«Кто знал, что наступят времена, когда люди не захотят хоронить своих детей?» 18+
Невероятно трогательная история.
Текст не мой, взят с сайта lgbt.pro.
История о простой женщине Рут Бёркс, которая в эпоху СПИДа, свирепствовавшего в США, с 1984 до середины 90-х заботилась об умирающих от СПИДа геях, от которых отказались их семьи. Она лично разделила последний вздох и похоронила сотни геев, тела которых после смерти никто не востребовал из больниц и моргов.
В 1984-м, когда всё началось, ей было 25 лет, и она, молодая мать, пришла в университетский госпиталь города Литл-Рок в Арканзасе, чтобы навестить друга, лечившегося от рака. На тот момент её друг перенес уже 5 операций, и Рут стала невольным свидетелем наличия в госпитале «тех самых» пациентов, к которым относились, как к чумным, и от которых отрекались их родные, которых боялся медперсонал — вспомните фильм «Обычное сердце» с Джулией Робертс. В общем, Рут прошла полный пусть от ужаса до понимания того, что у этих людей никого нет. История очень долгая, и с бюрократией в США, как и в России, не всё так просто.
История эта впервые была опубликована в газете Arkansas Times — «Рут Бёркс, кладбищенский ангел. История о любви и отваге 30-летней давности» — после чего ее с сокращениями перепечатал ЛГБТ-портал Out.com.
Женщина, которая заботилась о сотнях покинутых гомосексуалах, умирающих от СПИДа
В период с 1984 года и до середины 1990-х, еще до того, как эффективные лекарства против ВИЧ сделали её помощь более не нужной, Рут Кокер Бёркс заботилась о сотнях умирающих людей, большинство из которых гомосексуальные мужчины, от которых отказались их семьи. Она лично похоронила множество людей, после того, как их семьи не захотели забирать тела из морга. Сегодня она единственный человек, который знает, где находится те могилы.
Красная дверь
Всё началось в 1984 году, в больничном вестибюле. Молодой матери Рут Кокер Бёркс было 25 лет, когда она отправилась в Университетскую больницу в городе Литтл Рок, штат Арканзас, где должна была навестить друга, у которого был рак. Её друг перенёс пять операций, по словам Бёркс, так что она в тот год проводила очень много времени в больницах. И однажды обратила внимание на одну больничную дверь с «большим красным пакетом» на ней. Внутри явно была палата для пациентов. Она видела, как сестры рисуют засечки, отмечая, кто заходит в палату.
Она знала, кто, вероятно, находится за той дверью, хотя для эпидемии болезни было еще далеко. Тогда эту болезнь называли GRID, «гей-связанный иммунный дифицит» (СПИД). У Бёркс был двоюродный брат-гей на Гавайях, его она и расспросила о «гей-чуме» после того, как посмотрела новостные репортажи. Он сказал ей: «Это касается только парней в коже из Сан-Франциско. Это не мы. Не волнуйся».
И всё же, переживая и за своего кузена в том числе, Рут прочитала всё, что смогла найти об этой болезни, что писали о ней в прессе, надеясь, что брат был прав.
Однажды, из любопытства, или, как она думает сегодня, иная высшая сила заставила её, Бёркс проигнорировала предупреждения на красной двери больничной палаты и проскользнула внутрь. На кровати лежал молодой человек, похожий на скелет, весивший весил менее 100 фунтов (45 кг). Подойдя поближе, она услышала, что он просит увидеть свою мать перед тем, как умрёт.
«Я вышла и [медсёстры] сказали: «Вы же не заходили в эту комнату, правда?» вспоминает Бёркс. «Я сказала: «Ну, да, он звал свою мать». Сестры засмеялись и ответили: «Дорогая, его мать не придет. Он тут уже шесть недель. Никто к ним не приходит.»»
Не желая принимать отказ за ответ, Бёркс проявила настойчивость и взяла у медсестёр телефонный номер матери молодого человека, позвонила ей. Бёркс удалось сказать лишь пару слов перед тем, как женщина на другом конце провода повесила трубку.
«Тогда я позвонила ей снова — вспоминает Бёркс. — Я сказала, что если Вы снова бросите трубку, я помещу некролог для Вашего сына в городскую газету и укажу причину его смерти. Этим, я привлекла её внимание.»
