Коеми и пытаясь понять, что в нем было особенного. Вроде же самый обычный ребенок. – И, видимо, ты с ним дружила?

– Хуже, – Ханекава смущенно улыбнулась, прикрыла рот ладонью, пряча улыбку – еще одна привычка, от которой она никак не могла избавиться. Вот и сейчас поспешно убрала руку, встрепенувшись. – Я его любила.

Она говорила об этом со спокойной уверенностью – как, впрочем, и обо всем, что она знала.

– Я в тот день поцеловала его на удачу на крыльце школы, а вечером пошла гулять и вдруг увидела его, – она на мгновение зажмурилась, и Ошино протянул руку, чтобы обнять ее и прижать к себе. – Он сидел под фонарем, от этого было еще страшнее. Я подошла поближе, я звала его с каждым шагом, но он молчал и не двигался. А когда я дотронусь – он был очень холодный – он покачнулся и упал.

Она поежилась, заново переживая воспоминание, которое был таким ярким, как будто все происходило вчера, а не несколько лет назад.

– Значит, сейчас я целовалась второй раз в жизни, и это, наверное, напомнило мне про Арараги, – она сокрушенно вздохнула. – Ты извинишь меня, если мы… как-нибудь потом, ведь так?

Ничего не оставалось, кроме как согласиться с ней.

Остаток дня Ханекава восстанавливала по крупицам свою историю дружбы с Арараги, зачем-то делясь с Ошино не особо значимыми подробностями вроде любимой еды, времени, которое понадобилось для постройки штаба на дереве и прочим в том же духе.

За всем этим должна была последовать просьба забрать друга детства в большой мир, но пока Ханекава молчала.

А ночью Ошино случайно затянуло в чужой сон. Раньше это бывало намного чаще – тогда, когда связь с другими учениками его сенсея была сильнее, они даже видели один сон на троих.

Сейчас же только иногда заходили друг к другу в гости.

Ошино огляделся по сторонам, разглядывая обшарпанную лестничную клетку многоэтажки наверняка на окраине города. Либо Кагенуи, либо кошмар Кайки.

Ошино толкнул приоткрытую дверь и вошел. В лицо ударил горячий воздух и запах дыма.

Костер был разведен, как ему показалось сначала, прямо на полу. За высокими языками пламени угадывалась фигура Кагенуи, которая как раз швырнула в костер еще одну охапку сухих трав. Непередаваемая смесь запахов прокатилась по квартире, а взметнувшийся вверх огонь лизнул кристаллики на люстре. Кагенуи шмыгнула носом, поправила сползший с плеч плед и помешала свой костер.

– Ты не мог бы передать мне вон ту книгу? – она указала подбородком в темный угол, куда не добирался отсвет от пламени костра.

Книг там оказалось несколько, Ошино добросовестно вытащил все. Несколько детективов в пестрой обложке, пара поваренных книг, иллюстрированное издание сказок. От картинки на обложке даже ему стало не по себе.

– Надеюсь, ты не собираешься ими топить? – с сомнением спросил Ошино, протягивая пыльные томики Кагенуи.

– Для этого и покупала, найти бездарную книгу в современном мире куда проще, чем хорошие дрова, – она пожала плечами.

Ошино присел рядом, зажег сигарету от пламени костра, глянул на Кагенуи, но та была слишком занята: бросала в огонь бумажные листки и травы. И то, и другое занималось с веселым треском.

Ошино на всякий случай нашел взглядом пару автомобильных огнетушителей, разбросанных по комнате.

Следующим в костер отправился аптечный пакетик с каким-то лекарством. Ошино поспешил выдохнуть дым, чтобы прикрыться им о того непередаваемого аромата, который разнесся от костра. Кагенуи же, видимо, была вполне довольна терапевтическим эффектом этой адской смеси.

– Давно ты болеешь? – спросил Ошино, разглядев под костром железный поддон, не дающий пламени прожечь дыру к соседям снизу.

– Давно, уже все перепробовала. В этом городе просто нет нормальных врачей, – презрительно фыркнула Кагенуи, орудуя кочергой в костре слишком сильно, так, что та гремела о поддон.

– Что за город? – Ошино выбросил свою сигарету в костер, подошел к окну, но за тем был только густой туман, сквозь который даже контуры домов не проступали. Или же их просто не было.

