Либералы Царской России. (А. Толстой, Хождение по мукам) Ничего не поменялось
В кабинете редактора большой либеральной газеты "Слово народа" шло чрезвычайное редакционное заседание, и так как вчера законом спиртные напитки были запрещены, то к редакционному чаю, сверх обычая, были поданы коньяк и ром.
Матёрые бородатые либералы сидели в глубоких креслах, курили табак и чувствовали себя сбитыми с толку. Молодые сотрудники разместились на подоконниках и на знаменитом кожаном диване, оплоте оппозиции, про который один известный писатель неосторожно выразился, что там - клопы...
...-Сложность нашей задачи в том, что не отступая ни шагу от оппозиции царской власти, мы должны перед лицом опасности, грозящей целостности государства, подать руку этой власти...
...-Знаете, протягивать руку Николаю Второму, как хотите, - противно, господа, - пробормотал Альфа, передовик, выбирая в сухарнице пирожное, - во сне холодный пот прошибает
-А я, господа, всё-таки хотел бы, чтобы кто-нибудь объяснил мне цель этой войны.
-Вот немцы намнут шею - тогда узнаете.
-Эге, батенька, да вы, кажется, националист!
-Просто - я не желаю быть битым.
-Да ведь бить будут не вас, а Николая Второго.
-Позвольте... А Польша? А Волынь? А Киев?
-Чем больше будем биты - тем скорее настанет революция.
-А я ни за какую вашу революцию не желаю отдавать Киева...
-Пётр Петрович, стыдитесь, батенька...
...Всё же в сердце каждого было смутно и тревожно. Каким образом прочный европейский мир в 24 часа взлетел на воздух и почему гуманная европейская цивилизация, посредством которой "Слово народа" ежедневно кололо глаза правительству и совестило обывателей, оказалась карточным домиком (уж, кажется, выдумали книгопечатание и электричество, и даже радий, а настал час - и под накрахмаленной рубашкой объявился всё тот же звероподобный, волосатый человечище с дубиной), - нет, это редакции было усвоить трудно и признать - слишком горько.
Матёрые бородатые либералы сидели в глубоких креслах, курили табак и чувствовали себя сбитыми с толку. Молодые сотрудники разместились на подоконниках и на знаменитом кожаном диване, оплоте оппозиции, про который один известный писатель неосторожно выразился, что там - клопы...
...-Сложность нашей задачи в том, что не отступая ни шагу от оппозиции царской власти, мы должны перед лицом опасности, грозящей целостности государства, подать руку этой власти...
...-Знаете, протягивать руку Николаю Второму, как хотите, - противно, господа, - пробормотал Альфа, передовик, выбирая в сухарнице пирожное, - во сне холодный пот прошибает
-А я, господа, всё-таки хотел бы, чтобы кто-нибудь объяснил мне цель этой войны.
-Вот немцы намнут шею - тогда узнаете.
-Эге, батенька, да вы, кажется, националист!
-Просто - я не желаю быть битым.
-Да ведь бить будут не вас, а Николая Второго.
-Позвольте... А Польша? А Волынь? А Киев?
-Чем больше будем биты - тем скорее настанет революция.
-А я ни за какую вашу революцию не желаю отдавать Киева...
-Пётр Петрович, стыдитесь, батенька...
...Всё же в сердце каждого было смутно и тревожно. Каким образом прочный европейский мир в 24 часа взлетел на воздух и почему гуманная европейская цивилизация, посредством которой "Слово народа" ежедневно кололо глаза правительству и совестило обывателей, оказалась карточным домиком (уж, кажется, выдумали книгопечатание и электричество, и даже радий, а настал час - и под накрахмаленной рубашкой объявился всё тот же звероподобный, волосатый человечище с дубиной), - нет, это редакции было усвоить трудно и признать - слишком горько.