Женщина на другом конце телефонного провода сказала Бёркс, что ее сын был грешником. Она не знала, что с ним не так и ей было все равно. Она не собиралась приходить, так как он был для неё уже давно мертв, так она считала. Она также сказала, что не будет забирать его тело из морга, когда он умрёт.
Это явилось неким проклятием, которое Рут Бёркс впоследствии будет выслушивать снова и снова в течение почти десяти лет: однозначное суждение и зияющее адское пламя, отказ на алтаре Писания.
По оценкам самой Бёркс, она работала с более чем 1000 людьми, умирающими от СПИДа в течение этих лет. По пальцам можно было пересчитать тех, от кого не отвернулись их собственные семьи.
Бёркс повесила трубку, пытаясь решить, что ей следует сказать умирающему мужчине.
«Я зашла к нему в палату — говорит она, — и когда я вошла, он сказал: о, мама, я знал, что ты придешь. И затем он поднял свою руку. И что я должна была сделать? Я взяла его руку и сказала: я здесь, дорогой, я здесь.»
Бёркс пододвинула стул к его кровати, стала говорить с ним и держала его руку. Она вытерла его лицо полотенцем и сказала, что она здесь. «Я оставалась с ним еще 13 часов до того момента, как он сделал свой последний вздох на Земле», — говорит она.
«Когда-нибудь все это станет твоим»
Членов семьи Бёркс хоронили на кладбище Файлз штата Арканзас примерно с конца 1880-х годов, это малоприметные пол-акра красных рудных земель на вершине холма в Хот Спрингз. Когда Бёркс была ещё девочкой, её мать похоронили в последнем оставшемся месте рядом с дядей Бёркс. Чтобы быть уверенным в том, что только потомки её ветви генеалогического древа будут лежать в той же земле, говорит Бёркс, мать тайно купила все доступные могилы на кладбище: 262 места. Они посещали кладбище по воскресениям после церкви, когда она была еще девочкой, и мать часто саркастически отмечала купленные пустые могилы, оглядывая их и говоря, дочери: «Когда-нибудь все это станет твоим».
«Мне всегда было интересно, что я буду делать с этими местами на кладбище» — рассказывает она — «Кто знал, что придет время, когда люди не захотят хоронить своих собственных детей?».
На кладбище Файлз Бёркс и похоронила прах первого мужчины, с которым она была, пока тот умирал. Уже во время второго звонка его матери стало окончательно ясно, что та не хочет иметь никаких дел со своим сыном, даже когда он умрет. Бёркс была с ним его последние минуты жизни:
«Раз он никому не был нужен, я сказала ему, пока сидела с ним те долгие 13 часов, что похороню его на моем маленьком замечательном кладбище, где похоронены мой отец и дедушка с бабушкой, и они за ним присмотрят.»
Бёркс должна была связаться с похоронным бюро в Пайн Блафф, примерно в 70 милях от кладбища. Это было ближайшим похоронным бюро, которое она смогла найти, работники которого согласились хотя бы дотронуться до тела. Она заплатила за кремацию из своих собственных сбережений.
Ей вручили прах в картонной коробке. Она отправилась к подруге, которая работала в магазине керамики «Dryden Pottery» в Хот Спрингс, и там купила банку для печенья, которую можно было использовать как урну для праха. Затем она поехала на кладбище Файлз и с помощью двух ямокопательных машин вырыла землю рядом с могилой собственного отца.
«Я знала, что отцу понравилось бы то, что я сделала. Я также знала, что всегда смогу его найти, если мне это когда-нибудь потребуется.»
Она опустила урну в землю и засыпала землей. Затем она помолилась на могиле и на этом история закончилась.
«Дежурная по штату»
В течение последующих нескольких лет она стала «дежурным» штата, когда дело касалось умирающих от СПИДа. Бёркс похоронила более 40 людей в банках для печенья на кладбище Файлз. Большинство из них были гомосексуальные мужчины, чьи семьи не востребовали их прах.
«Моя дочь следовала за мной. У нее была небольшая лопата, а у меня землеройные машины. Я вырывала яму, она помогала мне. Я хоронила их, и мы сами проводили импровизированную похоронную церемонию. Я не могла привести священника. Потому что в те времена никто никогда не сказал бы ни слова над их могилами, я пыталась»,- говорит Бёркс.
