Как в девяностые наркоманы "заводили мотор"
Довелось вчера побывать на одной специфической тусовке. Тусовка эта собралась чтобы побухать и послушать одну лекторшу, типичную "культуртрегершу", которая рассказывала о 90-х и эпохе "героинового шика" в кино (вроде фильмов "На игле", "Дневники баскетболиста", "Одиссея 1989" и т.д.). В конце выступления лекторша сообщила, что хочет написать об этом книгу. При
этом мне было очевидно, что лекторша 90-е если и видела, то только через борт детской коляски. На вид ей было года 22-23 и одета она была тоже специфически и очень узнаваемо одновременно. Широкие, полосатые, достающие только до щиколоток штаны-шаровары, безразмерная футболка с напечатанным на ней кадром из фильма "На игле" и белые кроссовки на гигантской платформе. Образ завершал выкрашенные в зеленый цвет волосы и круглые очки на переносице.
Когда лекторша пересказывала легендарный монолог из фильма "На игле" (тот самый "Выбери жизнь. Выбери работу. Выбери карьеру...") мне показалось, что она буквально захлебывается от любви к своей теме, наслаждается ей, считает ее тем местом, в которое, будь у нее машина времени, она бы тут же унеслась.
А мне под этот монолог вспонимился один апрельский денек 1996 года. Жил я тогда в спальном районе одного крупного провинциального города, который, как и все спальные районы всех городов бывшего СССР, был в те времена буквально наводнен героиновыми наркоманами. Они были везде, в каждом дворе, в каждом палисаднике. До сих пор перед глазами этот типаж стоит. Есть такой документальный фильм ужасов, который называется "Подвалы Дыбенко" (советую найти на ютубе), вот там эти персонажи запечатлены лучше всего.
А тем апрельским днем я шел из школы домой. В нашем достаточно большом дворе наркоманов тоже хватало. Их там было человек 10-12, а самыми одиозными персонажами в этой наркотусовке было трое парней: Толя "Пак", Макс "Еж" и Леха, у которого прозвища не было. Обычно они вели себя достаточно мирно: либо вяло почесываясь "висели" где-нибудь на лавочке, либо что-то суетили и куда-то спешили. Но нас - пацанов лет на пять-шесть помоложе - они обычно не трогали.
Когда я был уже метрах в тридцати от своего дома, я услышал раздраженный и борзый голос Пака:
- Слышь, сюда иди!
Это было адресовано мне. Они - все трое - стояли какой-то полупьяной кучей у стенки соседнего дома. Компании этой я откровенно побаивался, поэтому, чтобы не нажить в дальнейшем неприятностей, подошел.
Подойдя, я увидел следующую картину: Пак и Леха стоймя прижимают к стене Ежа, ноги которого разъезжаются в разные стороны, лицо его при этом напоминало синюшный профиль утопленника.
- Держи его!
Пак быстро объяснил мне, что Ежа надо держать за руку и плечо и прижимать при этом к стенке. Я взялся за левое плечо и левую руку Ежа, Леха взялся за правую сторону, а Пак (здоровенный парень) что было сил кулаком ударил Ежа в грудину, в область сердца. Потом еще раз и еще. Через семь или восемь ударов на лице Ежа появились признаки жизни: приоткрылся один глаз и вяло зашевелились губы.
- Все, вали давай! - это снова Пак и снова мне.
И я ушел. Позже в тот же вечер один мой старый товарищ рассказал мне, что это они таким образом реанимировали передознувшегося и начавшего умирать Ежа, "заводили отказавший мотор". По словам того же товарища - такая "реанимация" в среде наркоманов редко, но практикуется. Хотя обычно тех, кто передознулся, просто бросали умирать в ближайших кустах.
Насколько мне известно, Еж так и умер - от передоза, лежа в каком-то вонючем подвале. Пак тоже умер, в двадцать четыре года, в лагерной больнице от туберкулеза. Сел он за попытку ограбления какой-то аптеки. А что стало с Лехой - мне неизвестно. Надеюсь выжил.
В общем, с той тусовки, на которой юная особа с зелеными волосами захлебываясь рассказывала про "героиновый шик", я ушел. По-настоящему ей мне рассказать нечего. И слава Богу!