Конфликт⁠⁠

Ночью в приемное отделение больницы ворвались кавказцы. Металлическую дверь отделения они выбили. Накануне охрану Росгвардии на въезде в больницу сняли, поэтому они и прошли свободно. Все они были пьяные, - человек шесть. Привели двух товарищей, таких же пьяных как они. Один был с ножевым ранением в грудь. У второго - травма ноги, он хромал. Ночью произошла драка - то ли на национальной почве, то ли ещё по какой причине. Там у них накануне между соседними странами очередной конфликт случился, а отношения они решили выяснять здесь. В общем удачно выбрали место и время.

Кроме выбитой двери они успели отломать спинки у стоявших в приемном покое кроватей, разбили ещё какую-то мебель и оборудование. Вихрем носились они по всему отделению, - на стенах и матрасах в ночном полумраке были видны темные следы крови. Больничный охранник - сначала он, затем и подошедший врач приемного отделения, сдерживая себя, настойчиво пытались объяснить, что они попали в ковидную больницу, что это больница для коронавирусных больных, и они подвергаются здесь опасности заражения. Ворвавшихся это совершенно не останавливало. В ответ слышались только ругань и угрозы.

Вызвали по телефону ОМОН. Пока он ехал, пытались их хоть как-то угомонить. Охранник, стараясь быть спокойным, и надеясь выиграть время, говорил, что хирург уже идёт - вот сейчас, он почти рядом, он уже подошёл. На какое-то время они утихали, но затем начинали снова возбужденно кричать. Спустившиеся из отделения дежурные хирурги и операционная сестра долго не решались к ним подойти.

Наконец, того, кто был с раной груди завели в операционную. С трудом уложили его на стол. Стали делать ревизию. Извиваясь всем телом, он запричитал, выдыхая: "Мама джан!" Потом, с настойчивой регулярностью и трагической эмоциональностью в голосе, стал спрашивать хирурга: страшно ли у него там и будет ли он жить? Все это повторилось несколько раз, - начиная с "Мама джан" и кончая вопросом о жизни...

Рана оказалась поверхностной, непроникающей, она шла под кожей в подмышку, лёгкое не было даже задето. Перевязали, заклеили. Сняли со стола.

Как только его вывели из операционной, он тут же набросился в коридоре на медсестру. Врачи, стоящие рядом, еле успели ее собой закрыть.С нарастающей энергичностью он размахивал руками и ногами, пытаясь достать ее. Сестра эта, возмущенная происходящим, сделала кому-то из их компании замечание. Крича, он угрожал расправиться с ней. Недавние мысли о возможной смерти, сейчас, его, - уже "спасённого", - не беспокоили: крик его был яростным и гортанно хриплым.

В этот момент прибыли омоновцы. Они сразу же сориентировались: самому активному из нападавших быстро заломили руки, одев наручники. Увидев полицию, некоторые тут же убежали. Тот, у которого болела нога, сразу же перестал на нее жаловаться. Раненного в грудь, который кидался на медсестру, наш рентгенолаборант - парень крупных размеров, - пользуясь моментом, затолкал в

рентген-кабинет и там "объяснил" как правильно себя надо вести в медучреждении, не забыв сделать ему снимок груди. Вышел он из кабинета какой-то взъерошенный, присмиревший, с отлетевшей раневой повязкой. Хирург ее повторно положил, ещё раз надёжно заклеив лейкопластырем, и объяснил, что трогать ее никак нельзя.

Замечаний никто больше не предъявлял. Конфликт затихал на глазах. Некоторые из оставшихся и моментально протрезвевших даже вполне искренне говорили: "Спасибо!". Потом их всех - уже вежливых и тихих - увезли в отделение полиции.

Выбитая дверь не закрывалась, и оставалась долго открытой, пока ее окончательно и прочно не приварили больничные работяги.