– Не помню названия, глупое какое-то, – Кагенуи закуталась в плед плотнее и улеглась на бок. – Не собиралась в него заходить, но так дорога была короче… кто же знал, что я свалюсь с этой простудой!

Она громко раскашлялась, сотрясаясь всем телом.

Ошино подошел ближе, помешал оставшуюся от книг серую труху, бросил еще несколько томиков, поддерживая пламя – если так Кагенуи будет легче, он готов был и сам прыгнуть в костер.

– Гаэн вот говорит, что только я могла повторить ее ошибку, – тихо сказала она. Пламя костра совсем не освещало ее лица. – Что за ошибка? Зайти в этот город, что ли?

Постепенно ее голос становился тише. Ошино выбросил остаток книг в костер, подошел к Кагенуи, чтобы поправить плед, и вышел из ее квартиры. Он попробовал спуститься на первый этаж, но эта лестница не была рассчитана на такое – он шел и шел, а ступеньки никак не заканчивались, зато обратно до знакомой двери, откуда тянуло дымом, он поднялся за два пролета.

Нужно было просыпаться и решать, что делать.

Если Гаэн была слишком сильна для города Ханекавы, и осталась там по своей воле, чтобы хоть как-то контролировать поток кайи, которых притягивала к себе местная аура, то Кагенуи не могла похвастаться тем же.

Ее город, как и многих других до нее, собирался просто сожрать.

Ханекава каким-то образом достала дневник умершего там охотника, весьма сильного, из тех, кто пользовался уважением даже среди кайи, и несколько дней читала – а потом мучилась от кошмаров.

Она сказала, что сама боялась такого конца – сначала забываешь свое имя, потом все остальные слова, воспоминания тоже осыпаются, стоит порыться в памяти, словно ты сам показываешь ненасытному проглоту, что нужно уничтожить. После слов приходит черед букв, и наконец ты становишься безликой куклой, которой управляет вложенный городом алгоритм.

Идеальный горожанин встает ровно в шесть пятьдесят утра, пять минут делает зарядку, и так далее, и так – каждый день, не отклоняясь от плана.

Видимо, именно это и происходило сейчас с Кагенуи, и оставить ее без помощи значило предать.

Между тем, Ошино застрял в ее сне, не имея представления о том, когда она проснется, и пришлось выпрыгивать из окна.

Он пролетел сквозь плотный туман, мимо бесчисленного множества этажей, но они, в отличии от лестницы, все же закончились.

Ошино проснулся среди ночи – на часах было около четырех утра – убрал книгу, которую читал перед тем, как отрубиться, и дотянулся до телефона.

Одному соваться было опасно, а просить Ханекаву вернуться в город он не мог – она как-то раз пригласила его в свой сон еще раз и показала избранный кошмар.

Кайки ответил после пары гудков, как и обычно.

– Ты знаешь, где Езуру? – спросил Ошино вместо приветствия.

– Ты даже не проедешься по поводу того, что я беру трубку среди ночи? – немного удивленно произнес Кайки. – А я только заготовил ответ про разные часовые пояса. И нет, я не знаю, где Кагенуи. То, что иногда мы работаем на взаимовыгодных условиях не значит, что я слежу за ней.

– Разумеется, ты за ней не следишь, – Ошино усмехнулся, выглядывая из своего окна. Как и Кагенуи, он любил высоту, и в отелях предпочитал брать номера как можно выше, желательно – на последнем этаже, как сейчас. – Но обычно ты в курсе ее перемещений.

– Я знаю первый и последний пункты, ни там ни там ее нет, и, судя по твоему звонку, между точками А и Б что-то произошло? – казалось, что голос Кайки не изменился, но он заговорил чуть быстрее, что выдавало некоторую степень волнения.

– Она зашла в гости к сенсею, – сказал Ошино.

На том конце провода повисло молчание.

– Я понял, – наконец сказал Кайки. – Кто-нибудь еще должен знать о том, куда мы едем?

– Думаю, мы обойдемся без этого, – Ошино заглянул в комнату, где спала Ханекава, подумал, что ей понадобится не так уж много времени, чтобы догадаться, куда он направился, и осторожно прикрыл дверь. Нужно было сделать пару свечей, продлевающих сон. – Когда сможешь?

