Два дня из жизни
Каждое утро с первыми лучами солнца встаёт с постели грузный, неуклюжий великан, и, тяжело переступая с ноги на ногу, бредет к умывальнику. Промочив глаза водой, берет с полки садовые ножницы и двигается к оранжерее. Осмотрев свои владения — двенадцать лотков с разноцветными бутонами — идёт к пятому, минуя четыре пустых лотка.
— Восемна-адцатое ма-а-я, принеси-и мне... Хм... Алабая не хочу, хе... Хе... Попугай уже был. М-да. Охлажденного минтая! — и резанул ножницами стебель цветка. Бутон упал на пол, покатился, грохоча по половицам, будто железный шар, раскрыл свои алые лепестки и его, буквально, вырвало дюжиной скользких рыбин. Кряхтя, великан собрал рыбу в деревянный ушат и пошёл прочь.
* * * * *
Когда солнечные лучи только начинают щекотать стены оранжереи, бутон уже немного просвечивает, каждое утро я вижу, как он медленно заходит, громко топая сапожищами, что-то бормочет себе под нос. Потом этот лязг. Я сжимаюсь от страха, но любопытство берет верх и я припадаю к стенке бутона, чтобы разглядеть, что же родилось на этот раз. В бутоне напротив так же кто-то прислоняется к стене и наши домики слегка покачиваются. Я вижу внутри силуэт, как будто моё отражение. Мы качаемся и рассматриваем друг друга.
А завтра девятнадцатое мая и это значит, что он придёт за мной.
* * * * *
Дверь оранжереи открылась и великан зашагал вдоль лотков. Остановился у пятого.
— Девятна-адцатое ма-а-я...
Лязгнули ножницы.
— Почему она пустая? Не понял, — великан изумленно рассматривал бутон, он был раскрыт, как будто разорван изнутри, — и эта тоже пустая... Хрень какая.
Великан опустил руки, ножницы выпали и вонзились острием в пол прям промеж его ботинок, мимо которых проскользили два красных светящихся комочка прямиком за дверь оранжереи.
