Мой личный Адъ. ч.9 "Снизу стучат"
Мой личный Адъ. ч.1 "Лирическая"
http://pikabu.ru/story/moy_lichnyiy_ad_ch1_quotliricheskayaq...
Мой личный Адъ. ч.2 "DeadMan Rising"
http://pikabu.ru/story/moy_lichnyiy_ad_ch2_quotdeadman_risin...
Мой личный Адъ. ч.3 "Вещдок"
http://pikabu.ru/story/moy_lichnyiy_ad_ch3_quotveshchdokquot...
Мой личный Адъ. ч4. "И так сойдёт"
http://pikabu.ru/story/moy_lichnyiy_ad_ch4_quoti_tak_soydyot...
Мой личный Адъ. ч.5 "Memoria momenta"
http://pikabu.ru/story/moy_lichnyiy_ad_ch5_quotmemoria_momen...
Мой личный Адъ. ч.6 "Цель"
http://pikabu.ru/story/moy_lichnyiy_ad_ch6_quottselquot_4568...
Мой личный Адъ. ч.7 "Ко дну"
http://pikabu.ru/story/moy_lichnyiy_ad_ch7_quotko_dnuquot_45...
Мой личный Адъ. ч.8 "Дно где-то рядом"
http://pikabu.ru/story/moy_lichnyiy_ad_ch8_quotdno_gdeto_rya...
Сколько времени занял поиск операционной, я не помню. Смутно помню даже путь на каталке и то, как меня перекладывали на опер.стол. Помню, что в операционная была огромная, голубая, и там был адский, нечеловеческий дубак, умноженный на мой жар, да ещё по контрасту с коридором больницы, в котором было около тридцати пяти градусов. Меня тут же начало колотить, но, к сожалению, не нашлось одеялки, чтобы укрыть меня. Опер.сестра махнула рукой, скзала, что сейчас дадут наркоз, и я обо всём этом забуду. Вокруг происходила какая-то деятельность, кто-то принёс ящик с утварью, мне втыкали необходимые иголки, тонометр и прочее. Одна из опер.сестёр, подключая меня к аппарату ИВЛ через трахеостому, каким-то невероятным образом запихала мне в трахею марлевый тампон.
Запихала.
Марлевый.
Тампон.
В трахею.
Я начал задыхаться, кашлять, но возможность дышать осталась. Начался дыхательный спазм, снова полезли глаза из орбит. И кашель. Он странный с трахеостомой, это просто резкие сипящие выдохи. И от этого ещё страшнее. В итоге, мне в авральном режиме колят наркозное ширево, и я отрубаюсь.
Открываю глаза, в газах темно. Как-будто выключили свет ночью. Но лампы горят. Снова писк. Снова голубой кафель на стенах интенсивной терапии. Но в этот раз я даже обрадовался. Наверное, где-то в самой глубине сознания я понимал, насколько близко прогуливаюсь от обрыва. Страшно было снова закрывать глаза. Страшно было просто лежать. Хвала всему, но в этот раз интенсивная терапия была просто нескончаемым временем писка и голубого кафеля. Подходили какие-то врачи, светили мне в глаза, что-то высматривали. Подкатывали стойки с капельницами. Всё это в каком-то полумраке. Может быть, у меня просто не открывались глаза, не знаю.