– Часа четыре, – шепотом ответил Кайки – видимо, тоже проверял свою ученицу.

– Договорились, – ответил Ошино и повесил трубку.

Сначала расставил свечи и поджег их, немедленно ощутив желание остаться под одеялом и никуда не ехать, потом собрал сумку, прикидывая, как будет добираться, и всю дорогу, перебираясь из машины в машину, думал, как бы поприветствовать Кайки. Сколько они не виделись, год или два?

Автостоп оказался не таким быстрым способом передвижения – хотя, если бы он шел пешком, прошло бы еще больше времени. Ошино и так успел к назначенному сроку, просто пришел вторым. У Кайки, естественно, была машина.

– Рад тебя видеть, – сказал ему Ошино, прокручивая в голове оба придуманных сценария. Он каждый раз старался сделать их встречу незабываемой, такой, чтобы рассказ потом рассмешил Кагенуи, а Кайки пообещал никогда больше не работать с ним в паре.

Судя по настороженному взгляду, Кайки тоже ожидал подвоха, даже здороваться не стал.

– Когда мы только познакомились со Старостой-тян, она определила меня в Хароны, а я решил, что больше подойдет Гермес, – заявил Ошино, усаживаясь на капот рядом с ним.

– По уровню раздражения я бы записал тебя в Амура, – сообщил ему Кайки. Ошино довольно хохотнул.

– Может быть, может быть, – отмахнулся он. – Но я тогда подумал, что если бы мы с тобой были одним человеком, из нас получился бы отличный Гермес.

– Никому бы, даже самому злостному своему должнику я бы не пожелал стать с тобой одним человеком, – страдальчески поморщился Кайки, как будто у него ныли разом все зубы. Впрочем, это было его обычной реакцией на Ошино еще с того времени, когда они даже имен друг друга не знали и только редко сталкивались в университете. – Может, пойдем уже?

Он кивнул на новенький, чистый столб с указателем.

– Как думаешь, насколько мы с тобой похожи на героев какого-нибудь третьесортного фильма, где хорошие ребята вдвоем входят в город, населенный плохими, и убивают всех? – Ошино внимательно посмотрел на столб. Он прочитал табличку уже несколько раз, но все равно никак не мог запомнить, что там написано.

– Твоей ученице стоит сводить тебя к психиатру, пока ты не стал опасным для окружающих, – недовольно посмотрел на него Кайки. – Как называется этот город? Не помню, чтобы мы употребляли хоть какое-то название…

– Город и город, тебе мало? Объяви себя первооткрывателем, тогда он сможет получить твое имя, – посоветовал Ошино, подойдя к столбу. – Ты не ответил на мой вопрос о фильме, это невежливо.

Цубаса предупреждала, что этот город не любит имена в принципе, а свое люто ненавидит. Если долго смотреть в лица людей на улицах, можно увидеть, что они безлики – те, кто уже потерял свое имя.

Может быть, город считал, что делает лучше.

– О таких идиотах не снимают фильмы, – уверенно заявил Кайки. – Я все еще не могу поверить, что пришел сюда с тобой.

– Потом напишешь книгу «Как я убил целый город», продашь ее и разбогатеешь, приобретя мировое имя, – проникновенно пообещал Ошино.

Они ждали, перебрасываясь ничего не значащими репликами, пока, наконец, на столбе не появился сначала корохотный кусочек зеленого мха, быстро разрастающийся, пока его не стало так много, что столба уже не было видно.

Постепенно мох уплотнился до человеческой фигуры, и бывший одноклассник Ханекавы приветливо махнул ладонью.

– Так и думал, что эта странная из вашей компании, – заявил он и зевнул, как будто Ошино своим звонком часовой давности выдернул его из постели.

Если бы у кайи были постели.

– Да, иногда мы спим, – возмущенно продолжил Арараги, видимо, заметив, что оба его гостя смотрят скептически. – Я, во всяком случае. У меня есть надгробие, под ним замечательно спится.

– Какой нетипичный экземпляр, – равнодушно сказал Кайки. – Он проводник?

– Он помогает не потеряться, что нам с тобой пригодится, – кивнул Ошино, направившись к Арараги.

Стоило перешагнуть границу города, как он ощутил это давление – будто на плечи упало со всего маху что-то неодолимо тяжелое и пригнуло к земле.

