Неугомонный гардемарин
Я тогда только сына родила. Его тут же забрали специально обученные люди в отдельно построенное помещение. Выхаживать. Руки-ноги вправлять, нежно обнимать электрофорезом, высвечивать на УЗИ все его трещинки. Короче доделывать то, что я не доделала, завершать загрузку.
А меня туда позвали работать дойной коровой. Нас, молодых и не до конца окукленных мамаш, туда всех позвали. Клуб по интересам двоечниц родового зала.
Задача наша была проста: давать молоко по часам, носить орущие кульки на процедуры и главное-не отсвечивать.
Каждое утро в палате с огромные деревянными окнами в пол мы ставили стульчики полукругом (так приказывала старшая по удою), вываливали из ночнушек кто чем богат и производили стыковку. Сиськи с недохоженным дитем.
Получалось это не у всех и не сразу, но мы пыхтели и старались с обеих сторон соединения. Сыну моему вроде бы повезло. У его матери из-за угла сначала выплывала грудь, а потом, через довольно продолжительное время появлялось все остальное.
Но потянутая шея и корсет не давали ребенку с ходу ощутить всю мощь своего превосходства над другими сокамерниками больничного заведения. Сосок размером с оладь ухватить удавалось попытки с десятой.
Пока мамаши были увлечены процессом кормления, весь окружающий мир превращался в точку. Потому что для начала это, сука. больно. Умилительные картинки с улыбающимися женщинами агитплакатов есть зло и сатанинская пентаграмма.
Там не улыбаться хочется, а убивать. Потому что ты сначала сосредоточенно пытаешься совместить пазл себя и ребенка. На это уходит время и последние нервы. А у тебя три дня назад были роды. Праздник, который навсегда теперь с тобой.
А потом, когда штекер вошел в розетку, ты силишся не заорать от того, что твоя матка сокращается в обратную сторону такими темпами, как-будто ты снова рожаешь. Ну и грудь, символ сексуальности и прочия-прочия-прочия, болит не по детски.
Короче, мы были сильно заняты в этом своем кружке анонимных мамаш.
Пока в одно прекрасное утро одна девочка-мама не подняла глаза в окно.
Там на улице, средь сентябрьской промозглости уже прошедшего бабьего лета, в восемь утра на дереве напротив сидел мужик и дрочил. Пялился на нас в окно и истово передергивал.
Штор не было, и пока мы все вдесятером акапельно и разнокалиберно, но хором оголяли тело сверху, мужик не терялся и устраивал свою личную жизнь с собой.
Онлайн-порно.
Увидев такое безобразие , мы прикрылись, помахали ему ручкой и попросили охранника помахать ему лопатой или любым подручным средством воспитания.
Мужик дожидаться педагогических вливаний не стал и шустро с дерева сдернул.
На следующее утро он был на своем посту, как штык. По нему можно было проверять часы. Видимо он давно изучил наш график и делал себе хорошо довольно продолжительное время.
А еще он был резвый и юркий. Пидарас в худшем своем проявлении.
Две недели. Две недели я была прикована к этому стулу в полукруге. Четыре раза в день. И каждое утро эта скотина сидел на своем намоленном месте. Не знаю, как он в зиму ушел, но в середине октября был вполне бодр и весел.
Прыткая, похотливая тварь.
И главное ничего его не брало, ни охранник, ни неудобная поза, ни резко континентальные ветра.
Это ж надо так онанизм любить.
Осень равно весна. Щас попрут.