Потом меня перевезли в отделение. Видимо, я с трудом подавал какие-то признаки жизни, потому что в какой-то момент просто “оказался” в отделении. И уже в первый раз, когда проснулся, понял, что это п.здец. У меня адски болел живот. Впереди были самые долгие десять или двенадцать дней в моей жизни. Я не мог шевелиться и ёрзать, был слишком слаб. Не мог стонать, потому что страхеостомой самый громких крик - просто интенсивное сопение, как-будто кто-то в туалете тужится. И я не мог спать. Боль была настолько сильной, что мне удавалось задремать на полчаса-час после того, как мне вкалывали кетанов. Жар уже не опускался ниже тридцати девяти в принципе. Его не брало вообще ничто. Из-а этого, как мне кажется, у меня болели кости. Правая рука настолько сильно болела в гипсе, что я не мог её держать неподвижно. Перекидывал со стороны на сторону. Постоянно. Часами. Потому что долю секунды после окончания движения, боли не было. И боль в животе. Не тупая, не острая, она не менялась. Она ровно текла огромным потоком, заставляя моё сознание ютиться где-то на самых задворках. Рядом, опустив голову и руки на кровать у меня под боком, пыталась как-то выжить Света, купаясь в волнах такого уже родного смрада мистера Ди. Глядела на меня в сумраке дежурного ночного освещения и, наверное, очень сильно боролась со сном. Помню, хотел погладить её по голове, но из-за плохого зрения и марева перед глазами, не оценил расстояние, не получилось. И вышло так, что кто-то получил гипсом по голове. И не раз. И ведь не сказать, не объяснить, что цель этого действия была другой. Но объяснить это удалось значительно позже, увы. Сначала, первые полдня, я думал, что боль в животе пройдёт, что это просто после операции так. Но когда за окном уже в третий раз светало, надежды уже не было. Как выяснилось, на назогастральные зонды основная масса людей не реагирует никак. Они просто не чувствуются. Разве что адский дискомфорт в носоглотке, но к нему достаточно легко привыкнуть. И есть ещё маленький, почти ничтожный процент людей, которые реагируют на НГ зонды болевым синдромом. Я вновь сорвал джек-пот. Где-то на четвёртый день я начал галлюцинировать. Это был не сон, потому что я был в сознании. Мне видиилось, что я лежу на вершине огромного, очень высокого столба, где-то три на три метра. И в нём свой маленький климат. Пустыня. Жаркая, с палящим солнцем. С дрожащим от жара кусочка жёлтого песчаного моря воздуха. А я - актёр, который должен играть убитого израильского солдата, полузарытого в песке. И мне нельзя шевелиться в этом маленьком аду. Нельзя, потому что сверху наблюдают это зрелище. Что-то вроде игровой трансляции. Кто-то хочет посмотреть на убитого израильского солдата. И шевелиться нельзя, тогда меня уволят. И почему-то это очень страшно, когда тебя увольняют. Но если ты шевелишься по чуть-чуть совсем, то вроде как этого не замечают. Я поворачиваю голову, и на соседнем таком же столбе вижу участок комнаты, точно такой же аквариум на открытом воздухе. Только там прохладно, и девушка пьёт что-то из запотевшего стакана. Вижу всё это прекрасно, потому что там у меня отличное солдатское зрение. И мне нужно шевелить рукой, потому что только так она не будет болеть. Эта галлюцинация преследовала меня несколько дней, потому что в пустыне несколько, я не считал сколько, раз наступала душная, жаркая ночь.
А потом антураж поменялся. Я лежал на конвейере, везущем меня по какому-то заводу. Раз, и я въезжаю в маленькую каморку, где циркулярная пила вскрывает меня вдоль. Два, я во второй комнате, гда одна за одной, механические руки вынимают мои кишки. Три, лента кончается, я падаю уровнем ниже, отрываясь от своих кишок. Четыре, и я въезжаю в комнату, где стук-стук, и киянками мне разбивают суставы. Пять, чоп-чоп, секирками мне отсекают руки, туловище, я и остаётся одна голова, с которой сдирают кожу в следующем помещении. Я отвязваюсь от своих останков и отлетаю в сторону. Вижу, что целый поток людей проходит этот деконструктор, отлетаю всё дальше и дальше, пока не оказывается, что я падаю вниз, на этот конвейер. Снова и снова. Опять и опять. С той же болью от всех этих процедур. “Процедур”.
Вопрос с марлевым тампоном в моей трахее пока не поднимался, т.к. я был очень плох и одновременно с этим, мог нормально дышать. Тампон этот злополучный был первой моей мыслью, когда я утвердился в сознании. Но я мог дышать, и подумал, что его достали. В конце концов, что мне ещё было нужно думать, ведь я очнулся в реанимации.