Она научилась проводить церемонии похорон самостоятельно.
«Я никогда не сомневалась в том, что делаю, и правильно ли я это делаю. Это не вопрос религиозной веры. Это не был голос с неба. Я просто знала, что делать, изнутри своей души.»
Она считает, что общее число похороненных – 43, но она не уверена. Где-то на чердаке в ее доме, в коробке среди дюжин пожелтевших ежедневников, которые она называет своими «Книгами Мертвых», где записаны встречи, описание текущих дел и терапии для людей, которых нет в живых уже 30 лет, есть и список их имен.
Бёркс всегда в надежде предпринимала последнюю попытку дозвониться до семьи до того, как опустит урну с прахом в землю.
«Я пыталась каждый раз. Они вешали трубку. Они проклинали меня. Они начинали молиться, как будто я была дьяволом на другом конце провода, и им нужно было от меня избавиться – молились прямо в трубку. Сумасшествие. Это было возмутительно.»
Хоспис
После того, как она оказала помощь умирающему мужчине в Университетской больнице, некоторые люди самостоятельно начинали звонить Бёркс и просить её о помощи.
«Они просто начали приходить. Мир узнал, что где-то там «есть женщина в Хот Спрингз, которая не боится». И врачи им говорили: «Идите к ней. Не приходите к нам больше. Вот имя и номер телефона. Идите к ней…»
Я была их хосписом. Их друзья-геи были их хосписом. Их партнеры были их хосписом.»
В скором времени к ней начали направлять людей из сельских больниц со всего штата. Финансируя свою работу через пожертвования и, иногда из своего собственного кармана, она водила своих пациентов на встречи с врачами, помогала получать им необходимую помощь, когда они уже не могли больше передвигаться, помогала получать лекарства, пыталась быть лучом света, когда в депрессии становилось темно, как в угольной шахте. Она рассказывает, что многие аптеки вообще не продавали лекарства на лекарства против СПИДа, по рецептам, такие как AZT, а те, кто продавали, боялись их до смерти.
Вскоре, она организовала запасы медикаментов у себя дома, и назвала это «подпольной аптекой»:
«У меня не было никаких наркотиков, но были AZT и антибиотики. Люди умирали и у них оставались лекарства. Я сохраняла эти лекарства, потому что у кого-то другого их могло не быть.»
Бёркс рассказывает, что финансовая помощь, оказываемая пациентам – от расходов на похороны до лекарств для тех, кто уже не мог работать – не могла бы случиться без поддержки гей-клубов по всему штату, особенно благодаря клубу «Дискавери» в Литтл Рок.
«Они могли устроить драг-шоу вечером в субботу и так появлялись деньги. Так мы покупали лекарства, так платили аренду помещений. Если бы не травести-артисты, я не знаю, что бы мы делали.»
Гей-клуб «Дискавери» был открыт в 1979 году, и работает до сих пор, позиционируется ныне как микс-диско-клуб. Его владелец Норман Джонс говорит, что достаточно стар, чтобы помнить страх первых дней эпидемии ВИЧ в Арканзасе. «Всё в обществе изменилось практически сразу. Заболело огромное количество людей. И даже слух о том, что кто-то похудел на пару кг. и может быть инфицирован, сразу ставил жирную метку, достаточную для того, чтобы люди начали избегать такого человека, перестать разговаривать. Люди начали бояться друг друга. Тотальный страх сковал всё общество».
В 1988 Джонс помог организовать первый сбор средств для группы, собирающей помощь ВИЧ-инфицированным, в которой работала Рут Бёркс. «Она сама ходила по домам больных и определяла, кто должен получить помощь первостепенно» — говорит Джонс. С тех пор и по сей день пор клуб ежегодно проводит кампании сбора средств в фонд борьбы с ВИЧ.
Истории
Вспоминая об историях своих пациентов в те времена, граничащие с кошмарами, Бёркс говорит о том, как начинала присматривать за очередным пациентом сразу после того, как предыдущий умирал у нее на руках. В первые годы она часто могла присутствовать на трех похоронах в день, включая похороны людей, с которыми крепко подружилась, пока те боролись с болезнью. Многие из ее воспоминаний, кажется, растеклись в одну ужасную тень воспоминаний. Другие же, она помнит замечательно и может воспроизвести события почти поминутно.