Идущий рядом Кайки тоже покачнулся.

– И что вы, дети, собираетесь тут делать? – строго спросила Гаэн.

Ее руки, поймавшие их за воротники, не дали обоим упасть – в обмен на унизительное ощущение, когда тебя удерживает от падения твой сенсей, хрупкая и невысокая.

– Спасать Езуру, конечно же, – добавила она с тяжким вздохом. – Знаешь, мальчик, твоя сестра была куда более лучшей ученицей, чем вот эти вот.

– Я бы согласился, но ее первым заданием от вас было «изгнать призрак брата из его могилы», и я, кажется, пообещал с тех пор с вами не разговаривать, – сказал Арараги. Его голос доносился как будто издалека, но, подняв голову, Ошино понял, что тот звучит глухо из-за того, что превратился в свою растительную форму и оплел несколько камней на дороге.

– Она же не изгнала тебя, – пожала плечами Гаэн. – Меме, Дейшу, время, которого достаточно для привыкания, уже истекает, так что вам лучше поторопиться и прийти в себя. И сказать мне, что за план вы придумали, потому что иначе я сейчас вышвырну вас обоих обратно за границу.

– Может быть, вы сделаете это и для Езуру тоже? – попросил Кайки.

– Там уже поздно, – вздохнула Гаэн. – Вот у нее удалось попасть сюда незамеченной для меня – возможно, потому, что она не пользовалась помощью кайи, за чьей активностью я тут наблюдаю. Из-за этого девчонка уже начала забывать, кто она такая, и если ее выбросить за границу, она не вспомнит.

Она отпустила Ошино, и его немедленно повело, так, что он предпочел присесть на землю. Так стало намного проще – не надо было удерживать равновесие, да и клонящуюся голову удалось поддержать.

Рядом осел на колени посеревший Кайки.

Гаэн покачала головой, не став комментировать их состояние.

– Опережая вопрос, который может у вас возникнуть, когда вы придете в себя и сможете анализировать, я отвечу. У твоей девочки, Меме, столько альтернативных носителей ее памяти, что очень сложно скрыть какое-то из ее воспоминаний, только если носитель упрется, как произошло с кошкой, и откажется открывать то, что хранит.

– Значит, должен быть способ вернуть Кагенуи память? – хрипло спросил Кайки, в кои-то веки стаскивая с себя галстук, и стал восхитительно не похожим на себя, промокнув этим галстуком лоб.

Гаэн смерила их обоих внимательным взглядом, потом пожала плечами.

– Я знаю способ, естественно, но не могу предсказать его последствия для всего города в целом, – ответила она после паузы.

Видимо, сегодня был тот день, когда все вели себя не так, как обычно – сенсей, признающая, что она не может что-то предвидеть, была предвестником конца света.

– И вы не можете вмешаться, потому что нарушите баланс между вами и городом? – предположил Ошино, медленно поднимаясь на ноги – то ли давление чуть ослабло, то ли он к нему в самом деле привык, как и обещала Гаэн. – А я только начал забывать, как весело бегать от кайи, которых он программирует.

– Может быть, никто за вами бегать не будет. Если вы все сделаете правильно, конечно, – Гаэн потянулась, поправляя сползший с плеча рукав своей растянутой рубашки. – И сказать прямо я не могу, иначе мы совсем нарушим правила игры и страшно представить, что обрушится на мою голову.

– В каком семестре мы это проходили? – Кайки тоже поднимался на ноги, проигнорировав протянутую руку Ошино.

– В шестом, в самом конце, это была наша основная тема с большим количеством практических занятий на кладбище, – улыбнулась Гаэн. – Дальше сами, дети.

– Ведьма, – шепотом добавил Арараги. – Вам еще нужна моя помощь?

– Останься, – попросил Ошино, прокручивая список тем.

В его конспектах вечно царил хаос, вспоминай или нет, все равно темы там шли не по порядку, а практика на кладбище у них была фактически на каждой теме.

– Очищение, думаю, – задумчиво заметил Кайки, восстановивший душевное равновесие – судя по брезгливому взгляду на несчастный галстук.

***

Заключительная часть в комментариях

© Эхю

https://fic_book.net/readfic/3199884

Арт