Грусть и ностальгия в южном Казахстане.
Родственники бывают разные. Порой самые близкие сосут кровь, как стая голодных упырей, порой дальние оказываются куда ближе самых близких, но одно неизменно, родственники – неотъемлемая часть нашей жизни, и от некоторых из них никуда не денешься. Мой дед – не самый приятный человек, и дело не в старости, он всю жизнь таким был. Любил выпить, кабаки, карты и сходить налево, заниматься же воспитанием детей и домашним хозяйством категорически не любил. С годами тусовки и бабы отошли в сторону, остался лишь зеленый змий, с которым дед сдружился еще больше, и единственной преградой на пути их теплых отношений была жена. В принципе, бабушка была единственным авторитетом в жизни моего деда-нонконформиста, он ее даже слегка побаивался и признавал за ней право ограничивать его доступ к огненной воде. В общем, дед мой – тот еще мудак, дай ему Бг здоровья.
В феврале этого года бабушки не стало.
Дед, как человек, не отличающийся тонкой душевной организацией, переживал горе единственным доступным ему способом – квасил. Первые три недели после похорон походили на день сурка. Дед тарился черным хлебом, килькой и синькой, пил, слал всех родных матерно, смотрел телевизор и грустил. Разумеется, организм, весьма крепкий, но изношенный за восемьдесят лет использования, в скором времени отказался работать в режиме спартанца-алкоголика, и дед загремел в больничку. Строгий дяденька врач безапелляционно заявил, что так бухать в таком почтенном возрасте – оно, конечно, тоже подвиг, но за подобные геройства в Валгаллу не берут, поэтому торопиться некуда и злоупотребления надо прекратить.
Лишившись последнего друга, дед затосковал с удвоенной силой, и где-то между очередной серией очередного сериала про ментов и мыслями о конечности бытия в голову к нему пришла идея.
Казахстан.
Нет, вот так.
Тут надо внести ясность. Родители моего отца – русские, но родились и выросли в Казахстане, что совершенно нормально для Советского Союза. В середине 70-ых они по какой-то рабочей надобности переехали в Россию, сохранив при этом о Казахстане самые теплые воспоминания, особенно - дед. О, сколько раз слушал я, как он, сыпя топонимами на казахском, которые я не то, чтобы запомнить – выговорить не мог, рассказывает о вкусных шашлыках, вкусном пиве и прочих простых радостях жизни. Казахстан в его историях был если не землей обетованной, то местом к ней несомненно близким.
В общем, как не трудно догадаться, дед возжелал невозможного – совершить путешествие в молодость. Старческий азарт – страшное явление. Дед, намертво вцепившийся в идею о поездке в Казахстан («мой Казахастан!»), пер напролом. Все уговоры и аргументы отскакивали от него как нерасторопные пингвины от борта атомохода, штурмующего льды Антарктиды. Попытки призвать к разуму парировались в фирменном стиле поддавшего по такому случаю деда – горячо и нецензурно.
Смирившись с неизбежным, мы принялись организовывать поездку. Заказали билеты на самолет туда-обратно, связались с родственниками, договорились, чтоб деда встретили и разместили. Все это время виновник торжества, пульсирующий энергией как энергоблок, вываливал во все доступные уши свои светлые воспоминания о далекой родине и пренебрежительно комментировал сообщаемую ему информацию. Мол, не надо меня нигде встречать, я сам все знаю, там через поле пройти два шага и т.д. Когда я вез деда в аэропорт на самолет до Шымкента, его распирал такой заряд бодрости, что хватило бы на двенадцатичасовой ночной рэйв и шестичасовуюафтепати с экстази, абсцентом и девочками.
Спустя две недели дед вернулся, мрачный, как кладбищенский ворон. По началу на все вопросы он только махал рукой и недовольно цыкал, но со временем разговорился.
Как оказалось, прибыл он не в то место, в которое вылетал. Все вокруг было не то. Улицы, по которым он раньше ходил, были уже не те. Школа, в который учился – не та, люди – не те (единственные двое мужиков, принятые им за русских, на поверку оказались седыми узбеками), в здании ДК был какой-то магазин, на месте кабаков и лесочка, куда водили девчонок, высились новостройки. Кое-как дед отыскал свой старый дом, нашлась и пара старых соседей. С одним из них дед распил пузырь (единственное положительное впечатление от поездки) и поговорил про общих знакомых. Как выяснилось, абсолютное их большинство либо уехали, либо уже отбыли в страну Вечной Охоты. Погуляв несколько дней по городу, дед засел дома и оставшиеся полторы недели своего сомнительного отпуска смотрел телевизор. Того самого, «его!» Казахстана, который дед покинул сорок лет назад уже не существовало, теперь это была совершенно другая страна. Куда-то запропастились пьянки, гулянки до утра, кореша, подруги и карты, зато появились новые дома, новые люди, новые магазины и машины, и на фоне этой новой жизни, быстрой, непонятной и чужой, он – старый, растерянный и больной. Такого подвоха от мироздания дед не ожидал.
Мораль?
Мораль проста. Не стоит стремиться туда, где когда-то давно был счастлив.