Был один мужчина, чья семья настояла на том, чтобы он был крещен в реке в октябре, за три дня до его кончины, чтобы «смыть грех того, что он был геем». Его мать пыталась запихать ему в рот полную ложку овсяной каши, приговаривая: «Роджер, ешь. Пожалуйста, ешь, Роджер. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста» пока Бёркс не взяла у нее аккуратно ложку и миску из рук. Роджер был крайне истощен. Он умер при росте 198 см и весе 34 кг. Его тетя пришла в дом родителей после похорон в пластиковом костюме и желтых перчатках, собрала его одежду и все его вещи в двойные полиэтиленовые мешки, даже вентилятор с потолка залила хлоркой.
Бёркс вспоминает немыслимые ситуации, когда она сидела с умирающими людьми и вместе с ними заполняла их свидетельства о смерти, потому что понимала – она не сможет позвонить членам их семей и узнать у них необходимые данные.
«Мы сидели и вместе заполняли анкеты. Вы можете себе представить, Вы сами заполняете свое собственное свидетельство о смерти перед тем, как умрете? Но у меня не было всей необходимой информации. Я не могла узнать девичью фамилию у родственников или еще что-то, те или иные данные. Так что я заказывала пиццу побольше и мы ее ели вместе, пока заполняли анкету для свидетельства о смерти», — вспоминает Бёркс.
Или вот еще история о парне из Литл Рока, легкие которого были полны мокротой и он задыхался, не мог говорить. Он постоянно просил позвонить его матери, снова и снова. Рут звонила и звонила, мать не брала трубку или включала автоответчик — тогда Рут подносила трубку к его рту и он из последних сил хрипел в слезах, зовя её прийти в больницу. Это было мучительно и бесполезно, она не пришла. Когда всё было кончено, накануне похорон мать позвонила и спросила, может ли прийти на погребение. Он похоронен на кладбище Файлз.
Говоря о матерях своих пациентов Рут Бёркс вспоминает, что были и такие, кто интересовался исключительно датой, когда их ребенок умрет. «Сколько ему еще осталось? Когда он умрет? Мы не можем продолжать свою обычную жизнь, пока он жив, мы боимся, что о СПИДе узнают наши соседи или знакомые. Он разрушил нашу жизнь!» — такие аргументы они приводили.
Билли – один из самых тяжелых ее случаев и тот, кого она запомнила лучше всего. Он был одним из самых молодых парней, о которых она заботилась. Был был травести-артистом, изображал на сцене женщин, как только ему исполнилось 20. Он был красив, безупречен и ладно сложен. У Бёркс в шкафу до сих пор висит одно из платьев Билли: небольшое, огненно-красное, дизайнерского пошива, закрученное, как орхидея.
Как только здоровье Билли стало стремительно ухудшаться, Бёркс сопроводила его в торговый центр в Литтл Роке, где он уволился с работы в одном из магазинов. После этого, говорит Бёркс, он разрыдался, а она принялась обнимать хрупкого молодого человека, в то время, как покупатели проходили мимо и глазели на них.
«Он вдруг начал рыдать прямо посреди торгового центра. Я была с ним, обнимала его все время, пока он не перестал всхлипывать. Люди смотрели и показывали пальцами на нас, но меня это волновало меньше всего.»
Однажды, за несколько недель до кончины Билли – он весил всего 25 кг, самый худой из всех, кого я когда-либо видела, легкий как перышко, такой легкий, что она могла поднять его с кровати всего лишь одними руками – Бёркс отвезла Билли на встречу в Литтл Рок. После этого, они бесцельно катались на машине, пытаясь хоть немного прибодриться:
«Очень хотелось плакать в те дни, — говорит Бёркс, — но я не могла себе этого позволить. Я должна была быть сильной ради своих подопечных».
«Он был в такой депрессии, это был какой-то кошмар. Мы проезжали зоопарк, а там кто-то ехал на слоне. И он такой: знаешь, а я никогда не катался на слоне. А я говорю: Ну, мы это исправим.»
И она развернула машину. Где-то в коробках, которые хранят ее ужасные воспоминания, есть фотография их двоих на спине слона, Рут Кокер Бёркс в платье и на каблуках и Билли с редкой улыбкой.
Один, двое или больше
Когда становилось совсем невыносимо, она отправлялась на рыбалку.
