Какой-то из дней...
Я неожиданно для себя проснулся с этим раздражающим чувством, что где-то там ты пропускаешь, что-то важное, но ты даже не в состоянии вспомнить это. Я зажмурил глаза посильнее, вмялся в подушку и пролежал еще час пытаясь вновь очутиться в том далёком и незнакомом мире… тщетно. Я открыл глаза, но свет не пытался разрезать сетчатку моих глаз, как это обычно бывает сутра, а напротив ласково осветил мою комнату напоминая мне о лете… Я пролежал, размышляя еще час. Да кого я обманываю, я просто уткнулся в телефон скроля абсолютно неинтересные мне сторис и читая новости до которых дело было разве что каким-нибудь анархо-фемкам или старикам.
Единственное, что меня оторвало от этого увлекательного занятия это мама, которая принесла мне постиранную одежду. Ее негодованию не было предела: на часах было 15:00, а это значило лишь то, что я опять провел всю ночь за компьютером, в котором я и так прожег большую часть своей бесцельной жизни. «Вставай уже, воитель, я даже принесла тебе ТВОЮ одежду, а ты все валяешься тут».
Встав и одевшись, я пошел умыться и начал слушать музыку из плейлиста, который я затер до дыр еще года 2 назад + пару новых песен, которые попросту затерялись среди обилия вымученных и выученных наборов звуков. Моим завтраком были два кусочка колбасы на нарезанном в магазине хлебе с прослойкой из квадратиков сыра предусмотрительно запакованных в легко открывающиеся упаковки.
Я сел за компьютер, включил все тот же плейлист и продолжил заниматься утренней деятельностью уже там, но с одним отличием – я пытался найти игру, которая могла бы меня развлечь в этот «ничем не похожий на другие день». Не найдя ничего интересного, я начал высматривать друзей, которые могли бы меня развлечь в этих же играх и, найдя подходящую компанию, мы отправились на эти американские горки. Все это было до боли привычно и конец был очевиден: нервы сдадут, и ты начнешь сначала руинить, потом замьютишь себя в голосовом чате, а потом и вовсе начнешь проклинать людей, которые 5 минут назад еще ассоциировались у тебя в голове со словом друзья.
И вот мне позвонил один из тех, кто пока еще ассоциировался у меня с этим гордым словом и позвал гулять, и я, решив, что пора бы разнообразить мою и без того веселую жизнь, начал собираться: надел ту же одежду, в которой я выходил неделю назад, пошел чистить зубы, сделал еще один бутерброд вместо обеда и вышел в сумрачный неприветливый мир…
Осенняя ночь в тот момент показалась мне практически безупречной, единственное, что останавливало ее от звания идеала этого мира – холод, этот грубый неосязаемый и в то же время бьющий по всем защищённым и незащищённым местам боец невидимого фронта. Я шел по улице и наслаждался игрой света, тьмы и луж, которые перемешивались и образовывали неповторимую картину, за которую, я бьюсь об заклад любой был бы готов отдать все, что у него есть, лишь бы наблюдать за этим вечно, но никто попросту ее не замечал: в наше время нам остается чертовски мало времени и мне тоже надо было спешить к друзьям. Пока я шел, мимо меня несколько раз проскочил какой-то алкаш, который то укорялся, то замедлялся и каждый раз замечая меня начинал бурчать о каких-то совершенно неважных вещах. Наконец он мне надоел, и я ускорил шаг приближаясь к точке сбора, я пришел первый и спустя минуту встретил остальных, среди них были те, кого я видел чуть ли не каждый день, но не имел ни малейшего понятия о том, кто они.
Мы долго решали, что будем делать в этот морозный вечер и успели выкурить по 3 сигареты и наконец обнаружили, что все мы не против поесть, а я особенно так как за последние 5 часов съел 3 бутерброда и стакан воды. В одном из всем известных ресторанов (как это гордо звучит) быстрого питания мы быстро нашли столики с диванами и удобно расположились с подносами, большую часть которых занимали салфетки. Мы травили истории и где-то на половине каждой из них начинали понимать, что все это мы уже слышали, но никто не подавал вида, будто боясь показать, что он замечает, что день за днем ничего не меняется и меняется не собирается, но ощущение того, что сейчас мы услышим новую историю, не покидало нас до самого конца нашего похода и наконец я погрузился в тишину…
Я много размышлял и пришел к выводу, что мне ничего не изменить, остается либо привыкнуть, либо уйти навсегда покинув все то, что когда-то считал стоящим жизни. Я открыл дверь квартиры, где меня ждали, как ждут своей очередной оценки в 1 классе, но никто не подавал виду, чтобы я не подумал, что меня считают маленьким мальчиком. Я закрыл дверь и начал писать эти строки, и в тот момент, когда я начну отправлять их кому-нибудь я возьму лезвие от бритвы, которую я не трогал уже месяц и порежу вены поперек, а не вдоль, как научил нас опыт предыдущих поколений, чтобы меня спасли и я вновь проснулся и лежал в попытка уснуть вновь…
Октябрист Ватутин
П.С. Чукча не писатель, хоть и явно пытается им быть и в школе учился плохо, а по сему прошу прощения всех граммарнаци и просто неравнодушных к великому и могучему