«На золотом крыльце сидели: царь, царевич…»⁠⁠

В ночь на 1 августа 1917 года здесь, в этой сверкающей зале, на чемоданах у порога своего крестного пути сидели «гражданин Романов», его жена, сын, четыре дочери, горстка верных приближённых и слуг.

Их должны были этапировать в Тобольск.

В каком-то смысле именно в полукруглой зале Александровского дворца в Царском Селе, с головы вчерашнего самодержца с оглушительным стуком упала и покатилась по паркету корона Российской империи.

Вместо неё на Николая и тех, кто разделит с ним судьбу, легла незримая тень мученических венцов.

О том, что придётся уехать, было ясно давно. Но вот куда? Сначала верилось, что удастся отбыть в Англию к «кузену Джорджи», но своего «самого верного друга», внешне как две капли воды похожего на него, король Англии Георг V не спас.

30 июля 1917 года, в день рождения цесаревича Алексея, арестантам велели прихватить тёплые вещи. Тогда рухнули последние иллюзии, питавшиеся от их уже фантомного, как боль в уже ампутированной ноге, могущества.

Чёрным крошащимся углём жизнь очерчивала им новые рамки дозволенного. Дозволенного лицам в статусе «граждан Романовых».

💔 Казнённый колокол

Была ли теперь разница: в какой сибирский город сошлют? Кто знает… Хотя при слове «Тобольск» холодку по спине было от чего пробежать.

В снежный город на краю мира кого только не ссылали, и мало вернулось – больше сгинуло. Однажды в снежный город на Иртыше (да, Тобольск стоит не на реке Тобол) сослали даже церковный колокол из древнего Углича. Дескать, своим набатным звоном он подстрекал народ к бунту после убийства в городе малолетнего царевича Димитрия. Перед ссылкой угличский колокол, провозгласивший начало Смутного времени, сбросили с колокольни, отрубили «ухо», вырвали «язык» и публично высекли кнутом. Есть в этом какая-то мистика…

💔Прощание с детством

О том, что поедут в Тобольск, Романовы узнали в 13-й день рождения наследника. В домовой церкви Александровского дворца прошла Божественная Литургия. Бывшие хозяева горячо просили заступления от стоящих на пороге родного дома бед и напастей.

«Церемония была мучительной: все были в слезах. Они подходили к иконе Божией Матери и целовали её. Это было как прощание с прошлым, которое уже никогда не вернётся» (из воспоминаний приближенного).

Когда последняя литургия закончилась, наверное, начались или продолжились сборы, прощание с парком и дворцом, надёжно укрывшим Николая и Александру от светской жизни, сплетен и суеты. Диагноз сына — гемофилия, поставленный в 1904 году, — стал началом их конца и в то же время ещё большего объединения семьи.

Отказавшись от балов и апартаментов в Зимнем дворце, они обрели вдали от светского Петербурга, центром которого, по сути, должны были оставаться, своё тихое прибежище.

Укрытый зеленью старинных дубов дворец не был похож на резиденцию монарха огромной страны. Это действительно был тёплый и живой дом. Там под ногами путались любимые собаки. Из дальних комнат доносился смех или истошно орал патефон, заведённый на всю катушку младшими княжнами. А через эту самую Полукруглую залу с паркетным «солнцем» гонял на велосипеде цесаревич Алексей, когда отступал ворующий детство недуг, на многие недели приковывавший его к постели.

Царские дети прощались и с расположенным поблизости Детским островом, где стоял их игровой домик, пирамидки-надгробия домашних питомцев. Прощались с огородом в парке, разбитым с их помощью взрослыми весной 1917-го, когда семья уже была арестована. На нем вызревали кочаны капусты. Грустно оглядывали поленницы, заготовленные на грядущую зиму из сухих веток, которые рубили с разрешения охраны в том же парке…

💔Качаясь от волнения

Вечер 31 августа, назначенный для отъезда, прошёл. Все сидели на чемоданах. Но ничего не происходило.

На последнем своём золочёном пороге они провели ночь.

Несколько раз раздавалось ложное: «Пора!». И кто-то из ожидающих слышал, как бешено стучит его собственное сердце, кто-то охал, кто-то судорожно хватался за чемодан, подвывала чья-то карманная собачка…

Транспорт до железнодорожной станции Александровка подали около пяти утра.

И вот, «из дверей появляется невзрачная, печальная, густо обросшая бородой, в форме полковника фигура Николая Второго. Под руку с ним – бывшая императрица. Медленно, качаясь (от усталости и волнения), спускаются они по пандусу. За ними вприпрыжку, выросший неожиданно – бывший наследник. Далее – сестры. Худенькие, бледные, остриженные (была корь); серо, даже бедно одетые, в пелеринках. Жмутся одна к другой. Жеста, геройского движения, позы царственной (вели-то как на плаху) – ни у кого!»

Так описал их первые шаги к Голгофе искусствовед Г.К. Лукомский, не случайно ставший свидетелем этого шествия. В качестве руководителя художественно-исторической комиссии он уже через четыре часа после того, как царское гнездо опустеет, приступит к приёмке дворца и его ценностей.

А гражданин Романов и иже с ним, качаясь от усталости и волнения, прижимаясь друг к другу, встанут в канальную шеренгу, что испокон веков неостановимо течёт со всей России-матушки в сторону каторжного Тобольска.

***

Полукруглый зал открылся для посетителей летом 2025 года после долгой реставрации. Это очень важная точка на маршруте Крестного пути последнего русского царя, а в более широком смысле – и для всех нас.

Созданный для торжественных приёмов, с высоким сводчатым потолком, похожим на церковный, он своим блеском глаза не слепит. В нём как-то особенно остро чувствуется сермяжная правда: неважно, царь ты или нищий, «все мы немощны, ибо человецы есть».

Пройти свой путь достойно – вот главная задача каждого.