Но не всё было ужасно. В то время, как Бёркс видела и самое худшее в людях, она также видела и самое хорошее в них, заботящихся о своих партнерах и друзьях, преданно, с достоинством и милосердием. Она говорит, именно поэтому она была так счастлива теперь узнать, что гей-браки легализовали по всей стране:
«Я видела, как эти мужчины заботятся о своих компаньонах и видят, как они умирают. Я видела, как они заходили к ним в палату и держали их в ванной комнате. Они их держали, пока я их мыла. Они вели их обратно в постель. Мы вытирали их и намазывали лосьоном после душа. Они делали это до самого конца, зная, что в скором времени сами окажутся на этом самом месте. И, скажите мне, не это ли любовь и преданность? Я не знакома с таким количеством гетеросексуальных людей, которые бы сделали это.»
Иногда она являлась единственным человеком, который мог выслушать исповедь умирающего.
«Всё, что каждый из них хотел сказал их Богу, я помогла им сказать их Богу. Я полагала, что если религиозные деятели не хотели помочь этим людям, это могу сделать я. Я молилась вместе с ними. Если Библия говорит, что если Вы собираетесь на небеса, и один, двое или больше помолятся за Вас, когда Вы просите у Бога прощения — он простит Вас. Это лучшее, что я могла сделать — побыть кем-то из тех, кто «больше, чем один»…
За все годы, что она ухаживала и контактировала с ВИЧ-положительными пациентами, Рут Бёркс не надевала перчатки, если только у пациента или неё не было открытых ран и повреждений кожа. Рут уверена, что сила человеческих прикосновений также поддерживала её пациентов, придавали им сил.
«Моя статистика продолжительности жизни больных была намного лучше, чем в среднем по стране. В среднем, мои пациенты жили на 2 года дольше. Я любила и заботилась о них, как о своих детях — хотя хоронила людей одного со мной возраста.»
Её опыт пригодился для медицинских исследователей и был учтен при разработке государственных программ здоровья.
Хранитель памяти
Рук Кокер Бёркс перенесла инсульт 5 лет назад, достаточно рано для своих лет жизни (ей было 52 года, сейчас 57), она убеждена, что это последствия стресса тех дней, который, так или иначе, повлияли на ее здоровье сегодня. После инсульта ей пришлось заново учиться говорить, есть, читать и писать. Чудо, что она сама еще не похоронена на кладбище Файлз.
После того, как медицина и государство внедрили более совершенные лекарства для ВИЧ, образовательные программы, начали проявлять должное понимание и уход за больными, это сделали работу Рут Бёркс более ненужной. Она переехала в штат Флорида на несколько лет, где работала директором похоронного бюро и инструктором по рыбалке. Когда Билла Клинтона избрали президентом, она работала консультантом Белого Дома по вопросам просвещения по теме СПИДа.
Несколько лет назад Рут Бёркс переехала в город Роджерс, чтобы быть ближе к внукам, но не оставила общественную работу. В 2013 году она участвовала в деле трех приемных детей, которых исключили из начальной школы Пи Ридж, после того, как руководство школы узнало, что один из этих детей может быть ВИЧ+. Бёркс говорит, что не могла поверить, что в 21 веке ей все еще нужно разбираться с подобными предрассудками.
Работа, которую она и другие люди проделали в период в 1980-х и 1990-х уже практически забыта, частично потому, что большинство из тех, кого она тогда знала, уже умерли. Она не единственная, кто делал это, но она одна из немногих, кто дожил до наших дней. Таким образом, она стала «хранителем памяти».
Перед тем как уйти, говорит Рут, она хотела бы увидеть мемориал на кладбище Файлз. Что-то, что рассказало бы эту историю людям. Табличка. Камень. Лист имен забытых людей, покоящихся здесь.
«Однажды, я хотела бы увидеть памятник, на котором было бы написано: Вот что случилось. Это началось в 1984 году. Они просто продолжали приходить и приходить. И они знали, что их будут помнить, любить, о них будут заботиться, и что кто-нибудь скажет о них пару хороших слов, когда они умрут.»
Автор: Дэвид Кун, журнал Out.com. Впервые эта история была опубликована в Arkansas Times.
Перевод: Эрвин Хирш, специально для lgbt.pro.