История Бреста 4. Коричневая пыль. Проект "В поисках утраченного времени" от 06 марта 2009⁠⁠

(Это все не мое, а с сайта газеты Вечерний Брест.

(ВАСИЛИЙ САРЫЧЕВ http://www.vb.by/projects/oldbrest/)

Вещь необыкновенная! Статьи постепенно собираются, и выходят отдельными книгами.

Недавно, вроде уже шестая вышла.

Очень много неизвестных и трагических историй. То, о чем никогда и не догадывался, и не знал. Захватывает.)

Житель Киевки Александр Адамович Кравчук, сам того не подозревая, подарил мне поразительную деталь: 22 июня 1941 года ветер разносил над Брестом мельчайшую кирпичную пыль. В этой «коричневой чуме» были крыши домов на улице Вишневой, столик во дворе, перила беседки… Будучи пятилетним мальчиком, Саша подметил то, на что большинство взрослых не обратили внимания за событиями куда более существенными. Подметил и сохранил в памяти, вот только не увязал.

А была эта пыль результатом разрушительной работы сотен артиллерийских стволов, лупивших по крепости и военным городкам. В воспоминаниях выжившего замполитрука роты приписного состава Никитина, описавшего крепостной рассвет 22 июня, читаем: «…Небо покрылось кроваво-красной пеленой, в которую вторгались черные столбы дыма…» При скольких же прочтениях эта «кроваво-красная пелена» проскальзывала мимо сознания, как затертая метафора оформлявшего текст литсотрудника, – и вот скрепилась случайным узелком почти семьдесят лет спустя.

Еще память маленького Саши сохранила картинку, как одинокий советский «ястребок» прогудел прямо над крышами домов и направился к крепости. Выжившие участники обороны тоже вспоминали про самолет, но геройство пилота не имело продолжения: немцы полностью господствовали в воздухе.

Со стороны крепости продолжали доноситься хлопки выстрелов, а немцы походными колоннами – как показалось пятилетнему Саше, неспешно – двигались и двигались с моста по шоссе в сторону Кобрина. У перекрестка с ул. Журавлиной три офицера разговаривали между собой и смотрели на это движение. Один из них постукивал короткой тросточкой по голенищу.

На спуске с Кобринского моста пару дней стояла иссеченная пулями и осколками полуторка с убитыми красноармейцами – пытались вырваться на восток. Жившая здесь же неподалеку Лидия Чеберкус, которой в начале войны было двенадцать лет, бойцов в кузове не видела, зато как сейчас помнит водителя, что лежал, уткнувшись лицом в руль…

Рассказывают, в первое утро сопротивление пыталась оказать группа бойцов в Третьем форту (на месте нынешнего электромеханического завода), но с ними быстро разобрались, открыв интенсивный артиллерийский огонь. А колонны тем временем продолжали движение, причем шли двумя потоками, поскольку шоссе за мостом состояло из основного полотна, мощенного булыжником, и грунтового «рукава». (На рисунке Владимира Губенко запечатлена немецкая колонна на въезде в город со стороны крепости по ул. Московской - ныне Машерова, угол с Коммунистической - вдоль старого городского сада. Колонна обтекает подбитый советский танк. Деревянный домик, что справа, стоял после войны несколько десятилетий как памятник эпохе: в сотне-другой метров из года в год велась открытая перегрузка урановой руды. В 60-е годы в этом доме вымерла целая семья: сначала хозяин, железнодорожник, следом, тоже без времени, портниха-жена. И только когда от онкологии скончалась и дочь, вокруг заговорили, что, наверное, неспроста, но причины так и не поняли…)

Через какое-то время в крытом брезентом грузовике привезли и выгрузили примерно на углу с ул. Журавлиной десятка два военнопленных. Им выдали лопаты и велели копать траншею. Жители обратили внимание, какие все ребята молоденькие.

Потом их заменили другими – траншею копали очень длинную, до железной дороги. Сердобольная Сашина мама наварила супа в самой большой кастрюле и отнесла этим пленным. Немецкие охранники со словами «Гут! Гут!» позволили отдать еду. Бойцы еще очень просили папирос. Мать где-то выменяла или купила и пришла с Сашей опять – бойцы бросились к ней, выхватывая курево, а мама испугано твердила: «Осторожно, малого не задавите!»

Лидия Чеберкус вспоминает, что на исходе первого дня войны за рекой перед Южным городком немцы сбили два советских истребителя. Сейчас трудно установить, разбились они о землю или были посажены, как не известно и то, что сталось с пилотами. Боевые действия закончились, и много молодежи из любопытства побежало смотреть самолеты, были даже совсем девчонки.

Старший брат Лиды Николай тоже пошел и встретил неприглядную картину: опередившие немцев местные мужички потрошили бесхозные самолеты, разбирая на части. Драли буквально все, что только можно было унести. Несмотря на свои 19 лет от роду, Николай был хозяйственный парень: на всякий случай он тоже оторвал пару кусков алюминиевой обшивки крыла. Эти листы алюминия стояли потом в сарае, и, когда Николай устроился слесарить в вагоноремонтные мастерские на станции Брест-Полесский, он сделал матери большую кастрюлю, черпак, а еще вытачивал довольно симпатичные алюминиевые гребешки, зажигалки из гильз – мать потом носила в деревню и обменивала на крупу.

Война столь причудливо переплетала и меняла местами добро и зло, белое и черное, что воздержимся от упрощенных оценок. Нам не понять до конца того многого, что носило в себе население, пережившее за четверть века пять властей, что двигало мыслями и поступками этих людей. А в кастрюле, сделанной из обшивки крыла советского самолета, мать носила суп пленным солдатикам, работавшим на рытье траншеи, наливая в миски и глиняные черепки столь же «непатриотично» склепанным половником.

ВАСИЛИЙ САРЫЧЕВ